— Чухей, которого он захватил, не говорил ему ни слова. А про Медянских не знаю, — пожал плечами Аверий.
— Нам ничего не остаётся, кроме как ждать. Скоро прибудет мой ученик, да и ваш командор должен вот-вот приехать. Тогда и посмотрим, кто кого.
Первым прибыл, как ни странно, белоцарский маг, мужчина лет под тридцать, чье лицо было настолько испещрено оспинами, что казалось, будто по нему прошлись куры и выклевали куски кожи. Рябой вытащил хорошо знакомую Карницкому жаровню и сказал весело:
— Ей-ей, Салтан Будилович! Еле вырвал её из хранилища! Даже насчет поезда было проще договориться.
Старший маг впервые после ночного нападения улыбнулся.
— Теперь он точно не убежит. Мы вытащим из него всю ману до последней капли.
— Не торопитесь, Салтан Будилович, — остановил его Марчук. — Дождитесь Молчана.
— Не дурак, понимаю. Я всего лишь слегка истощу его завесу, но полностью снимать не буду.
Маги снова долго говорили меж собой, обсуждали что-то, сыпали числами и какими-то расчетами, ссорились и даже бранились. Робкий Паник не стеснялся спорить со своим наставителем, и Салтан Будилович будто бы и не возражал против такого поведения. Но Карницкий сделал вывод, что чем больше магов, тем больше они разговаривают и дольше ничего не делают.
Лишь когда стало темнеть, Рябой снял с себя все амулеты, взял жаровню, отнес ее поближе к завесе и опустил узорчатые ножки. Отбежал подальше, выждал, потом вернулся и убрал жаровню.
— Пусть теперь иномирец поломает голову, почему его завеса стала в два раза тоньше, — усмехнулся Паник.
Эта ночь прошла спокойно, хотя Молоты сторожили оба выезда из имения, опасаясь побега иномирца.
А на другой день вернулся командор Старопольского отделения, причем аж с двумя повозками, которые были нагружены так тяжело, что каждую тянула четверка лошадей. Да ещё прибыла пятерка незнакомых Карницкому мужчин, явно не из ордена, а с ними какой-то военный.
Тянуть орденцы не стали. Под управлением тех пятерых Молоты аккуратно разгрузили повозки, перетащили тяжелые ящики под холм. Потом маги вновь запустили жаровню, которая вытянула всю энергию из смертоносной завесы вокруг имения. Тут же ящики поволокли наверх, прикопали их под стенами дома со всех сторон, оставив поверху лишь длинные скрученные веревки, концы которых увели за пределы имения.
Карницкий начал смутно догадываться о том, что задумал командор.
Когда Молоты закончили с ящиками и уже отходили, из задней двери поместья выскочил человек и побежал к орденцам. Те уже хотели его прибить, но тот вдруг закричал:
— Погодите! Я барон Медянский! Это мои земли! Помогите! Помогите мне!
Салтан Будилович сказал, что на беглеце нет никакой магии, поэтому его пропустили в лагерь.
Адриана поразил вид барона. Видать, он сильно исхудал за последние дни, кожа на его лице сморщилась и обвисла сухими пергаментными складками над бровями, мешками под глазами и брылями под щеками. Барон явно давно не принимал ванну и не менял одежду, несло от него едва ли лучше, чем от какого-нибудь конюха. Но Медянского вряд ли волновал собственный внешний вид.
— Орден! Хвала Спасу, вы здесь! — рыдал барон. — Спасите! Спасите! Там моя дочь. И сын! Он… он слишком молод, он не понимал… Он не виноват! Глеб, да, он сейчас не похож на человека, но он всё ещё мой сын. Вы спасёте его? Спасёте?
Военный выстрелил из пистоля в воздух. Четверо его людей запалили фитили.
Барон Медянский еще умолял, просил, хватался за Молчана, Салтана Будиловича, Марчука, когда прогремел взрыв. Потом ещё один, и еще…
Большой прекрасный дом с застекленными верандами, с дорогой мебелью, зеркалами, паркетными полами и хрустальными люстрами в один миг превратился в кучу обломков.
— Мои дети, — прошептал барон, — их надо спасти…
Он побежал обратно, но не успел пройти и десяти шагов, как вдруг дом посерел и осыпался серым пеплом. Тление не остановилось лишь на поместье, а двинулось дальше, стирая остатки ограды, уничтожая травы, кусты, саму землю.
Пятеро подрывников бежали изо всех сил, один споткнулся о кочку и рассыпался прахом.
Орденцы даже не попытались уйти. Они смотрели на приближающуюся волну смерти, когда на половине пути до лагеря та иссякла. Оставшиеся четверо подрывников тоже успели выскочить.
— Неужто всё? — прошептал Паник. — Он мёртв?
— Надо проверить, — ответил Молчан. — Мы должны быть уверены.
* * *
Три дня орденцы оставались возле бывшего имения, копались в пепле, отбрасывали его лопатами, проверяли все кучи, но не нашли ни намёка на тела или выживших. Там был лишь серый пепел, и больше ничего.
Барон Медянский после гибели своих детей словно обезумел. Он кидался с кулаками на орденцев, угрожал им смертью, кричал, что доложит всё царю, что уничтожит весь Орден вместе с теми, кто прячется на Срединном Хребте. Молчан предложил барону помочь с деньгами на первое время, довезти до Старополья, но Медянский не хотел брать ни единой копейки от убийц его детей.
Несмотря на успешное завершение сложного дела, Карницкий не ощущал ни капли радости.
Уже сидя в поезде, что ехал в Старополье, Адриан размышлял, как можно было сладить с тем магом иначе. Был ли шанс спасти людей в имении? Наверное, был, но сколько бы тогда погибло орденцев? Десятки?
Да, в Ордене служат лишь простолюдины. Но разве их жизнь менее ценна, чем жизнь аристократов? Разве чухейский грамотей не сделал больше, чем барон Медянский? Разве Василь, который вообще не знает никакой грамоты, не заслуживает награды? Его помощь оценил сам командор и предложил пойти в Орден. Да, не Стрелой и не Молотом, но тем же возчиком — почему бы и нет? После того, что Василь пережил и увидел, вряд ли его что-то сможет испугать.
— Карницкий!
На скамью напротив уселся Марчук, как всегда, непроницаемый и спокойный.
— Я уже доложил командору, что рекомендую тебя на место Стрелы. Молчан согласился.
Адриан уставился на своего старшего непонимающим взглядом. Сейчас его меньше всего волновало будущее назначение.
— Благодарю. Я буду стараться, — наконец ответил он.
— Знаю, Адриан. Знаю.
Марчук поднялся, хлопнул бывшего питомца по плечу и ушёл.
