чтобы не замечать этого — надсмотрщику явно требовалось проявить усилия!
Дверцы открылись, и в нос тут же ударил тяжелый спиртовой дух и отвратительная вонь клопов. Внутри обливающийся потом от жары молодой парень подбрасывал дрова в печь, на которой стоял крупный, армейский котел. Клеймо нельзя было разобрать под толстенным слоем сажи, но скорее всего котел был краденный, ведь настолько крупные обычно использовали в походах.
Вместо крышки на котел была натянута шкура шерстью вниз, в которой плескалась вода, оттягивая ее полусферой.
Димитрий подошел к котлу и сунул палец в воду.
— Горячая. — Недовольно произнес он.
— Я сейчас уже идти собирался. — Начал оправдывать парень.
— Ну конечно же, так я тебе и поверил. Опять замечтался? — Отвесив парню подзатыльник, начал выговор он.
Парень не стал оправдываться, под грозным взглядом он моментально поник и побрел к выходу, прихватив с собой коромысло.
— Сын, Олаф. — Коротко пояснил Димитрий и, махнув рукой, подозвал Лена к себе. — Подойди сюда, поможешь. Ее давно пора отжимать.
Вместе они сняли шкуру с крюков, что надежно закрепляли ее над котлом. Потоки пара обжигали руки, да сама шкура была весьма горячей. Слив воду в ведро, они перевернули шкуру с которой сочилась жидкость и перекрутили ее, отжав спиртовую жижу в бадью.
— Вот это мы пьем. — Кивнул наставник на бадью, доверху заполненную серой дрянью. Лен без труда заметил несколько волос, что плавали прямо в напитке.
— Почему именно шку’га?
— Шерстью она алкоголь чистит. Так мой дед говорил.
Лен довольно скептически к этому отнесся, но спорить не стал. Тем более что настало время снова накрыть котел.
Димитрий начал закреплять шкуру, а Лен воспользовался случаем и заглянул вглубь котла.
В его самом центре на камне стоял маленький котелок, в котором парила мутноватая, но все же куда более чистая жидкость. Похоже, это та часть, что накапала со шкуры.
— А это — наш запас, на случай если надо будет с кем-нибудь договориться. — Пояснил Димитрий, продевая в шкуру крюки. — Вон в тех закрытых бадьях — сусло, в бочках — брага, так как несезон, только «деревяшка» осталась. Ну так что, посмотрел? Есть что сказать, «алхимик»?
Конечно, Лен не был алхимиком, но зато он следовал одному принципу — учиться, учиться и еще раз учиться. Для его не было зазорным в свободное время посещать занятия в школе вместе с куда более молодыми учениками.
Так как теория без практики мертва, по возможности он посещал заводы, предприятия, ткацкие. Зрелище того, как груда материалов превращалась в продукт с помощью людских усилий — всегда его вдохновляло.
Конечно же, завод по производству медицинского спирта он также посещал, лекарям требовалось большое количество этого продукта для дезинфекции ран. Конечно, трудно было сопоставить этот кипящий, грязный от копоти чан и огромные, сверкающие, стальные баки. Однако, физический принцип всегда один.
Посему у него есть множество идей, как очистить сырье и самогон, но без кое-чего обойтись он не сможет, если хочет сделать качественный продукт. Это змеевик.
— Где я тебе такую трубку достану? — Округлил глаза Димитрий. — Не каждый кузнец такую выкует, может и вовсе томко лорд-маг и справится. Дурная затея. Может тебе еще и стекляшки-колбочки нужны? Чай работаем с тем что есть, алхимической мастерской у нас не водится!
Лен отметил в голове, что крестьянин пусть отдаленно, но слышал, чем пользуются алхимики. Не самое распространенное знание, если так подумать. Еще одна галочка к тому, что его куратор умнее и образованнее, чем пытается это показать.
— Мне не нужна идеальная т’губка, подойдет даже п’гямая, не’говная… Хотя знаешь, добудь мне меди, и я сделаю все сам.
— Сам, хех. Медь дорогого стоит, придется отдать за нее немало литров. А свинец не подойдет? Добыть его будет проще.
— Нет. От свинца это бухло станет еще большим ядом, чем сейчас.
— Допустим. А как ты планируешь превратить медь в трубу? Уж не маг ли ты часом? — Подозрительно сощурив глаза, спросил Димитрий.
— Будь я магом, что бы я здесь забыл?
— И то верно…
Несколько минут он молчал. Казалось даже, что в комнате булькает не только брага, но и его мозги от бурного мыслительного процесса. Наконец, Димитрий медленно кивнул.
— Хорошо. Я дам тебе шанс.
* * *
Каждый день Лен все больше погружался в новый быт. Оказалось, что работы тут всё же две. Помимо ежедневной нормы, довольно значимая доля населения участвовала в производстве древесного пойла.
Вот только работали они из вон рук плохо, что для Лена было особенно странно, ведь платили им этим же пойлом. Так, почему они работали так, будто не для себя делали!
Он видел наплевательство, граничащее с идиотизмом. Видел, как устав строгать щепу, в сусло закинули палки. Видел, человек, следящий за огнем просто уснул, отчего всю работу пришлось делать заново. Видел, как брага протухала просто из-за лени и недосмотра.
Он не вмешивался, у него было свое сложное дело. Однако… В голове Лена закрались мысли, что главная причина, почему пойло выходит таким отвратным — вовсе не примитивность технологий.
Однако сперва он нанесет свой удар именно им.
Металлическая трубка — это довольная простая штука.
Маг огня мог бы вылепить ее руками, не боясь ожогов. Маг металла и вовсе и сделал это мановением руки, но это не значит, что обычный человек ничего не может. Достаточно лишь как следует подумать.
Если у него нет кузнецы, где он мог бы сначала вытянуть слиток в пластину, после чего сковать в грубую трубку и склепать воедино. Нет никаких инструментов, нет даже печи для плавки меди…
Значит, сначала надо ее создать.
Обрывки кожи, палки, камни, камни и глина. Немного работы и примитивный горн готов. Увы, с наковальней сложнее, да и не был Лен уверен в своих навыках кузнеца.
Зато он видел, как отливали самые первые пушки.
Хмыкнув, Лен заложил в горн медное зеркальце и разжег огонь. Требовалось отлить не только трубку, ведь для аппарата требовался еще и сухопарник — емкость, где будут собираться летучие масла. Песчаная форма уже была готова. Чтобы сделать ее — он использовал засохший стебель трубочника, что в обилии рос вокруг. Это мерзкое, похожее на лопух, растение обильно заполонило всё вокруг села, в очередной раз напоминая Лену о чувстве заброшенности.
Дело в том, что этот сорняк был крайне живучим, стоило лишь немного дать ему волю — он заполнял все вокруг. Его корни истощали землю, после чего даже картошка росла довольно неохотно, а злаковые — попросту погибали, не в силах взойти.
Позволить
