Так, миролюбиво скалясь на меня, четыре человека, медленно, но неотвратимо, делая маленькие, еле заметные шаги, приближались ко мне.
Справа от меня, за забором что-то скрипнуло, тут же раздался лай Демона и чей-то, испуганный крик. Уже не скрываясь, молодой мужчина перемахнул через забор метрах в двадцати от нас и обиженно заявил, показывая на забор, откуда доносился лай пса:
— Братва, у него там собака еще, здоровая!
— Слышь, мужик, давай поговорим… — здоровяк с золотыми коронками, миролюбиво выставив ладони перед собой, сделал еще один маленький шажок вперед.
Одновременно с этим что-то щелкнуло слева от меня, по руке, держащей пистолет, ударило, как молотком, со всей дури, и «макаров» выпал из, разом одеревеневших, пальцев. Очевидно, это было неожиданностью и для меня, и для нападавших, во всяком случае, они промедлили буквально одну секунду, что позволило мне подхватить пистолет со снега левой рукой и добежав до машины, заскочить в кабину и заблокировать изнутри двери.
Глава 3
Глава третья. Нравы горных кланов.
Ноябрь одна тысяча девятьсот девяносто второго года.
Мои преследователи налетели разом, облепили машину, но на этом их успехи закончились — мне удалось, действуя левой рукой, завести двигатель и сдать назад, пока мужики рвали запертые двери.
Я, сдавая машину задом, оторвался от нападавших на несколько метров, когда кто-то закричал, заставив жуликов податься назад, после чего в левую переднюю стойку кабины что-то, с грохотом, ударило. Я инстинктивно затормозил, огляделся и увидел еще одного человека, который целился в меня из винтовки, да еще с оптическим прицелом.
Дальше я действовал, особо не раздумывая — пригнувшись вниз, чтобы укрыться за обрезом капота, я врубил вторую передачу и направил машину на стрелка. Лобовое стекло от удара покрылась паутиной трещин, но я видел темный силуэт человеческой фигуры на фоне белого снега. Мужчина с винтовкой побежал, пытаясь уйти с траектории движения машины, я чуть довернул руль и дуга «кенгурятника», ударив убегавшего в бок, отбросила его в сторону. Я затормозил и полез из машины. И если еще минуту назад меня от стрельбы по людям останавливало отсутствие у них оружия, то сейчас черная пелена бешенства накрыла меня с головой. Какая-то тварь стреляла в меня и чуть не убила! Я готов был перестрелять этих безоружных граждан, невзирая на любые правовые последствия, но увидев, что их вооруженный товарищ изломанной куклой валяется в снегу, пятеро нападавших предпочли молча скрыться за забором. Я огляделся, два раза выстрелил в окна магазина, удовлетворенно услышал треск и звон, сработавшей охранной сигнализации, после чего пошел смотреть на жертву ДТП. Мужчина лет сорока, одетый в черную кожаную куртку и темные слаксы, лежал ничком, с вывернутой под неестественным углом, левой ногой и мне казалось, что он не дышал. Его «городские» туфли, с острыми носами, валялись в стороне от тела.
Его оружие лежало в паре метров от тела и действительно представляло собой винтовку незнакомого мне типа, с черной трубкой оптического прицела.
Все оставшееся время я просто сидел в машине, глядя на величественные сопки на противоположной стороне Катуни. О появлении «кавалерии из-за холмов», я услышал заранее — милицейская сирена стала слышна минуты за две до появления старой «копейки» вневедомственной охраны.
Я загнал, невозмутимо гуляющего по окрестностям, Демона в салон пострадавшей «Нивы», достал служебное удостоверение и в раскрытом виде и пошел встречать местные силы правопорядка.
— Ты что натворил? — один из милиционеров, мельком взглянув на мое удостоверение, двинулся в сторону, лежащего в снегу, тела, которое, по- прежнему, признаков жизни не подавало: — Пьяный, что ли?
Делав еще пару шагов, сержант присел над телом, после чего повернул в сторону своих товарищей, озабоченное лицо: — Пацаны, а это, по ходу, наш «хозорган». Крикните дежурному, чтобы его не искали, а отправляли сюда опергруппу и «скорую».
Со слов милиционера я понял, что у его ног, по-прежнему, без признаков жизни, лежит владелец местного магазина, так называемый «хозяйствующий орган», который требуется сотрудникам охраны для того, чтобы войти в охраняемый объект и отключить сигнализацию, чью «сработку» я вызвал своими выстрелами.
От этих вестей я сильно загрустил — одно дело в процессе самообороны от твоих действий пострадал уголовник, страдать от рук работников милиции для которого — одна из составных частей выбранной профессии, а другое дело, когда на снегу без движения лежит уважаемый член местного сообщество — владелец действующей туристической базы. И никого не волнует, что зачастую это одно и тоже — для надзирающего органа в лице прокурора, пострадавший будет в первую очередь уважаемым бизнесменом. А потом плохие новости стали расти, как снежный ком.
Приехавший, минут через сорок, на зеленой «УАЗовской» таблетки, с красными крестами, доктор, деликатно дыхнув в сторону свежим «выхлопом» спиртного, объявил, что клиент мертв и в услугах скорой медицинской помощи более не нуждается.
Старшина из вневедомственной охраны, попинав кончиком ботинка ствол винтовки, объявил, что винтовка, скорее всего, пневматическая, только не наша, а какая-то импортная, при этом милиционеры, количество которых на площадке перед воротами базы отдыха, увеличилось до шести, стали посматривать на меня с легким оттенком презрения. И я их даже, в чем-то, понимал — убить человека, который стрелял тебя из банальной «воздушки», как-то несерьезно.
Чтобы восстановить свое реноме среди коллег, пришлось устроить маленькую экскурсию по местам моих страданий. Осмотрев дыру в рукаве кожаной куртки, синюю кисть правой руки, которой я по-прежнему, не мог пользоваться, разбитое лобовое стекло и переднюю стойку со стороны водителя, с глубокой вмятиной в металле, «охранники» дружно согласились, что с этой «воздушкой» что-то не так, и, при определенном моем невезении, на месте трупа мог быть и я.
Примерно через час приехала следственно-оперативная группа, во главе со следователем прокуратуры, который являлся представителем местного населения. Ну, в смысле, совсем местного, то есть алтайцем. Вел он себя тоже странно. Посмотрев на, уже припорошенное, падающим с неба, снежком, тело, следователь дал команду криминалисту заняться фотографиями и винтовкой, а сам, прихватив с собой опера и меня, двинулся в сторону дома за забором, из трубы которого уже не шел дым. Кстати, пятерых нападавших на меня мужчин мы уже не застали. Они предпочли «по-английски», не попрощавшись, покинуть место происшествия, о чем свидетельствовали цепочка следов, уходящих за калитку, ведущую на берег реки, а оттуда, на противоположную сторону Катуни.
Мы вошли в дом, представляющий собой что-то среднее между офисом и жильем. Оперативник молча кинул в печь с прогоревшими дровами, пару поленьев, и включил телевизор, а следователь начал звонить куда-то по телефону. Разговаривал он долго, с несколькими собеседниками, причем, все время, по-алтайски, так что содержание разговора осталось для меня загадкой. В конце концов, как мне показалось, работник прокуратуры получил какое-то четкое указание, после чего, приступил к моему допросу, который провел очень быстро, профессионально и корректно, не пытаясь натянуть меня «на статью», как сову на глобус.
Узнав, что во дворе стоит «Мазда», вероятно угнанная из Города, следователь, не чинясь, вызвал эксперта и приступил к ее осмотру, после чего погнал всех присутствующих в сторону большого гаража, прячущегося за домом, в котором были обнаружены еще две машины — «Тойота» и «Субару», без государственных номеров.
— Разрешите мне позвонить? — я помахал перед следователем клочком бумажки, на который записал номера идентификационные номера найденных иномарок: — И подскажите, какой здесь номер телефона.
Следователь, удивляя меня, ответил «Конечно звони, ты же сотрудник милиции», и назвал пятизначный номер местного телефона, сам продолжая осматривать строения базы.
