Можно снять жилье и питаться в другом месте, на это выделят деньги, но вариант получше найти трудно. В центре города, где живут немногочисленные австралийцы, американцы и европейцы, еще попадаются приличные каменные дома, а окраины застроены халупами, слепленными из говна и палок. Дома на побережье на сваях, потому что приливы высокие. Рыбы у берега так много, что аборигены добывают ее с помощью луков и гарпунов. Шляться за пределами цивилизации не рекомендуется, потому что каннибализм пока уживается с христианством.
День начинается и заканчивается попугаями, которые орут, не умолкая. Воздух наполнен ядреным, сладковатым, приторным ароматом местных растений, особенно после заходы солнца, поэтому пропадает желание выходить из номера. На аэродром и обратно нас возят военные австралийские автобусы с правым рулем и американские «виллисы» с левым, из-за чего много аварий.
Командир эскадрильи вызвал меня к себе в кабинет последним из распределенных к нему. Как догадываюсь, не понравилась запись о моем опоздании к отлету в Европу и перенаправлении сюда, решил, что я пьяница и неудачник. Майор Уилкинс сидел на отклоненном назад стуле, покачиваясь на задних ножках и положив свои бледные босые в кожаных шлепанцах на столешницу рядом с черным телефоном, чтобы обдувались вентилятором, и курил кубинскую сигару, выпуская порой, когда слушал мои ответы, густой сизый дым кольцами. Я отдал честь, приложив ладонь к пустой голове, к чему привыкаю с трудом, доложил о прибытии.
— В личном деле у тебя отличные оценки по пилотированию и при этом попал в аварию, управляя машиной. Что скажешь, парень? — начал он разговор.
— Рожденный летать не так хорош на земле, — хвастливо заявил я, помня главный завет пиндосов — похвали себя, иначе никакая сволочь не додумается.
Майор Уилкинс удовлетворенно гмыкнул и сообщал:
— Раз ты такой хороший летчик, получишь «Бэнши».
Я бы в любом случае получил именно этот самолет, потому что все остальные уже розданы. Мы уже знали, какие самолеты свободны. Предыдущих летчиков свалила малярия, или дизентерия, или трусость, увезены в Австралию, а выходившие из кабинета сообщали оставшимся, какой получили. Официальное название вверенного мне — «А-24б». Это одномоторный пикирующий бомбардировщик-разведчик, двухместный, скорость до четырехсот километров в час, практическая дальность примерно тысяча двести пятьдесят километров. Вооружен впереди двумя пулеметами калибром полдюйма (двенадцать и семь десятых мм) и сзади два в турели калибром три десятых дюйма (семь и шестьдесят две сотые мм). Может нести две тысячи двести пятьдесят фунтов (чуть более тонны) бомб на внешних подвесках. Фюзеляж защищен слабо, маневренность и набор высоты с бомбами посредственные, поэтому и остался всего один в эскадрилье. Прозвище «Бэнши» получил в честь ирландского духа, вытье которого предвещает скорую смерть, потому что, как мне сказали, сперва на них ставили пищалки, как на «юнкерсах», а потом отказались, потому что на летчиков действовало более угнетающе, чем на врага.
— Раз мне достался лучший самолет, дайте мне и лучшего стрелка из новых — Джона Ренделла, — попросил я.
Командир эскадрильи смотрит на меня, выпуская кольца и пытаясь понять, стебусь или нет, но, так и не поняв, спрашивает:
— Он, действительно, лучший?
— В деле не видел. Может, и нет, но с ним буду уверен за свою задницу, а это главное, — ответил я.
— Тут ты прав, парень, — соглашается майор Уилкинс. — Хорошо, получишь его. А сейчас иди на стоянку, знакомься с самолетом. Как будешь готов, сделай пробный вылет. У тебя неделя на освоение, а потом полетишь со всеми на боевое задание.
— Готов вылететь на боевое завтра, — предлагаю я.
— Не спеши, научись сперва хорошо управлять самолетом! — снисходительно произнес он.
«Бэнши» той же фирмы «Дуглас», что и «А-20» по прозвищу «Хэвок (Опустошитель)», различия небольшие. Самолет создавали как палубный бомбардировщик, но сделали и сухопутную версию, заменив хвостовой посадочный крюк на колесо. Сверху покрашен в грязно-оливковый цвет, снизу серый. На левом борту ниже кабины недавно закрашены, но просматриваются нарисованные бомбочки — отметки о вылетах на бомбежку. Между кабиной и хвостом на обоих бортах белая звезда в красном круге с двумя горизонтальными белыми широкими полосками по бокам. Такие же звезды на обеих половинах крыла, но на левой сверху, а на правой снизу. На задней части его широкие перфорированные (отверстия диаметром сорок четыре миллиметра) щитки, разделенные вдоль на две половины, верхнюю и нижнюю, которые при пикировании поворачивались в разные стороны, превращаясь в тормозные, а при посадке нижние служили закрылками. На киле с обеих сторон нанесен желтой краской номер 42–54583.
Механик Чарльз Пек — голубоглазый брюнет, опрятно одетый, что при его профессии подвиг или маркер пофигиста, тридцати четырех лет от роду, попавший по призыву из гражданской авиации — показал мне, что есть что. При этом смотрел на меня с грустью. Видимо, уже много экипажей похоронил.
Я занял место в разогретой солнцем кабине, запустил двигатель. Пока прогревал его, взмок, несмотря на то, что надел летний комбинезон на голое тело и не взял парашют, потому что не захотел возиться с укладкой его. Вечером сделаю это, когда станет не так жарко. Нахлобучиваю на мокрую голову шлемофон, из-за чего стало еще приятнее, связываюсь с вышкой, запрашиваю разрешение на взлет. Получив его, выруливаю на взлетную полосу, не закрыв фонарь. Заметил, что именно так и летают ветераны эскадрильи. Самолет малость рыскает при езде, с «Хэвоком» не сравнить, но порожнем разогнался быстро и легко оторвался от земли. Дальше я показал, что умею, начав с «мертвой петли» над зданием штаба, чтобы вышли посмотреть, какой это придурок мешает им кемарить, и закончив почти вертикальным пикированием, перевернувшись над ним вверх «пузом» и сменив курс на противоположный. Машина, конечно, с норовом, как «пешка», не расслабишься, и подвывает немного, однако не сказал бы, что громко и неприятно. Может, врагам так кажется. На маневрах быстро теряет скорость, зато при пикировании набирает медленнее «Пешки» и даже «Хэвока», благодаря хорошим тормозным решеткам, верхним и нижним, из-за чего перегрузка намного слабее, не вырубишься. Я вышел из пике на высоте около тысячи футов (триста метров), запросил разрешение на посадку, сделал ранверсман и благополучно приземлился.
На стоянке меня встречал почти весь технический персонал. Пришли посмотреть, кто это так лихо выписывал фигуры.
— Для новичка ты здорово летаешь! — похвалил механик Пек и предложил: — Называй меня Чарли.
— Да, Чарли! — шучу я.
По международному морскому своду сигналов флаг «С (Чарли)» значит «Да» или подтверждает предыдущую группу сигналов.
— Как назовешь самолет? — спрашивает он.
У каждого должно быть личное имя и эмблема.
— «Тутси (милашка)» и ниже красные женские губки, — не раздумывая, выбираю я
К нам подходит сержант из штаба и сообщает:
— Сэр, командир приказал, завтра вылетаешь на боевое задание.
Я поворачиваюсь к механику и говорю серьезно:
— Чарли, не забудь протереть бомбы, чтобы самолет быстрее набирал высоту.
Механик зависает и, увидев мою улыбку, начинает смеяться. Остальные ржут над ним и над моими словами, хотя и сами сперва отнеслись к ним серьезно.
61
Комната для инструктажа большая, В ней свободно разместились на стульях экипажи двух средних бомбардировщиков «Б-25с1» по кличке «Митчелл», в каждом из которых шесть человек (два пилота, штурман-бомбардир, бортинженер, стрелок-радист и стрелок), четырех двухместных «А-20с» и одного «А-24б». На стене висит карта района боевых действий и пять больших фотографий. Штурман группы майор Пол Нортон сообщил задание, показав цель на карте и фотографиях — налет на аэродром возле деревни Буна, на которую наступала, пока безуспешно, американская Тридцать вторая пехотная дивизия. Туда по ночам прибывали транспортные самолеты, привозили припасы, забирали раненых, там находились склады и казармы. После этого сообщил курс на цель, перечислил запасные аэродромы. Лететь триста километров — меньше часа.
