с другими типами воздушных судов, которые вам предстоит освоить в войсках. Для более быстрого ввода в строй.
— Пётр Николаевич, а зачем? Нас в войсках не научат? — спросил Костя.
— Научат. Всему научат, но знать кое-что вы должны уже сейчас. Все самолёты типовые и похожи друг на друга, так что вам не составит труда их освоить. Но, ни это я вам хотел сказать.
И снова томительное молчание. Николаевич смотрел на нас, будто крайний раз видит и отправляет на фронт. Как мне кажется, слухи о грядущей войне дошли до училища. Просто никто не хочет говорить курсантам, что их ожидает в дальнейшем. Нет такого офицера, который бы хотел войны. Хрупкий мир всегда лучше.
— В будущих военных конфликтах, если они, конечно, будут, вам не всегда придётся выполнять задачи по своему прямому предназначению. Готовыми нужно быть ко всему. И сбивать, если потребуется, и бомбить, если скажут.
После окончания занятия ни у кого не было и даже мысли о том, насколько важным был намёк на предстоящие события со стороны Нестерова. Не мог я удержаться, чтобы не перекинуться парой слов со своим бывшим инструктором.
— Как дела, Серёга? — спросил Николаевич, медленно ковыляя рядом со мной по коридору.
— Всё хорошо.
— Евгения как после трагедии с отцом? Держится?
— Вроде. На выходных хочет на кладбище сходить к Константину Юрьевичу.
— Ты уж извини, что с такими вопросами. Мысли есть по этому поводу, — понизил голос Нестеров.
— Раз вы начали говорить тихо, то может, стоит перенести этот разговор в другое место?
— Возможно, и стоит. Как-нибудь в следующий раз, — сказал Николаевич, пожимая мне руку. — Но странная история, не так ли Сергей?
— Как и ваши сегодняшние слова о войне. Вы что-то знаете, но говорить пока не хотите, верно?
Пётр Николаевич кивнул, похлопал меня по плечу и продолжил ковылять в сторону преподавательской. Вчерашний день, 12 декабря 1979 года, действительно стал отправной точкой самой долгой войны в советской и постсоветской истории нашей страны. Сначала это будет выполнением интернационального долга и оказанием помощи народу Афганистана. Так оно и было на самом деле. А после… это уже будет после.
25 декабря знаменитый «мусульманский батальон» — формирования специального назначения ГРУ — возьмёт штурмом дворец афганского руководителя Хафизулы Амина, и 40я армия, созданная как раз для выполнения задач на территории Демократической Республики Афганистан, начнёт свою переброску на аэродромы этой страны.
— Серый, ты чего задумался? — отвлёк меня от размышлений Костя.
— Да, так. Твой отец, где сейчас? — спросил я.
— Созванивался в переговорном недавно с матерью. Говорит, что на учения в Туркестанский округ улетел. Вообще он не сидит дома. Постоянно в те края летает.
В общем, что и требовалось доказать. Похоже, что в этой моей жизни меня тоже ожидает война.
Выходные выдались весьма морозными. После нескольких дней проливных дождей и сильных ветров пришли минусовые температуры. Поход на могилу к отцу Жени откладывать не стали, тем более что она уже давно хотела сходить.
— Столько времени прошло, а я всё не выплакалась, — сказала Женя, поправляя венок рядом с памятником отца.
— Это нормально. Он был нам дорог…
— Ты всё равно не знал его так близко, — грубовато перебила меня Женя. — Прости. Я всё вспоминаю про нашу историю с…органами. И ведь не расскажешь никому.
— А рассказывать и не надо. Этой истории не было.
— Зато была другая, — сказала Женя, подойдя ко мне и крепко прижимаясь. — Если бы ты тогда не сказал что-то отцу, мы бы оказались с тобой на этом же самолёте. У меня даже была мысль, будто вся катастрофа была подстроена, а ты об этом знал.
Про неслучайность гибели авиалайнера во Внуково, мне тоже закралась такая мысль. Слишком много было знакомых лиц в аэропорту в тот день. Но главное не это. Горшков видел их тоже, и всё равно сел на борт. Похоже, не поверил он в то, что спецы совершат подобную диверсию. Хотя, может и не была эта катастрофа специально подстроена. Не верю я в циничность нашей разведки.
— Откуда я мог знать? Будущее я не могу видеть.
Олимпийский год наступил вместе с сообщениями из Афганистана. Боевые действия начались, шли первые сообщения о подвигах наших бойцов, а училище полнилось слухами о возможных ускоренных выпусках.
Естественно, такой расклад не соответствовал действительности. Что касается авиации, основную тяжесть войны несли на себе вертолётчики и штурмовики. Перед началом нашего убытия в учебный полк, преподаватели все в один голос настраивали на более ответственный подход к освоению программы.
— Не думаю, что мне стоит вам рассказывать, что происходит «за речкой». У многих из вас есть те, кто сейчас там. Одно скажу, что легко не будет, — сказал Нестеров на крайнем занятии по штурманской подготовке.
На крайних занятиях мы больше разбирали боевое применение с различных видов манёвров, хотя это совершенно не тема его дисциплины.
— Ещё, вам придётся осуществлять прикрытие наших бомбёров.
— От кого? — спросил Костя. — Разве у афганских мятежников есть авиация?
— Нет у них авиации, — сказал я. — У соседей есть.
— Верно, Родин. Иран и Пакистан будут постоянно поднимать свои истребители. Скажу больше, они это уже делают. Бояться их не надо, они сами не хотят с нами в бой вступать. Но отгонять их вам придётся.
Так время и подошло к лётной практике. Как это обычно бывает, на первом построении подполковник Ребров проводил свой приветственный инструктаж в не самом хорошем расположении духа.
— Не вздумайте меня разочаровать, товарищи будущие лётчики. Эта ваша крайняя практика в стенах училища, а по сему провести её нужно достойно. Это всем понятно?
— Так точно! — громко ответил наш строй.
— Именно достойно, а не с блеском, шиком и помпой! В этом году мне не хочется вспоминать все ваши достижения по самоходам, ошибкам в пилотировании и другим «приятным моментам» вашей курсантской жизни. Это понятно, Курков? — подошёл Ребров к Максу вплотную.
— Так точно…
— Проточно! Почему у этого инопланетянина вместо головы я наблюдаю костное образование? — спросил комэска, указывая на одного из наших товарищей.
Васька Басолбасов был у нас одним из самых незаметных парней. Невысокий, худощавый, на своей волне — вполне себе подходящая характеристика для него. В поступках, порочащих честь курсанта, не был замечен. Ну а совсем недавно, а именно вчера, успешно потерял свою шапку во время очередных прыжков с парашютом. Искать его не отпустили, а запасную он постеснялся пойти получать. Вот и стоял он в… пилотке.
— Товарищ подполковник, так у него на месте голова, — непонимающе, ответил Макс.
— Дорогой мой Курков! Это вот у тебя
