и громко сопел, закрывая дверь. Отправив из квартиры Женю, я лишил их козырной карты в нашей партии.
— Что делать, Стефан? — начала причитать Лота, снова перейдя на немецкий.
— Вещи собирай. Девка сейчас побежит в милицию звонить. Времени у нас немного, — ответил ей Платов, хватая меня за плечо. — Иди на диван, — толкнул он меня в зал.
Женщина громко что-то перебирала в комнате, периодически всхлипывая.
— Вам уже не уйти, господин Платов. На чём вы собираетесь улизнуть из столицы? — спросил я, положив на полку с книгами экземпляр «Моозунда», который мне необходимо было доставить по адресу.
— И ты думаешь, я тебе отвечу? Наивный советский мальчик, — усмехнулся он, снимая с полки ещё пару экземпляров книг Пикуля.
— Тогда другой вопрос, почему именно мне нужно было передать посылку?
— Хороший вопрос. Теперь уже думаю, что это было ошибкой, — уходил от ответа Платов, держа меня на прицеле. — Думал, что тебя можно перетянуть в наш лагерь. Однако, поговорив с тобой, понял, насколько ты прогнил этим вашим Советским Союзом.
Степан Степанович не стеснялся в выражениях, описывая свою ненависть к стране, которая отобрала победу его великого Третьего Рейха.
— Вы же грязные, необразованные, дикие. Твои родители были такими же, пока мы не убедили их работать на нас.
— Мои родители — вражеские шпионы? — удивился я.
— Информаторы. Поставщики информации. Достаточно, хороших сведений. Твой отец имел допуск к перспективным авиационным комплексам. Он многое вынес нам из недр Испытательного Центра во Владимирске.
Ужасно слышать такое. Выходит, мой реципиент был сыном предателей?
— Стефан, пора! — воскликнула Лота, вбегая в комнату с небольшим чемоданом.
— Встать. Подойди к окну, — спокойно сказал Платов, указав своим пистолетом направление.
Пока я поднимался, заметил краем глаза, как он хватает небольшую подушку, поднося её к пистолету. Не хочет лишнего шума.
— Стефан, кончай его, и уходим, — поторапливала его Лота.
В какой-то момент, я оказался близко к Степану Степановичу. Но, по-прежнему, на линии огня. Теперь между нами была ещё и подушка.
— Я знаю, что делать и без тебя! — выругался на немецком Стефан, слегка отвернув от меня ствол.
Момент идеальный. Размашистым ударом ладонью, я попал аккурат в «адамово яблоко» Платова. Задыхаться он начал сразу. Выхватив у него пистолет, прислонил его ко лбу Лоты. Из её рук выпали кожаный чемодан и пальто. Пистолет пришлось потрудиться найти, чтобы полностью обезопасить себя.
Платов же корчился на полу от недостатка воздуха. Вряд ли я переломил ему трахею или кадык, но продышаться ему ещё предстоит. От учёного-перебежчика начинали исходить немецкие ругательства и проклятья.
— Фрау Лота, прошу вас, помогите геру Стефану подняться, и сесть на диван, — произнёс я на немецком.
Давно не пользовался своим разговорным иностранным языком. Сейчас это стало настоящим шоком для этой парочки предателей.
Едва Лота помогала встать Степану Степановичу, как в коридоре раздался скрежет взлома. Входная дверь раскрылась, и в квартиру вбежали несколько человек в различной штатской одежде.
— Малец, пистолет на пол! — крикнул мне один из них, угрожая своим «Макаровым».
— Ложись, живо! — громко сказал второй, укладывая меня лицом в тёмный ковёр. — Головы не поднимать!
В течение нескольких минут эта группа, якобы, моих спасителей осматривала квартиру. Пока я вдыхал пыль, представители власти, с какой бы конторы они не были, допрашивали Платовых, обыскивая их.
— В отделение всех! — скомандовал кто-то надо мной. — Там разберемся, кто есть кто…
— В этом необходимости нет, товарищ майор, — услышал я из прихожей знакомый голос.
Повернув голову, я смотрел, как медленно приближается ко мне Краснов.
— Вы мне сегодня всю плешь проели, товарищ… откуда бы вы там не были! — возмущался майор. — То драку организуете, то засаду. Теперь ещё меня учите, как работать.
— Товарищ майор, если ещё хотите работать, дайте указание своим подчинённым опросить соседей и остальных жильцов. К вам же поступил сигнал от гражданки Горшковой, о факте насильственного удерживания гражданина Родина? Вот и реагируйте на него.
Запал для противостояния у майора пропал. Когда из квартиры вышли он и ещё пара человек, мне помогли встать.
— Леонид Борисович, — тихо сказал Краснову один из его людей. — Осмотрели квартиру бегло. Пока ничего, но мы продолжим.
Узнал я этого товарища — был он в группе нападавших на Платова. К слову, от семейной четы шпионов сейчас можно было услышать только тяжёлый кашель Степана Степановича и всхлипывания Лоты.
— Пару забираем, а с курсантом я сам переговорю. Оставьте нас, — сказал Краснов, присаживаясь на диван.
— А чего он так раскашлялся? — спросил один из конторских у своего коллеги, поднимая Платова с дивана.
— Подавился чем-то.
Когда комната опустела, Леонид Борисович обратил на меня свой суровый взгляд.
— Что они тебе передали? — спокойно спросил он.
— И вам, добрый день. Как новая работа?
— Очень смешно, Сергей. Что они тебе передали и куда ты должен был это отнести?
— Я почему-то уже сомневаюсь в вас, Леонид Борисович. Стоит ли мне вообще разговаривать с вами…
— Сергей, ты знаешь глубину задницы, в которой ты оказался? Это тебе не из комсомола вылететь или по морде обидчику девушки съездить. Речь о другом.
Как будто, я не в курсе, что мне могут сейчас на Лубянке отдельное помещение подготовить для дальнейшего общения. Колпак такой накинут, что ни вправо, ни влево не повернуться.
— Хотите меня подвести под статью?
— Если дашь мне повод сомневаться в тебе, то непременно. И любовный интерес моей дочери меня не переубедит.
Сейчас наш разговор с Красновым был совершенно не таким по интонации, как раньше. Теперь он на работе, а в ней нет у него друзей. В лучшем случае сотрудники.
— Сергей, я жду. Пока мы с тобой наедине, я ещё могу тебе помочь.
— В чём? Припишите мне нарушение общественного порядка, выразившееся в драке с вашими подчинёнными? — спросил я.
— Наблюдателен. Только это будет не нарушение правопорядка, а помощь сотруднику разведки иностранного государства, чью ячейку мы разрабатывали больше десяти лет. Ни тебе свободы, ни тебе неба, которым ты так грезишь.
— А что с Евгенией?
— Тут всё просто — соучастница или свидетельница. Склоняюсь к первому варианту, но ты не захочешь этого и будешь её выгораживать. Прикрываться кем-то ты не будешь, ведь так тебя воспитали. Я слышал от кого-то фразу — своей совестью и честью не торгую. Помнишь, кто сказал? — спросил Краснов, встал с дивана и направился к окну.
Намекнул мне Леонид Борисович на разговор с полковником Борщёвым. Удивительно, но ведь эти мои слова слышать могли только я и он. Видимо, у кого-то слуховые локаторы были неплохо настроены в тот момент.
— Сейчас эта фраза не имеет отношения
