В стволе пусто, я собрался с духом, приготовился к выстрелу… Как только ощутил, что патрон с пулей в нем создается, судорожно нажал так, что будь сам покрепче, сломал бы скобу.
Выстрел грянул неожиданно громко и так резко, что я выронил пистолет, поспешно подхватил с пола и спрятал в ящик стола.
Дверь распахнулась, вбежал дежурящий в коридоре гвардеец.
— Высокий глерд?
Я небрежно помахал рукой.
— Все в порядке. Это я так… с громом и молнией общаюсь. Мы, маги, в постоянном поиске… Смени руку и спи дальше.
Он буркнул обидчиво:
— Я не спал…
— Конечно-конечно, — согласился я. — Зато потом заснешь как убитый.
Пули бывают бронебойные, зажигательные, разрывные, экспансивные, с повышенной пробиваемостью и еще всякие-всякие, но для меня пока это все ненужная роскошь, сейчас важнее добиться скорострельности, это не дело с трудом вымучивать всякий раз патрон в стволе, да еще и предельно сосредотачиваться при этом, потому что, если кто в этот момент скажет «гав» или корова кукарекнет за окном, у меня точно ничего не получится.
Все свободное время упражнялся у себя в комнате, создавал патроны, но не нажимал спуск, а когда исчезали, создавал снова и снова.
Узнал, что есть заброшенная башня, где герцогиня Клеванская убила своего мужа, а потом бросилась с крыши, сейчас она совершенно заброшена.
Я сходил, осмотрел, одна из комнат очень даже понравилась: стены толстые, окно одно-единственное, что не окно, а узкая бойница. Я заткнул ее подушками, на всякий случай приставил еще и стоймя матрас, а потом устроил себе тир, отрабатывая как скорострельность, так и точность попадания.
С каждым часом, да что там с каждым часом — с каждой минутой! — пули создавать все легче. Как догадываюсь, способность их творить развивается так же, как и обычная выносливость, а то и быстрее.
К концу пятого дня я всаживал в стену сотни пуль, от которых не оставалось следа. Нарисованный силуэт человека сперва был окружен мелкими выщербинками, а на седьмой день почти все всаживал в голову, там уже образовалась ямка, скоро продырявлю стену насквозь.
Мечтал вообще насобачиться так, чтобы только восхотел выстрелить, как пистолет сам прыгал в руку, но, увы, телепортацией владею в таком объеме, что пока не могу сдвинуть и атом. Разве что нейтрон чуть шевельну, да и то не уверен.
Все-таки звуки выстрелов, как ни закрывал я окно и двери, как-то доносятся наружу. Пошел слух, что ко мне по мою душу являются демоны, а я пока что отбиваюсь от них с помощью грома и молнии.
Не знаю еще, на пользу или во вред такая грозная слава, даже вспомнил, как рассказывал королеве, в чем суть главной книги Макиавелли, подумал и решил, что нужно задействовать обе модели. Подумаешь, Макиавелли! У нас это давно и демократично называлось политикой кнута и пряника.
Даже через дверь я услышал, как забеспокоились гвардейцы, подхватились, звякая металлом, дружно прокричали приветствие.
Вскоре распахнулась дверь, вошел, к моему изумлению, Мяффнер. По его жесту за ним закрыли, он с приятной улыбкой сделал пару шагов и сказал доверительно:
— Глерд Юджин, у меня для вас хорошие новости.
Я подхватился навстречу, все-таки человек старый и толстый, сказал почтительно:
— Польщен… а какие? Мне отрубят голову под красивую музыку?
Он всплеснул руками, они у него такие коротенькие, толстенькие и розовые, что я снова засмотрелся.
— Как можно, Улучшателя и на плаху? Нет, королева заканчивает разбираться с неотложными делами и вот-вот примет вас. Я пришлю за вами. Да что там пришлю, сам приду!.. Вы так много сделали!
— Да ладно, — ответил я. — Не так уж и много… А если честно, вы пришли только с этой новостью?
Он посмотрел на меня с интересом.
— Что, ощутили что?.. Вас уже сейчас можно в придворные. Они все умеют держать нос по ветру.
— А все-таки? — спросил я.
Он поморщился, это у него всегда так, когда должен сказать что-то неприятное, очень уж не любит это дело, проговорил с виноватым выражением лица:
— Дорогой Юджин, уж простите старика, но я просто уверен, что вашу боевую магию можно использовать как-то… тише, что ли?
Я пробормотал:
— Да не представляю…
Он сказал живо:
— На поле боя чем грохоту больше, чем лучше, но в городских условиях, в быту… неужели не предусмотрено? Народ волнуется, слухи идут один другого страшнее…
— Как-то не думал, — ответил я честно.
— Но вы подумайте!
— Да, высокий глерд!.. Обещаю.
Он еще не скрылся за дверью, как я хлопнул себя по лбу, ну что за идиот, ведь знал же, просто забыл, сосредоточился на самой возможности стрелять, не до побочного…
Дождавшись, когда за дверью затихнут голоса, поспешно выудил пистолет, взялся за ствол и дважды повернул, прислушиваясь к негромким щелчкам. Прицельная дальность чуточку нарушится, зато исчезнет грохот, иногда глушитель важнее меткости.
С ним пошло спокойнее, через дверь вообще ничего не слышно, я старательно создавал пулю, нажимал на спуск, всего пару раз не успел, сейчас главное научиться создавать пулю как можно быстрее, и чтоб ничего не отвлекало.
С полчаса стрелял в стену, отрабатывая скорость. Сперва просто представлял пулю как можно отчетливее, а в конце тренировки просто говорил шепотом «Пуля!» и сразу же нажимал на спусковую скобу.
Еще раз зашел Фицрой, снова принес безумно прекрасное вино, где только и берет такое, рассказал, что Форнсайн, стараясь выслужиться, с жаром проводит аресты заговорщиков, их сразу бросают в мрачную королевскую тюрьму, суд не успевает разбирать их дела, а то и нарочито затягивает, так как большинство приходится отпускать, вина многих только в недоносительстве.
Наконец явился глерд Терминс, в тех же начищенных до блеска доспехах, франтовато одетый, но непривычно сдержанный.
Я молча ждал, он с порога холодно и сухо поклонился.
— Глерд Юджин, — сказал он, глядя мимо меня, — вас приглашают к ее величеству.
— Чего? — спросил я. — В смысле, как бы зачем?
Он ответил так же коротко:
— Велел советник ее величества Мяффнер.
— Я вроде бы не подчиняюсь Мяффнеру, — ответил я. — И вообще никому… только немножко королеве. Но мне скучновато, так что да, я изволю. Отбыть. Отседова.
Он поспешно отступил в сторону, я прошел как мимо дерева, гвардейцы смотрят с интересом, чуют, когда что-то идет криво или по туго натянутому канату, а я неспешно сбежал вниз и вышел во дворец.
Терминс догнал меня, но пошел впереди, показывая жестами стражникам по дороге, что идем по королевскому делу.
Так добрались до порога зала королевских приемов, навстречу вышел глерд Иршир, небрежным жестом отослал Терминса, как мальчика на побегушках, а мне сказал негромко:
— Идите рядом со мной. Держитесь достойно, головой не вертите, руками не размахивайте…
В огромной зале горят все люстры, свечи в стенах, все залито праздничным огнем, роскошь зала убивает, как и роскошь придворных, я бы ахал, если бы с детства не был равнодушен к красотам версалей и тутанхамоней.
Королева уже на троне, вельможи расправляют ей складки роскошнейшего платья, прикрывая носки туфель, глерд Иршир принес корону и бережно опустил на пышную прическу королевы.
Она поймала меня взглядом, а когда я приблизился и поклонился чуть-чуть, совсем не как преданный подданный, поморщилась и сказала едва слышно:
— Мой лорд-канцлер подобрал для тебя пару свободных глердств. Жди здесь, я за ним уже послала. А пока поприсутствуй на приеме… Встань слева от трона. Держись, как положено.
Я не знал, как положено, но догадаться не трудно: сделать постную морду, выпрямиться и ни на что не реагировать, чтобы все внимание было королеве.
Зал начал заполняться придворными. Как я понял, ждали в соседних залах, а теперь, когда начали впускать сразу с двух сторон, блестяще-парадное стадо хлынуло в сторону трона, там остановилось у края ковра, деликатно напоминающего о границе. Между толпой и троном должно быть достаточное пространство для тех, кто будет выходить вперед, красиво раскланиваться.
Справа от королевы встал Теренц Брандштеттер, высокий и крупный, с резкими чертами удлиненного лица, как бы подчеркнуто грубо и мощно вырезанного из камня.
Еще по прошлому визиту в королевство я знал, что он из древнейшего рода, который дал королевству великих полководцев, стратегов, дипломатов, канцлеров, потому не удивительно, что сейчас рядом с королевой, хотя есть ли у него какая-то должность, так и не слыхал.
На меня он даже не посмотрел, на пустое место не смотрят, красиво и осанисто взирал на заполненный зал, никого в отдельности не видя, а королева чарующе улыбнулась неимоверно толстому, добродушного вида толстяку, которого вытолкали в первые ряды.
