Этот район — отдельная тема, которая пока еще толком не выстрелила, дав вклад в развитие ВВП очень небольшую долю. Но в горизонте 1–2 лет все должно было измениться из-за массового введения в строй новых предприятий. Расположенных на единой водной магистрали с доступом к дешевой нефти и газу. А на Каме и ее притоках уже наполнялись водой каскады относительно небольших водохранилищ. И некоторые уже начали работать.
Здесь получалось уникальное сочетание дешевого транспорта, дешевой энергии и доступного сырья. Беломорканал, а точнее его ветка через озеро Белое открывало логистический выход на север. А строящийся Кумо-Манычский канал — в Азовское, Черное и далее в Средиземное моря. Через Каспий же получалось выйти на Иран.
Именно сюда, в этот промышленный бассейн, Фрунзе привлекал иностранный бизнес, способствуя переносу мощностей. Сначала под декорации псевдо-концессий, а потом и открыто. К концу 1928 года это привело к переносу активов на 3 миллиарда рублей, в первую очередь из Германии. А в 1929 году — еще на 21 миллиард.
Англо-французская оккупация западных районов Германии закончилась провозглашением независимой Баварии и Ганновера как стран-сателлитов. Ни французские, ни английские промышленники не нуждались в конкуренции с германскими. Тем более из стран-сателлитов. И старый германский бизнес побежал в Союз, ведь альтернативой было полное разорение.
С конца 1928 года к немцам стали присоединятся дельцы из США, перебираясь целыми компаниями. Активно конкурируя с германцами за самые интересные позиции. Все-таки условия Волжско-Камского промышленного бассейна выглядели уникальными. Этакая Рейнская область, увеличенная в несколько раз.
Совокупно все это привело к тому, что за четыре года с 1926 по 1929 год рост ВВП Союза составил совершенно чудовищные 169 %. Хотя численность рабочих при этом увеличилась незначительно — даже не удвоилась. И расход энергии с сырьем хоть и «скакнули», но умеренно. Расходы сырья и энергии начнут расти позже — когда начнут массово запускаться предприятия Волжско-Камского бассейна.
Указанные 169 % не выглядели чем-то выдающимся. Только за счет организационных мероприятий и строгой личной ответственности в 1942 году удалось увеличить остатки эвакуированного ВВП Союза почти на 250–300 %[3]. Здесь, конечно, Фрунзе так не лютовал и проводил реформы кардинально мягче. Да и картелирования всей экономики не производил, из-за чего данные меры вводились не равномерно. И, если бы не внебюджетные инвестиции и переезд бизнеса, то показатель был бы существенно меньший. Но получилось то, что получилось. И этот рост позволил буквально взорвать экономику Союза!
Степень общественного оптимизма зашкаливала!
Особенно в связи с тем, что Михаил Васильевич довольно приличную долю этих ресурсов направил на расширение внутреннего рынка. Например, через увеличение зарплат рабочим. Что позволило к концу 1929 году заметно превысить в среднем уровень доходов граждан по сравнению с 1913 годом. Не только рабочих. Всех простых обывателей. Этот рывок был хорошо заметен всей стране и обеспечил наркому просто невероятную поддержку на всех уровнях.
И он же немало пугал Францию с Великобританией. Ведь если такой рост сохраниться хотя бы лет десять, то все — финиш. Союз не только догонит, но и обгонит англо-французский союз. Более того, разрыв окажется НАСТОЛЬКО большим, что бодаться с Союзом военно-техническими способами окажется попросту не реально. Да и даже не такой рост, а пусть и всего четверть. Все одно — беда. Они уже упустили однажды Германию на подобном скачке и вторую такую ошибку вряд ли совершат. Так что Михаил Васильевич был уверен — идет обратный отсчет. И Союз попытаются сдержать сразу, как появиться такая возможность. Как только они минимально подготовятся. Возможно с прощупыванием через какую-нибудь серьезную proxy-войну. Но тяжелый конфликт был неизбежен…
Поначалу Фрунзе предполагал, что этой proxy-войной станет конфликт в Афганистане или Маньчжурии. Но участия там современных сил не наблюдалось. Исключая, пожалуй, битву при Баграме. Впрочем, и там боевые действия в основном велись против туземных и колониальных сил.
В Маньчжурии кстати, удалось достаточно спокойно занять всю линию КВЖД и северную Маньчжурию. В серии стычек и малыми силами. Накапливая войска и производя их развертывание.
Чжан Сюэлян же пытался найти союзников, собрав все свои силы в кулак южнее Харбина. Их не хватало, чтобы выбить РККА из города. Но было достаточно для того, чтобы РККА осторожничало в плане наступления. Все-таки 10–15 кратное численное превосходство противника очень опасно. И влечет за собой очень большие риски.
Чан Кайши при этом не вмешивался.
Наблюдал.
Ему было выгодно уничтожение армии Чжан Сюэляна.
С Союзом же он рассчитывал решить вопрос дипломатически, понимая, что ввязываться в долгую войну с Китаем ему не выгодно. Более того — стратегически опасно. Ведь ее можно вести годами, если не десятилетиями. А этих лет у Фрунзе не было. Более того, по мнению Чан Кайши ему бы пора уже заканчивать. Итак — увлекся.
На чем правитель Китая и хотел сыграть.
Убрав руками Фрунзе вопрос с беспокойной Маньчжурией и подчинив ее себе. Не затратив на это ни единой монеты, ни одного патрона. Еще и Цзинь Шужэнь излишне независимого губернатора Синьцзяна подзуживал помочь Маньчжурии. То есть, ударить со своей стороны по Союзу.
Но пока безрезультатно.
В том числе и потому, что со своей стороны с ним вел переговоры Фрунзе через своих посланников. И оказывал помощь. Например, передал десять тысяч пистолетов-пулеметов системы Thompson, которые чрезвычайно ценились в китайских войсках этих лет. И с Монголией шла серьезная работа, где и так с 1924 года находилось лояльное Москве правительства. Генсек прекрасно понимал своего противника и не собирался играть по его правилам, готовя сюрприз.
Чан Кайши придерживался парадигмы Лао-цзы, дескать, если кто-то причинил тебе зло, не мсти. Просто сядь на берегу реки, и вскоре ты увидишь, как мимо тебя проплывет труп твоего врага. Это было очевидно. Фрунзе же, будучи продуктом иной культуры, предпочитал самому скидывать своих врагов в реку и не тратить время попусту. Ведь время — единственный невосполнимый ресурс.
На самом деле на всю эту историю с Афганистаном и Маньчжурией Михаил Васильевич тратил очень мало ресурсов. Совокупно около одного корпуса. Прогоняя через него бойцом из вновь создаваемых, для получения боевого опыта. Особенно в Маньчжурии, так как к концу 1929 года в Афганистане все затихло. Да и вообще — эта история мало его интересовала в плане внешнеполитической активности. Здесь все выглядело достаточно предсказуемо.
Куда больше времени и сил Фрунзе уделял поискам тропического союзной республики. Дело в том, что кроме численности населения, было бы неплохо получить в формируемую экономическую зону еще и полный что-то с тропическими ресурсами. Чтобы не зависеть настолько отчаянно от их экспорта. Тот же каучук искусственный стал более-менее приличным только ближе к концу XX века. До того сильно уступал натуральному. И таких моментов хватало. Да и плавать флоту куда-то нужно было…
Поначалу, памятуя о былой жизни, генсек попытался сунуться во Вьетнам. Но это оказалось совершенно плохой идеей. Правивший там с 1925 года 13-ый Император находился под контролем французов и вполне довольствовался своим положением. А каких-либо организованных сил, способных его сковырнуть и утвердить лояльный Союзу режим там попросту не имелось.
Да, где-то на горизонте мелькал Хо Ши Мин, с которым Михаил Васильевич даже успел пообщаться. И оказывал ему определенную поддержку. Но надежды на его успех в обозримом будущем не наблюдалось. Тратить же ресурсы Союза на организацию и проведения во Вьетнаме революции не хотелось. Это не очень дорого, но весьма вероятно могло закончиться зеркальным образом. Во всяком случае в настолько крепко контролируемой французами стране.
