Вячеслав делает вид, что легко читает его в таком положении, а то показываемую детальку от
вездехода играючи подкинет. Народ хихикал, но все понимали, что боярин красуется перед
боярыней, и это было близко им.
Игрушечный бум продолжался, но теперь его возглавил Вячеслав. Он велел принести во
двор все поделки народного творчества и отобрал наиболее удачные.
— Вот такие делайте на продажу. Да смотрите, блюдите тайну! Осенью повезу ваши поделки
в Москву и выставлю в лавке. Вот тогда и посмотрим, чего эти чудеса стоят.
— Так можа, мы сами, на ярмарке?
— Попробуй, — хмыкнул Вячеслав. — Много ли у тебя такие же крестьяне купят? Они
посмотрят, как сделано, а дома сами повторят. А в лавку приходит другой покупатель, и пусть
тебе на руки упадет половина цены, чем если бы ты сам торговал, но зато торговлишка
продлится всю зиму. Но предупреждаю: кто будет сам игрушки продавать — у того опосля не
возьму их в лавку. Вы мне цену собьёте, и купцы кочевряжиться станут, указывая на вас.
— Так ты нам половину обещаешь? Не посчитаешь за оброк?
— Оброк остается прежним и спрошу строго, так что не забывайте на земле хозяйничать. А
игрушки берусь продать.
— А чего ж наши полотна в лавку не берешь? Или вон Демьян хорошо кожу выделывает, так
можа…
— Не можа! — передразнил Вячеслав активиста. — Ваши полотна купцы не возьмут, а если
захотят взять, то такую цену назначат, что курам на смех. То же с кожами Демьяна. В Москве
кожевенники свои лавки держат, и купцы туда идут. А вот такой забавы, — Вячеслав
приподнял котика, двигающегося лапкой и наклоняющего голову к бегающей по кругу мышке,
— пока ни у кого нет! На следующий год появятся, но сейчас… — боярин многозначительно
оглядел своих крестьян и те понимающе закивали головами.
— А и пусть половина денег за товар! Нам всё одно выгодно! — загудели крестьяне. —
Фёдор игрушки в город будет весь год возить, а мы только на ярмарку привезли бы…
— Добре, — согласился Вячеслав, решая расширять лавку или выкупить место на рынке, да
поставить туда кого из дворовых.
Если послушать Милославу, то валенки с игрушками и вышивкой лучше в лавке держать, а
продукты можно на толкучке выставить. Их немного остаётся на продажу… всё сами съедали.
Если купцов заинтересуют подвижные диковинки, то это может стать ещё одной статьей
дохода. Князь за службу платит серебром, но всё уходит на воинскую справу и проедается в
дороге. Основным добытчиком был и остается отец, да имение не даёт пропасть, но стоило
случится пожару — и достатка как не бывало. А все потому, что большая часть дохода
держалась в виде припасов, тканей и рухляди. Всё это во время пожаров особо не спасешь.
Дуняша целыми днями пропадала на скальном пригорке. Ей нравилось смотреть, как по её
задумкам строится небольшой домик. Точнее, сам домик возвели за пару дней, да ещё день
потратили на крышу, а задержка вышла с печкой. Но и её сделали.
— Огромная какая, — не переставала удивляться Любаша.
— Так муж у тебя не маленький, а спать придётся на ней.
— Если так, то вроде и ничего. Осталось только стол поставить, да сундук, как раз места
хватит.
Дуня понимала, что домик получился крохотный из-за нехватки строительного материала, но
разживутся молодые и сделают пристройку со стороны печи. А пока она настояла рыть-долбить
погреб с потайным выходом к обрыву. К удивлению боярышни, как только Якимка понял, что
от него требуется сделать погреб с тайным выходом, то начал работать, как заведённый!
Едва он пробил углубление, то дальше приступил не к расширению будущего погреба, а все
силы бросил на создание тайного хода. Правда и тут охватившая его одержимость внесла
коррективы,и Яким долбил лаз, в котором он с трудом мог продолжать работать. Дуня хотела
было пристрожить его, чтобы не маялся дурью и сначала доделал погреб, потом положил пол в
доме и только после этого взялся бы за тайный ход, не забывая об основной работе, но Любаша
заступилась:
— Боярышня, он старательно колет камень на бруски, но когда понял, для чего нужен ход, то
сам не свой. Торопится, бормочет, что надо успеть.
— Ну-у… — глубокомысленно протянула Дуня и повторила то, что уже говорила десятки
раз:
— В случае опасности лучше бежать в имение!
— Но бывает, что поздно бежать, — резонно возразила Любаша.
— А ты говоришь, Яким сам на себя не похож и беспокоится? — удивленно переспросила
Дуня.
— Очень! Даже ночью всё стучит и стучит.
— Ну-у, внизу непонятно,стемнело уже или нет, — заметила боярышня. — Ты бы уводила
его оттуда.
— Я помогаю оттащить отбитый камень, а потом уже…
Люба нервничала. Яким стал беспокойным, осунулся и не всегда делал порученную ему
работу, а Любаше приходилось из-за этого врать. Яким же всё время долбил этот несчастный
лаз. И только сейчас, озвучивая для боярышни случившиеся перемены с мужем, она по-другому
взглянула на его беспокойство.
— Ну, раз так, то пусть делает, — покусывая губы, решила Дуня. — А ты проверь, чтобы
хитро всё было сделано и лаз оставался неприметным. Я объясняла, как можно замаскировать
ход.
Любаша активно закивала, успокаиваясь насчет мужа. Боярышня не стала говорить, что он
дурной, и Любашу не осудила за потворство ему.
— Скажи Якиму, чтобы в проходе сделал углубление для кувшина с водой. А то коснись
что… — Дуня ожесточенно махнула рукой, понимая, что если действительно коснись что, то
молодым придется худо. — Но днём пусть хоть немного бруски делает, а то зимой ноги с
голоду протянете! — добавила она и Люба опустила голову, поняв, что уличена в лукавстве. И
всё же она набралась смелости:
— Боярышня, я ещё вот чего хотела просить у тебя.
— Чего? — буркнула расстроенная Дуня, чувствуя, что не получается у неё ладно
руководить. Вроде бы делает всё нужное, но жизнь вносит свои коррективы и как на них
реагировать она не знает. Учесть обстоятельства или надавить, заставить делать по-своему?
— Нам бы я Якимом свадебку отгулять, а то в Москве всё впопыхах сделали.
— Теперь уж до осени жди. Люди всё понимают и не осудят.
— У меня уж пузо будет.
— Хм, быстро вы… ну так погуляете на рождении первенца.
— И то верно, — вновь закивала Любаша, теребя запыленный сарафан.
— Ты мне лучше скажи, удобно воду набирать с речки?
— Ой, боярышня! Хорошо! Я кручу ручку, а ведро опускается с обрыва прямо в воду и так
же поднимаю его. А потом сразу опрокидываю в выдолбленное бревно, и вода по ложбинке
течет прямо в бочку. Мне не трудно было бы самой сделать несколько шагов, но так я лишний
раз не тягаю бадейку, а то ведь поставь, подними, потом повыше подними, чтобы в бочку
опрокинуть.
Дуня одобрительно поглядывала на конструкцию из не ошкуренных брёвен, стоящую у края
обрыва. Та ещё новация по доставанию воды из реки, но всё лучше, чем бежать по крутой
тропинке вниз, потом с полной деревянной бадейкой наверх. Да и без мостков ноги мочить
придется. А половинки деревянных труб Яким сделал сам.
Оказывается, трубопровод для воды многим известен и его используют. Бревно пополам, сердцевину вон — и готов акведук! Дуне оставалось только по лбу себя стукнуть, ведь в
Кремле сейчас стоит дубовый водопровод.
— Яким обещал позже надставить бревно и тогда бочку можно держать у самого дома, —
хвасталась Любаша, позволяя себе немного высокомерности, потому что у бояр Дорониных
такого удобства не было.
— Зимой придётся долбить прорубь в реке или ходить за водой в лес к ручью, — осадила
Любашу Дуня.
— Ничё, справимся. Можно и снег стопить, коли непогода. Печь-то долгонько тепло держит.
Дуня посмотрела на Любашку и согласно кивнула. Этой проворной молодице многое по
