Кроме того, лучшие немецкие танкисты или погибли, или попали в плен, и даже если Германия сможет в короткие сроки восстановить численность бронетехники, то вот восстановить экипажи – нет. Невозможно за несколько месяцев подготовить профессионального танкиста, а новички даже на хорошей технике проиграют профессионалу просто из-за отсутствия опыта и умения.
Это было ясно ему, возможно, и другим немецким генералам, вот только как это объяснить фюреру? Любой разговор на эту тему в лучшем случае окончится позорным изгнанием из армии, а в худшем – арестом и, возможно, расстрелом. Скорее всего, фюрер отправит его в отставку, но так, пожалуй, будет даже лучше, он в таком случае сразу уедет в Швейцарию.
Фюрер, сам того не желая, открыл ящик Пандоры. Кто только мог подумать, что русские будут фанатично сражаться до конца, а учитывая их просторы и людские резервы, становилось видно, что молниеносная война, на которую так рассчитывал фюрер, провалилась с треском, и ей на смену пришел старый кошмар немецких генералов – позиционная война на истощение. Вот тут русские имели все преимущества: громадные территории, огромные запасы ресурсов и неисчислимые людские резервы. А кроме того, не стоило забывать и о помощи англосаксов, хотя они еще те твари, но сейчас активно помогали русским, разумеется, не бесплатно, но и их помощь была существенной.
В таких условиях Германия была обречена, и он мало чем мог ей помочь, а раз так, то если ему выпадет возможность, следует уехать, что он и сделает, как только подвернется случай [71].
На следующий день наше наступление продолжилось и шло довольно успешно, несмотря на отчаянное сопротивление противника. Немцы оставляли в удобных для обороны местах заслоны, но надолго задержать наши войска они не могли. Шедшие первыми, танки в таких местах останавливались, а потом фугасными снарядами своих мощных орудий просто перемешивали с землей любые огневые точки противника. Сразу позади них в боевых порядках механизированной пехоты двигались и транспортно-заряжающие машины, в которых находилось топливо и боеприпасы для танков и самоходок. На каждой остановке они сразу подъезжали к боевым машинам, и начиналась погрузка боезапаса, а при необходимости и заправка.
Таким образом, уже к вечеру этого дня обе ударные армии и армия Жукова встретились у Полтавы. Достаточно большая территория оказалась в кольце, вот только, к большому сожалению, там практически не осталось немецких войск, так как они, можно сказать, чудом успели выйти из-под удара. Но и так Харьковская группа противника, которая безуспешно пыталась захватить город, попала в окружение. В общей сложности в котле оказалось около 35 тысяч немецких войск, и хотя значительная их часть успела отойти, но тем не менее можно было сказать, что операция «Кутузов» прошла успешно. Были освобождены достаточно большие территории, а кроме того, противник потерпел сокрушительное поражение и потерял на этом участке фронта практически все свои бронетанковые силы и приличное количество артиллерии.
Бои в руинах Харькова продолжались еще почти две недели, после чего остатки немцев сдались наконец в плен. Бои за Полтаву продлились неделю, городские условия значительно снижали эффективность бронетехники, а пехоте приходилось вести бои практически за каждый дом. Тут сразу стали использовать тактику, при которой танк медленно двигался посередине улицы, а сопровождавшая его пехота жалась к домам, кроме того, позади танка ехали бронетранспортеры. При обнаружении огневой точки противника танк и бронетранспортеры своим огнем ее подавляли, а пехота зачищала дома. Таким образом без особо сильных потерь за неделю зачистили весь город.
От Полтавы армия Рокоссовского двинулась на Днепр, армия Конева – на Киев, а армия Жукова продолжила наступление на Кременчуг. К концу августа, несмотря на сильное сопротивление немцев, пользуясь преимуществом в бронетехнике, наши армии смогли оттеснить немцев за Днепр, также деблокировав Крым, захватив Мариуполь и Мелитополь и выйдя к Херсону. На этом наступление выдохлось, но и сделано было все равно немало. Армия встала на отдых, а мне наконец вернули оба мехкорпуса, которые перед этим забрали для этой операции. Плюсом было то, что полностью поменяли старые танки и самоходки, на новые, а минусом то, что народ банально устал.
Это было в самом конце августа, а на начало сентября мною было запланировано собственное наступление. Хотя у меня и забрали перед этим два мехкорпуса, но пополнение все это время продолжало прибывать, как и новая техника, конечно, в малых количествах, но хватало старой, которая была вполне качественной и современной. Это против новых немецких «тигров» и «пантер» она была слабовата, но их основную массу выбили под Харьковом, а против даже модернизированных немецких «четверок» Т-34 и КВ были вполне ничего.
Пользуясь тем, что основные немецкие резервы все это время шли под Харьков, я, скопив достаточно сил и получив назад два своих мехкорпуса, ударил из Опочки через Резекне на Ригу с намерением захлопнуть в мешке половину немецких сил в Прибалтике. Разумеется, что это не была исключительно моя инициатива. Разрабатывать эту операцию я начал еще весной, правда, пока лишь на карте, но после того как под Харьковом в танковом сражении мы наголову разгромили немцев и началась Харьковская операция, я сразу напросился на прием к Василевскому.
Прилетев в Москву, отправился в Генштаб, где на встрече с Василевским показал ему свои наработки. Вскоре к нам присоединился и Шапошников, который так и оставался теперь консультантом. На обсуждение моего плана ушло двое суток, после чего мы втроем отправились на прием к Сталину.
Огорченный тем, что, несмотря на общий успех операции «Кутузов», немцы смогли вывести почти все свои войска из образовавшегося котла, Сталин более чем заинтересовался возможностью не только освободить половину Прибалтики, но и поймать в котел значительные силы немцев. По-любому, начало операции «Реванш» было привязано к окончанию операции «Кутузов». Если будет достаточно времени до начала осенней распутицы, то она начнется в начале осени, если не успеем, то сразу после начала первых заморозков.
7 сентября 1943 года, Западный фронт, Опочка
При двухстах орудиях на километр фронта о противнике не спрашивают и не докладывают, а только доносят, до какого рубежа дошли наши наступающие части. Эти слова приписывают маршалу Москаленко. В принципе это правильно, вот только вся проблема в том, что у меня не было такого количества орудий на всем участке фронта, где планировалось наступление. Было меньше, какую-то замену этому могли дать «Смерчи», вот только их дальность действия оставляла желать лучшего.
С их помощью утром 7 сентября 1943 года был нанесен мощный удар по немецкому переднему краю в районе города Опочка. В течение получаса собранные сюда со всего фронта тяжелые орудия и реактивные минометы превращали передний край противника в лунный пейзаж, после чего, не дожидаясь окончания артобстрела, вперед двинулись танки и бронетранспортеры, и только когда до немецких позиций, на которых продолжали рваться обычные и реактивные снаряды, осталось метров двести, огонь артиллерии прекратился. На передней линии вражеского сопротивления не было от слова совсем, те счастливцы из немецкой пехоты, кто умудрился выжить, были совершенно не в боеспособном состоянии.
Захватив первую линию немецкой обороны, состоящую из двух траншей метрах в пятидесяти друг от друга, мои части двинулись дальше. Вторая линия обороны находилась в полукилометре от первой, и тут уже были бетонные укрепления. На первой линии никто не дал бы немцам построить серьезные укрепления – просто разнесли бы артиллерией. Вот тут уже пришлось немного задержаться. Конечно, и здесь поработала наша артиллерия, но бетонные доты оказались целыми. Если обычные траншеи были сильно повреждены, то доты уцелели, и тут ИСы принялись с места бить по их амбразурам, пока все они не замолкли, после этого вперед пошла пехота на бронетранспортерах. Бронетранспортеры шли вместе с танками, которые мгновенно подавляли любые орудия, а пехота шла уже за броней.
