«Как будто снова в армию попал», – криво ухмыльнулся Алексей, вспомнив затворническую жизнь в медвежьей глухомани во время прохождения военной службы.
Впрочем, и в родном времени он очень щепетильно относился к вопросам взаимоотношения полов. Возможно, даже несколько старомодно. Ведь он считал, что брак должен быть только один раз и навсегда, и прекращал всякое дальнейшее общение с очередной подружкой, если та уже в первые дни знакомства ненавязчиво переводила разговор на выяснение финансового состояния.
«Сынок, ты же так никогда не женишься!» – печалилась мать, озабоченная отсутствием перспективы понянчить маленьких внуков в ближайшее время и советующая очередную, на ее взгляд перспективную, девушку. Отец же, наоборот, всячески поддерживал, сетуя на распущенность современной молодежи, и говорил, что с этим делом всегда успеется.
«Эх, и как они теперь там вдвоем без меня?..» – он грустно вздохнул, наблюдая, как во двор неторопливо въезжает повозка раджи в окружении десятка воинов личной охраны. Завидев приветливо улыбающихся Сумана да еще и самого Викрама, уже твердо стоящего на ногах, Вишал лихо спрыгнул, бережно ссадил маленького внука, которого уже давно дожидался Ашок, и с распростертыми объятиями устремился навстречу старым друзьям. Улыбающийся во весь рот Каси тактично приотстал на шаг.
Из всех пострадавших только Нарендра еще не поднимался с кровати. Садхир пока запрещал вставать, опасаясь смещения ребер. Поэтому скучающий молодой воин несказанно обрадовался, увидев такое количество знакомых.
Суман и Викрам сразу очень заинтересовались неподвижной загипсованной рукой. Поочередно с восторгом ощупали гипсовую повязку, которую Нарендра гордо продемонстрировал, не вставая с кровати.
– Совсем не болит, только сильно чешется, – бодро отрапортовал он, с тайной надеждой покосившись на Садхира.
– Нет, вы только послушайте этого молодого пройдоху! – жизнерадостно захохотал раджа. – Уже чешется у него! Ты давай лежи пока, потом еще вдоволь начешешься!
– Рука, может, и не болит, а ребра едва начали зарастать. Вот не послушаешься, попробуешь встать, ребра снова треснут, и все придется повторить заново, – добродушно проворчал Садхир, пряча улыбку в бороде. – Потерпи еще немного. Едва закончатся дожди, будешь снова здоров как буйвол!
Приободрив Нарендру, вновь поручили парня матери, которая денно и нощно ухаживала за сыном. Садхир пообещал, что скоро можно будет перевезти выздоравливающего домой.
За столом разговоры стали гораздо непринужденнее. Когда все основательно заморили червячка, Вишал начал пытливо выяснять у Сумана последние столичные новости.
– Как это ни печально, друзья, но нашего великого магараджу действительно пытались отравить, – Суман грустно оглядел собравшихся.
Заметив округлившиеся от удивления глаза раджи, тихо продолжил:
– Как только я прибыл во дворец магараджи Ашоки, сразу понял, что тут дело нечисто. Придворные сановники под всяческими пустяшными предлогами старались не допустить меня к магарадже. По правде сказать, я даже немного растерялся, не зная, что предпринять, как вдруг увидел одного старого знакомца. Переговорил с ним, а он шепнул верным людям о моих затруднениях. Магараджа к этому времени уже совсем занедужил и даже не вставал с постели. Узнав, что меня не допускают в его покои, страшно рассердился. Меня тут же пропустили. Когда я осмотрел владыку, сразу понял, что он действительно отравлен, и начал поить травяными отварами, чтобы вывести яды из печени и мокроту из легких. К вечеру ему стало значительно лучше, он даже повеселел. Успокоенный, что здоровье так быстро пошло на поправку, я покинул покои, пообещав, что вернусь проверить рано утром. Как и было обещано, едва забрезжил рассвет, обнаружил, что за прошедшую ночь здоровье магараджи сильно ухудшилось. Я стал расспрашивать, что он кушал или пил после моего ухода. Он раздраженно заверил, что не пил вообще ничего, кроме чистейшей родниковой воды, которую всякий раз пробует личный телохранитель. Я посмотрел на пышущего здоровьем свирепого магрибинца, охраняющего покои, и понял, что уж вода точно не отравлена. Находясь в мучительных раздумьях, с ведома магараджи стал тщательно разыскивать источник яда, – Суман перевел дух, с удовольствием глотнув чаю. – Шаг за шагом я исключил все, и как вы думаете, где оказался яд? – торжествующе оглядел собравшихся.
– Воздух? – полувопросительно произнес раджа.
Быстренько перебирая возможные варианты отравления императора, Алексей глянул с невольным уважением. Вишал оказался очень способным учеником, крепко запомнив урок, однажды преподанный смертельной пещерой.
Заметив взгляд, раджа хитро улыбнулся и подмигнул.
– Так оно и было! – искренне удивился Суман. – Кто-то весьма изощренный в применении ядов подмешивал малые порции в масло светильников, которые зажигались на ночь в покоях правителя. Магараджа был настолько потрясен известием, что его едва не хватил удар. Я как мог успокоил его, обнадежив, что мы обязательно найдем подлого отравителя. Слабым голосом он сказал, что и так может назвать его имя. Собравшись с силами, рассказал все. Как вы, наверное, уже знаете, наш император очень благоволит последователям учения Будды. Он всегда направлял необычайно щедрые дары их общине. Со временем столичные сановники начали сначала тайно, а потом уже открыто роптать, что он полностью разорил государственную казну, хотя сами воровали при каждом удобном случае. Магараджа продолжал делать подношения. Тогда его внук Сампади, по совету тех подлых наушников, запретил хранителю казны под страхом лишения головы выдавать драгоценности вопреки приказам магараджи. Впрочем, немало сил к этому приложила и супруга магараджи Тишьяракшита. Она вообще открыто называет ересью само учение Будды. Испугавшись за свою жизнь, магараджа сделал меня своим личным врачом, не доверяя более никому во дворце. Поэтому все это время я никак не мог вернуться назад. Узнав о сильном землетрясении в нашей округе, я взмолился перед правителем. Он скрепя сердце отпустил меня домой. Правда, мне пришлось клятвенно пообещать, что сразу после сезона дождей я вернусь, а это произойдет уже скоро, – закончил невеселый рассказ.
Установилась гнетущая тишина.
Алексей потупился, сосредоточенно размышляя. «Да уж, как говорится, все признаки революционной ситуации налицо. Верхи не могут, низы не хотят. А я что думал, в сказку попал? Вот помрет император, и начнется тут такая грызня за власть, совсем как у нас в семнадцатом, а страна разлетится как карточный домик, как это было с Союзом. Ладно, вот уеду в столицу, немного подучусь местной медицине, и надо будет сразу к римлянам подаваться. По-моему, они сейчас в Пунические войны режутся. Лет пятьдесят те еще точно будут длиться, так что попаду наверняка, а врачи им всегда будут нужны. Может, даже чего-нибудь из нашей техники приспособлю, только для обороны, чтобы никак нельзя было использовать в качестве наступательной. Пошли они все, и так вся история делалась на море людской крови. А на всякий случай в столице надо будет сделать себе оружие последнего шанса – простейшую бомбу. Китайцы ведь до невинных огненных фейерверков здесь уже давно додумались, вот и куплю немного горючего порошочка, килограмм эдак с пяток, в хозяйстве всегда пригодится. А кстати, очень интересно, почему это вдруг царский внук стал здесь всем рулить, где же тогда родные дети императора?»
– А почему всем начал распоряжаться внук магараджи, где же его прямые наследники? – не обращаясь ни к кому конкретно, поинтересовался Алексей.
Мужчины за столом смущенно переглянулись и спрятали взгляд, как будто бы прозвучало что-то неприличное.
– Что, я что-то не так сказал? – смутился Алексей.
– С сыном нашего великого правителя однажды случилось большое несчастье, – неловко кашлянув, тихо произнес Садхир. – Он был рожден за год до победы над Калингой и был назван Куналом, за свои красивые глаза, подобные глазам редкой горной птицы. Когда он возмужал и был в Удджайини, его мачеха Тишьяракшита страстно возжелала его, но он отказал. Тогда отвергнутая женщина, горя жаждой страшного мщения, взяла письмо нашего правителя, якобы для того, чтобы почитать, и втайне надписала точку над одной из букв, исказив смысл самого слова так, что оно стало означать «ослепление». И Кунала ослепили. Магараджа пришел в страшную ярость, узнав об этом, но было уже поздно. С тех пор Кунал уже много лет бродит слепым музыкантом по нашей земле… – Садхир горестно вздохнул.
Алексей c замиранием сердца выслушал страшный рассказ. «И после этого они мне все тут будут рассказывать, что у них нет эмансипации! Да тут вообще нормальным мужикам находиться опасно. А, я все понял! Это мне старик тогда такой тонкий намек делал. Не женись, мол, на наших девках, у нас это строго запрещено и все такое! Лучше найди себе иностранку в столице. Ага, щазз! Да тут вообще лучше быть пещерным монахом-отшельником и вести затворнический образ жизни, включая целибат! По крайней мере, для сохранения остроты зрения это будет гораздо полезнее, а то не так взглянешь на какую-нибудь местную девицу, а утром без глаз проснешься, если вообще проснешься…» – он мрачно потупился.
