сознался, что копил на него два года. А позавчера к отцу пришёл старый Кеола и сказал, что хочет чтоб я стала женой его сына!
— Наконец-то, сестрёнка! Я так рад! — искренне порадовался я за Хаэату. — И... когда?
Блин, а что здесь? Свадьба? Обряд какой?
— Так я и сказала отцу, что схожу к шаману, договорюсь на счёт обряда. Он, конечно, поворчал, что этим должен будущий муж заниматься, но я ответила, что Энеле сейчас очень занят на поле.
Ага, помню. Посадочная страда или как правильно? Никогда не был аграрием.
— Ладно, что это я стою тут! — всплеснула Хаэата, — я же тебе обещала еды дать!
— Слушай, может не надо? Не нагорит?
— Да кто узнает то? — подмигнула сестра, как вдруг...
— Хеху! — резанул по ушам громкий возглас.
Я крутанулся, одновременно понижая силуэт — ну это скорее по привычке, и выставил копье. Но защищаться или нападать не пришлось — на лужайку перед домом шагнули по очереди отец, старший брат Акахата, средний Эруэра, а Фива, жена старшего брата с дочерями и мама выглядывали из-за их спин.
_____________________________________________________________________
[1]Pinctada margaritifera, широко известная как «жемчужная устрица с чёрными губами» В них находят естественные чёрные жемчужины.
— Я же говорил, — с перекошенной от презрения мордой, бросил Эруэра, — ублюдок оголодает и прибежит домой как миленький.
«Да, Хеху, тебя тут любят» не удержался я от сарказма. «Внутренняя шиза» промолчала.
— Ты наконец одумался, Хеху и пришёл сдаваться? — сурово сдвинул брови отец.
— С хера ли? — я аж прыснул от удивления я. Потом качнул головой, добавил с лёгкой усмешкой, — нет.
— Ты обязан это сделать, Хеху!
Грозный рык патриарха смешался с репликой Акахаты:
— Зачем же ты пришёл?
И тут же, без паузы влезла его жёнушка:
— А я говорила, что девчонка его подкармливает! За едой он пришёл, нахлебник! Семье еды не хватает, а она беглого преступника кормит!
— Заткнись, тварь, — оборвал я Фиву, — пока я сам тебя не заткнул. Мужчины разговаривают. Иль почувствовала себя хозяйкой в доме? Мои отец и мать ещё живы... А ты, — не удержался, — не укоротишь язык, можешь их и не пережить!
— Что?! Что ты сказал, выродок?! — побагровел Акахата, сжимая кулаки и, одновременно, одергивая за руку готовую взорваться жену.
— А ты ещё не мужчина! — вякнул вдогонку средненький. — Ты не прошёл обряда!
Но им я не ответил. Демонстративно глядя только на отца, проговорил:
— Я услышал, что к моей сестре наконец-то посватался Энеле, и она скоро станет его женой. Разве мог я не прийти и не поздравить единственную, кто меня любил в этой семье? — осознав сказанное добавил, — кроме мамы, конечно.
Дом хоть и стоял в сторонке от площади, но всё ж не в зарослях, то там, то здесь мелькнули заинтересованные лица соседей. Я тут же опустил голову, будто разглядывая что-то на земле. Отец тоже заметил невольных зрителей.
— Пойдём-ка в дом, поговорим.
И первый прошагал мимо меня внутрь.
— Откуда у тебя оружие? — отец уже уселся в центре стены, противоположной от входа, на небольшом чурбаке. По бокам, прямо на полу, пристроились браться. Мама и Фива ушли в соседнюю комнату, утащив с собой и Хаэату.
Я остался стоять у входа, разве что сместился, чтоб в проеме не маячить. Опёрся о копье.
— Какая разница, — хмыкнул я, — самое главное, что оно есть.
— Запрещено брать в руки оружие всем, кроме людей войны! — подтявкнул Эруэра. — Что-то я не вижу на тебе татуировок воина.
«Вам шашечки или ехать?» чуть не ляпнул я, но вместо этого криво поинтересовался:
— И кто же это сказал?
— Так сказали боги, Хеху! — продолжая удерживать насупленные брови, весомо обронил отец. — Это закон!
Ну что они за люди? Воины таращатся и языками дразнятся, этот вон — хмурится, сейчас наверно лицевые мышцы сведет от напряжения.
— Если вам боги что-то такое сказали, так вы и не берите, — усмехнулся я, — а со мной они не разговаривали, — развёл руками. — И ничего такого не рекомендовали.
Сказать, что братья при этом охренели — не сказать ничего. Изумление и испуг смешались на лицах, и даже как будто постарались отодвинуться от меня ещё дальше — ну как прилетит молния с небес, покарать богохульника, а они за компанию под раздачу попадут!
Отец тоже дрогнул в лице, но удержался и продолжил:
— Ты должен сейчас же пойти в деревню и сдаться Ситу или Ману!
— Ого! И кому это я должен? — сквозь усмешку изобразил вопрос на лице я.
— Прежде всего — семье! — припечатал отец, прихлопнув для солидности кулаком по коленке. — Семье надо, чтоб ты прекратил бегать и скрываться. И ты это сделаешь! — он шарахнул кулаком. — Ради семьи!!!
Ага-ага. Когда-то, очень-очень давно, молодой лейтенант Константин Мантин легко вёлся на подобные лозунги: «Родине надо, чтоб ты стал подводным диверсантом!» Хотя чего греха таить, в спецназ я пошёл добровольно и с большим желанием. Зато, в других ситуациях, «на слабо» или на «ты должен» ловился просто влет. Но вот только сейчас-то я уже не тот «юноша бледный со взором, горящим». Сейчас я из тех, кто считает, что «спасибо это слишком много, можно просто деньгами?»
Поэтому я пожал плечами:
— Не хочу.
Отец даже подавился, побагровел:
— Я ослышался?
— Нет. Могу повторить по буквам, — усмехнулся, — и даже флажным семафором, если со слухом проблемы. Не. Хочу.
— Да как ты смеешь перечить отцу?! — патриарх вскочил на ноги, наклоняясь вперёд, как борец перед схваткой. Кулаки сжаты, косматые брови сдвинуты до отказа.
Видимо, я должен был испугаться...
— А я всегда говорила, никогда этот приблудный не будет вам благодарен, — влезла со своей половины Фива. — Семья может пострадать, а ему хоть бы хны! Надо было ещё при рождении этого ублюдка удавить!
«Бах» — в проход на спальную половину было видно, как мать влепила невестке звонкую оплеуху.
— Заткнись, Фива, — резанул по ушам неожиданно резкий голос матери. — Он. Мой. Сын.
— Но не Хохепы! — в запале выкрикнула жена старшего брата, держась за щеку.— Это все знают!
