В кабинет завели человека с мешком на голове. Мешок сдернули. Предстал вихрастый молодой человек в круглых очках. Пальцы левой руки были скрючены, а мизинца не было. От догадки у меня пот по спине потек.
— Вы сдурели, что-ли!? — только и нашелся я, — вы Грибоедов?
— К вашим услугам, — чуть наклонил голову вошедший.
— Да блин! — я уже не сдерживался, — вам что говорено было? Я же отписал Прову!
— Вытащить велено, — пробасили из коридора, — а далее куда доставить, не сказано. Порешили, что вам надобен. Извольте принять.
— Простите, Христа ради, — засуетился я со стулом, — сейчас все устроим.
— С кем имею честь? — очки холодно блеснули.
— Граф Зарайский к вашим услугам.
— Тогда потрудитесь разъяснить, почему меня доставили к вам. Да еще в таком виде.
— Потружусь. Только сначала мне надо узнать все детали вашего путешествия. И не от вас, — грозно гаркнул я в сторону.
— Я тоже могу внести ясность. Все же не кулем везли большую часть дороги.
— И на том спасибо.
Постепенно Александр Сергеевич перестал изображать оскорбленного пиита. Попарили его в баньке, выпили наливочки, потом водочки и стали разговаривать.
Оказалось, мои устроили целую операцию по спасению. Достали иранскую форму, переоделись. Несколько русских из шахской армии по поручению самого Самсона Яковлевича помогли изобразить присланных в Тегеран военных. Поспели в самый последний момент. Криков, что судить дипломатическую миссию будет сам шах, для разгона толпы не хватило. Но выиграли час времени, чтобы вытащить людей и часть документов из миссии. Остальные сгорели вместе с посольством.
— Представляете, это так романтично, — обнимал меня Грибоедов, — уходить последним, как капитан с корабля. И бросить фитиль лампы на облитый маслом пол. Я его за спину бросил. И только по шуму и жару понял, что занялось.
— Даже не обернулись? — всплеснула умненькая Алена руками и захлопала глазками.
— Представьте, не имел такого желания. Но ваши люди — все одно, канальи. Почти до Москвы довезли честью, как курьера. А потом свернули в сторону. Не думайте, что я захмелел. Сознайтесь, кто вы?
— Зарайский-Андский.
— А вот и нет. Вы Мефистофель. Я видел книгу Гете в вашем кабинете. Вы желаете мою душу?
Дипломат совсем устал и прикорнул у меня на плече. Он еще не знает, что для его освобождения погибли пятнадцать человек. Вытащили именем шаха и пулями всю миссию за город. Но потом руководители волнений опомнились и отрядили две сотни в погоню.
Казаки с нашими боевиками устроили засаду среди камней. Но что такое тридцать человек против двух сотен? Однако, погоню остановили. А в контратаке погибло десять казаков и пятеро моих.
Миссию на берегу Каспия загрузили на борт и через неделю пересадили на суше в экипажи. Еще через неделю недалеко от Москвы кибитка с Грибоедовым ушла вперед. Вскоре его очень вежливо попросили в другую и свернули к нам. Ситуацию нужно было исправлять.
Наутро Александр Сергеевич за утренним кофием все же потребовал уточнений.
— Ну как вам сказать? — протянул я, — был мне сон про скорую беду в Персии. А поскольку я являюсь поклонником вашего литературного таланту, то никак не мог допустить подобного.
— Видно, сон вам был очень давно, — прищурился он, — чтобы вы успели взять такую власть над откровенными разбойниками. Впрочем, они весьма милые люди оказались.
— Ваша правда, давно. И не один сон видел. Я раньше любил поспать, теперь бессонница иногда мучает.
— Не мудрено от таких-то забот. Но не взирая на такие детали, я благодарен за спасение миссии и документов, которые никак не должны были попасть в руки бунтовщиков. Вы сказали, что остальные дожидаются меня возле Москвы?
— Точно так.
— Тогда не могли бы вы помочь мне с ними воссоединиться?
— Конечно, Александр Сергеевич. Прикажите запрягать?
Не приказал. Еще день мы с ним пили. Я договорился, что он не будет заострять внимание на моей причастности к его спасению. А утром отправили вместе с охраной из пяти человек.
Что все обошлось, я понял из его письма. Он еще раз благодарил, рассказывал про дипломатическую кутерьму, которая закрутилась вокруг этого случая. Сетовал, что я не получу заслуженный орден за спасение миссии. Но слово есть слово. Обещал приехать к лету и опробовать параплан.
На Острове меня ждал монах Аньош Йодлик. Мне представлен ряд ящиков. Самый крупный с морской сундук, самый мелкий с мужской кулак. Первые аккумуляторы. Все работает, заряжается. На ручье устроена миниГЭС. В сарайке неподалеку мне торжественно демонстрируют токарный станок на электродвигателе. Слабоват, но исправно крутит.
На два дня закрываюсь в кабинете, делаю чертежи торпед и торпедных аппаратов. Собствено, торпеды, как таковые уже есть. Но для движителя используют сжатый воздух. Скорость такие боеприпасы развивают маленькую и не востребованы.
Ко мне заходит только Алена:
— Все изобретаешь?
— Скорее приспосабливаю, — я замечаю тревожные нотки в ее голосе, — а что случилось?
— Как ты любишь говорить, есть две новости, хорошая и плохая. С какой начать?
— Давай с плохой, — бросаю я карандаш на стол.
— Тучи сгущаются над нами.
— Снова с Домной чего нагадали?
— Ты это называешь дальним прогнозированием. Так что все по науке.
— И что за тучи?
— Очень плохие. Уточнить не могу. Скажу только, что двинулось все в мире невидимом в ту сторону, а в нашем еще не отразилось. А как отразится, не знаю.
— Не привыкать. А хорошая новость какая?
— Я непраздна.
— Точно?! — замер я.
— Три месяца, четвертый. После той пещеры и случилось.
— Ура!
Я схватил жену и кружу по кабинету. На пол полетели листы и карандаши. Еще не видно по ней ничего. Ну только если присмотреться и не списывать на зиму и вкусности.
— Плевать на все тучи. Не разойдутся, так разгоним!
После распутицы я с женой направился в Санкт-Петербург. Ехать не хотелось, тем более Алена беременна. В сентябре рожать. Поэтому двигаемся не спеша, с остановками, и прогулками. Перед отправкой оружейники преподнесли сюрприз. Дюжина револьверов, сияющих узорной отделкой и полированным деревом. Но какие это револьверы! Под винтовочный патрон. По сути, обрезы. Барабан на пять гнезд. Размер с хауду. Отдача соответственная. И стоимость, как у хороших винтовок. Но зато револьверы. Один я взял себе. Остальные отдал Игнату для охраны.
По дороге изучаю донесения из Питера по текущим делам. Просто на морских попутках целого казачьего полковника не отправишь. Это Николай Павлович мне сюрприз устроил. Во дворце решили, что везти особо ценный объект должен чин повыше. После завершения маневров Федору Омановичу торжественно вручили грамоту на дворянство с присвоением фамилии Золотов-Каспийский и жаловали чином казачьего полковника. Так что если я не приеду, это будет выглядеть, как разделение в нашем лагере. Грамотно Государь поступил. Поэтому я принял деятельное участие в отправке экспедиции.
Приказчики Веретенникова подобрали подходящий транспорт. На ремонт месяц и куча денег. Но что поделать? Впрочем, государство тоже решило поучаствовать. Новоиспеченному полковнику выделили десять тысяч на расходы.
Капитаном сразу определили Жана Орэ. И он приступил к набору команды, постоянно ходит и докладывает о своих успехах.
— Больше половины команды уже готовы, Ваше Сиятельство. Остальные тридцать человек уже на примете.
— Надежные?
— Отставники с русского флота, нижние чины с купеческих кораблей, несколько европейцев, что случаем оказались на зимовке в Питере.
— Смотрите в оба, чтоб не повторилась история с «Марселем». Вам с этими людьми идти до Вальпараисо. Повезете дипломатическую почту.
Капитан сдал за последний год. Только предстоящее путешествие взбодрило его. Даже помолодел будто. Но вижу, что силы уже не те. Он и сам все понимает.
