рядом положу, на тумбочку, — сказал я. — С утра почитаю.
— Хорошо, — согласилась медсестра, и мы зашли в нашу «келью». Я, Василич и старый грузин Джемалий Акакиевич.
Оба пенсионера еще некоторое время перекидывались скабрезными шутками, затем фронтовик нечаянно или, наоборот, умышленно спросил, по каким морям плавал Акакьич, и тот взорвался праведным гневом. Минут десять я слушал, как престарелый рыболов объяснял, что плавает исключительно определенная субстанция, а по морю ходят. Василич тихонько посмеивался, из чего я сделал вывод, что все он прекрасно понимал и подшучивал над грузином. Затем они как-то быстро уснули и начали храпеть наперегонки. Захочешь и не уснешь!
Я ворочался, специально не закрывая глаза, чтобы не сморило. После прививки меня беспокоил легкий озноб, пришлось закутаться в одеяло, и стало невероятно уютно. Я стал обдумывать, что еще смогу сделать в газете, когда меня восстановят, потом переключился на мысли об Аглае. Как назло, мужской организм начал представлять ее в пикантных кружевах, пришлось даже сесть, откинув одеяло, чтобы опять зазнобило. Я специально сдвинулся на край жесткой советской койки, чтобы железо врезалось в филейную часть. Вот так, чтобы максимально некомфортно.
А потом я услышал голоса. Один из них принадлежал Надежде Архиповне, другой был приятно бархатистым мужским. Я обещал Кайгородову, что не буду отсвечивать, но ходить в туалет мне никто не запрещал. Тем более что позывы были реальными, а не надуманными.
— Кашеваров, голубчик, куда тебя понесло? — всплеснула руками медсестра. — Первый час ночи!
— Кашеваров? — переспросил гладко выбритый врач в глухо застегнутом халате. — Главный редактор?
— Нее, — чуть хрипловатым голосом сказал я. — Я вас умоляю, доктор!..
— Обознался, — улыбнулся мужчина. — Однофамилец, значит…
— Так куда пошел-то? — вновь позвала меня Надежда Архиповна.
— В туалет, теть Надь! — для проформы я даже сделал вид, что возмутился. — Нельзя, что ли? Чаю надузился в буфете, вот маюсь теперь.
— Давайте бегом, Кашеваров, — строго сказал врач. — У вас особый режим, его нарушать нельзя.
«А вы кто такой?» — чуть было не вырвалось у меня, но я вовремя прикусил язык.
— Здесь все больные, у всех режим, — вместо этого буркнул я и уверенно направился к туалету.
— Это верно, — хохотнул врач и повернулся к медсестре. — Так, а вы все же сходите сейчас в третью палату. Там Фирсов лежит, его по ошибке к вам направили. Он в неврологии должен быть.
— Да нет там Фирсова, я ж говорю! — Надежда Архиповна всплеснула руками.
— Должен быть! — с нажимом сказал врач. — Проверьте, а то у него связи с облздравом, все пострадаем…
Последнюю фразу он произнес заговорщицким шепотом, и медсестра, охнув, потопала в третью палату. А я, почуяв неладное, зашел в туалет и принялся вслушиваться в происходящее. Надежда Архиповна принялась звать Фирсова, дверь в туалет качнулась от сквозняка. Я вышел — незнакомого врача не было. По телу пробежал холодок. Вдруг это убийца?
Сердце бухало, как кузнечный молот. Что делать? Как сообщить Кайгородову? Кто из пациентов, храпящих сейчас в палатах, на самом деле милиционер? Может, самому?..
— Ты че здесь? — неожиданно рядом со мной словно из пола вырос бритый детина с жирными губами и оттопыренными ушами. Он был в больничной пижаме, но почему-то не в шлепанцах, а в туго застегнутых мужских сандалиях.
Это меня смутило. Не похож он был на того, кто только сейчас вскочил с койки. Когда обуться успел? Тем более ремешки затянуть — знаю я эти советские сандалии, у самого в детстве похожие были, только поменьше. А сложностей одинаково.
— А? — я глотнул ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, а потом с неизвестно откуда взявшейся злостью ткнул детину в грудь пальцем, затем повернулся в сторону туалета. — До ветру ходил. С каких пор запрещено?
Зря я этого ушастого потрогал. Со скоростью молнии он перехватил мою руку и заломил ее за спину, одновременно надавливая мне на шею и заставляя нагнуться. В этот момент что-то загрохотало, послышался звон осколков. Детина швырнул меня на пол, я не удержался и проехал на животе по линолеуму.
Снова грохот и сдавленный крик!
Извернувшись, я ухватил ушастого за ногу, и он с трескучим оглушительным матом растянулся на полу. В сторону поста медсестры, крутясь, промчался черный пистолет. Детина ловко вскочил, подобрал оружие, мгновенно развернулся, направив на меня ствол. В голове звенело.
«Конец!» — подумал я, не успев даже испугаться.
— Петров! — гаркнул кто-то, и ушастый повернулся на звук, не отводя, тем не менее, от меня пистолет.
Загрохотали тяжелые ботинки, в коридоре сразу стало многолюдно, странный звон не прекращался. А потом до меня дошло. Это не звон в ушах, это крики! Люди вопили, не понимая, что происходит, кто-то звал милицию. И тут из палаты, где лежала Соня Кантор, вывалился — именно вывалился! — давешний доктор в порванном халате и с окровавленным лицом. А за ним, напрыгивая на него сверху и придавливая с виду довольно тщедушным телом, появилась избитая мужем-алкашом девушка. Только теперь она мало походила на жертву бытового насилия. Скорее на спецагента или супергероя.
— Наручники! — лязгнула она неожиданно сильным голосом, и все тут же встало на свои места.
К лже-доктору одновременно подскочили два похожих друг на друга парня в больничных пижамах. Один из них ловко защелкнул на запястьях раненого браслеты. Девушка поднялась, отряхнувшись и поправив волосы.
— Граждане, сохраняйте спокойствие! — уверенным голосом сообщил длинный угловатый мужчина в жилете, появившийся откуда-то из-за угла. — Капитан Шукис, МВД СССР! На ваших глазах был обезврежен опасный преступник! Сейчас вам ничего не угрожает, сохраняйте спокойствие!
Вот только погрязшим в больничной рутине пациентам происходящее, напротив, понравилось. Они высыпали в коридор, причем если до этого выглянули только отдельные смельчаки, то теперь поглазеть на милицейскую операцию захотело все отделение.
Потрепанного лже-медика резко подняли с пола и увели, он не сопротивлялся. Только зыркнул на меня, когда его проводили мимо. Один из милиционеров бесцеремонно рванул его за руку, и преступник покорно ускорился. А в толпе показались знакомые лица — Апшилава, Круглов и Кайгородов.
— Шура, это главный редактор районной газеты, — Эдик кивнул в мою сторону, обращаясь к детине, который все еще стоял рядом, но уже убрал пистолет.
— Ох… — смутился амбал и залился краской. — Вы извините меня, товарищ главный редактор. Не за того принял вас…
— Издержки профессии, — я улыбнулся и протянул ему ладонь для рукопожатия. — Я вас тоже сперва за бандита принял.
— Ну, что, Евгений Семенович? — обратился ко мне Кайгородов. — Похоже, что андроповская милиция без вас никуда?
— Вы мне льстите, Всеволод, — я махнул рукой. — Преступника ваши люди обезвредили, а я, пожалуй, разве только мешался. Даже про ваши средства связи от неожиданности позабыл…
— Не скромничайте, — вмешался Эдик Апшилава. — Это же
