Иван перезвонил уже минут через пятнадцать из переговорного пункта.
— Случилось что, Паш? Мне дежурный по рации сообщил, что меня из Москвы срочно разыскивают. Чуть ли не весь Президиум Верховного Совета в полном составе… Я аж немного перепугался. Только твою фамилию услышав, и понял, кому надо перезвонить…
Ну, дежурного можно понять. Нормальная реакция для нашего Святославля, когда звонят из Кремля.
— Случилось, Вань. Мой шурин при размене квартиры на мошенников нарвался. Ему дали три дня трёшку родителей освободить. Сегодня последний день, а я ещё не успел принять необходимые меры. Надо время потянуть до понедельника-вторника. Сможешь пожить выходные в их квартире? И если кто-то явится, шугануть их.
— Конечно. Всё сделаем. Шурин — это же тот, что в дом твоего отчима переехал?
— Да-да, но он на работе сейчас.
— А где он работает?
— Шоферит где-то, на автобазе какой-то. Точнее не могу сказать. Только что с ним говорил, знал бы, спросил бы…
— Ладно, разберёмся, я к ним домой после работы зайду, — ответил Иван и мы попрощались.
Так. Ну, что я ещё могу сделать? Чем им помочь? Собственно, ничем. Остаётся только ждать завтра Шанцева.
Глава 22
* * *
Лубянка.
Узнав итоги вчерашнего заседания Политбюро, зампред Вавилов велел помощнику узнать, на месте ли Андропов? Пока тот выяснил, что Андропов на месте, генерал открыл шкаф и, после недолгих раздумий, выбрал из своих личных запасов разнообразного алкоголя бутылку французского коньяка, что ему подарил один из подчиненных, недавно вернувшийся из Парижа. Завернув её в газету, направился к Андропову.
Сейчас очень удобный момент напомнить о представлениях, что он подавал на своих людей, — подумал он. — Тем более, что и повод есть. Пошло движение по Италии.
— Юрий Владимирович, поздравляю, — вошёл генерал в кабинет к председателю КГБ СССР и поставил на стол бутылку. — Наконец-то, справедливость восторжествовала. Вы столько лет проходили в кандидатах в члены Политбюро, хотя, как никто другой, должны были все эти годы принимать участие в решении важнейших государственных вопросов.
— Это мы с вами, Николай Алексеевич, понимаем значение Комитета госбезопасности, — ответил Андропов, одобрительно рассматривая подарок от своего заместителя. — И я тоже рад, что здравый смысл восторжествовал… Теперь мы сможем лучше защищать государственные интересы нашей страны.
— Юрий Владимирович, резидентура в Италии сообщила час назад, что пошли первые подвижки по обработке итальянских политиков со стороны американцев по поводу трансформации итальянской военной базы Авиано в американскую. Но итальянская общественность пока что ни сном ни духом о том, что американцы затеяли. Есть предложение встряхнуть их политическую атмосферу, как вы и велели, но нужно ваше распоряжение.
— Ничего с тех пор не изменилось, так что действуйте, как договаривались, — ответил Андропов. — План мероприятий я уже видел. Если нужно, то можно и импровизировать, каждую мелкую деталь со мной согласовывать не надо. Главное — результат. Если у меня появится что доложить на следующее заседание Политбюро, то вообще превосходно. А то если станем долго тянуть, там уже и позабудут про эту выгодно оттеняющую деятельность комитета тему.
— Мы давно уже ко всему готовы, Юрий Владимирович, — ответил Вавилов, сделав жест руками, изображающий, что всё будет в лучшем виде.
— Молодцы, — улыбнулся Андропов. — Подписал, кстати, вчера представления на ваших людей, Воронина и Артамонову. Так что, можете их поздравить, Николай Алексеевич. Ну и, само собой, и вас не обделил тоже…
— Спасибо, Юрий Владимирович, — поднялся Вавилов, обрадовавшийся, что вопрос и вовсе поднимать не нужно. — Ещё раз вас поздравляю!
Они пожали друг другу руки.
— Коля, Воронина срочно ко мне, — сказал он помощнику, вернувшись к себе.
— Вызывали, Николай Алексеевич? — стремительно вошел к нему Воронин через некоторое время.
— Да, Павел Евгеньевич. Только что от Андропова. Он подписал представления на тебя и Артамонову. Тебе осталось только дождаться указа ПВС.
— Служу Советскому Союзу, — улыбаясь, ответил Воронин, вытянувшись в струнку.
— По поводу Италии. Получили добро на начало плана. Американцы уже засветились с первыми шагами в парламенте, так что не удивятся, что сведения утекли. Расстроятся, что так быстро пошла информация в газеты, но у себя предателей искать уже не будут, спишут на всем известную разговорчивость итальянских политиков. Надо поспособствовать развитию в Италии протестных настроений в отношении авиабазы Авиано. И по утвержденному плану, и другие инициативы приветствуются, если усилят эффект. Можете отправлять резидентуре команду начинать.
— Понял. Сделаем, Николай Алексеевич. Все давно готовы. Усилили команду в Италии, подтянув наших людей из окрестных стран. Все рвутся действовать!
* * *
Москва. Детский дом № 19.
Проворочавшись полночи без сна, прокурор Томилин тайком от всех отправился в детский дом. Он сам не мог сказать, зачем…
Пока он осматривался в просторном холле на первом этаже и разглядывал большие красочные настенные панно про волка и зайца из мультфильма, дети доложили о его появлении взрослым и к нему поспешно подошла молодая воспитательница.
— Здравствуйте. Вы к кому? — взволнованно спросила она, растерянно поглядывая на его форму.
— Добрый день. Мне бы заведующую увидеть. Она на работе?
— Да. Пройдёмте, пожалуйста, — позвала его воспитатель.
— У нас не заведующая, а директор, — улыбаясь, поправил его мальчонка лет восьми, увязавшийся за ними и с нескрываемым любопытством разглядывающий Юрия Викторовича.
Мальчонка долго одним на их хвосте не остался, вскоре за ними бежала следом уже целая ватага. Прокурор несколько раз даже обернулся, заметив это.
— Не обращайте внимания, — виновато попросила воспитатель, — они всех взрослых так встречают.
— Скучно им тут, — предположил Томилин.
— Тут другая причина, — понизив голос, ответила воспитательница, — надеются, что за ними пришли родители, чтобы их забрать домой… Многие не помнят, как они выглядели, так что каждый неизвестный взрослый — это надежда на счастье…
Томилин откашлялся. Что-то к горлу подкатило, когда он это услышал. Да, прокуроры люди закаленные, но это было уже слишком…
— Александра Мироновна, — подошла воспитатель к открытой настежь двери, — тут к вам пришли.
Она показала Юрию Викторовичу рукой куда-то внутрь кабинета, и пропустила его внутрь.
— Здравствуйте, — настороженно произнесла директор и поднялась из-за стола ему навстречу. — Чем мы заинтересовали прокуратуру?
— Александра Мироновна… Моя фамилия Томилин. Я отец Евгении Томилиной…
Директриса свела брови, пытаясь догадаться, что же его привело сюда.
— Слушаю вас, — так ничего и не придумав, произнесла она и выжидательно уставилась на него.
— А можно увидеть ребёнка, что дочь хотела усыновить?
— Можно, — как-то сразу расслабившись, ответила она и жестом пригласила его за собой.
Они поднялись на второй этаж и в одной из игровых, как назвала этот зал директор, он увидел играющих детей разного возраста, но все они были дошкольниками. Они замерли, оставив свои игры и уставились на незнакомца кто-то со смущённой улыбкой, а кто-то восторженно, в ожидании чуда.
Томилин поймал себя на мысли, что ему предельно неуютно под этими взглядами. Благо теперь он понимал, что они означают…
— Ларочка, иди сюда, детка, — позвала директриса и отошла от Юрия Викторовича вглубь игровой. Тут же к ней подбежали несколько ребятишек и спрятались за ней, с любопытством поглядывая на незнакомца.
— Ларочка Сачкова, три с половиной года, — погладила директриса по голове одну из девчушек, подбежавших к ней вместе с другими малышами.
Пока Александра Мироновна гладила остальных, кто обнимал её за ноги, или держался за юбку, прокурор смотрел на Ларочку…
