голова, — слегка похлопал его по шапке сверху Ребров. — У меня голова, — поправил он свою фуражку. — А у вашего Балбесова…
— Басолбасова, командир, — поправил Реброва Валентинович.
— Ну а я как сказал?! Короче, вот у этого Балсодаса вместо головы сейчас костное образование с пилоткой. А должна быть у него голова с шапкой.
— Исправим, товарищ подполковник, — сказал Вася.
— Завтра и проверим.
Пока Басолбасов решал вопрос с получением шапки, мы отправились в свой класс вместе с Иваном Фёдоровичем.
С его слов было понятно, что на этой практике нам предстоит уже летать более сложные виды лётной подготовки.
— И наведения будем делать, и полигон бомбить, как на «элочке» в своё время, — рассказывал Швабрин, когда мы расселись за свои места за партами.
— Иван Фёдорович, есть какие-нибудь новости… ну оттуда? — спросил Артём.
Его скромное «ну оттуда» в данном случае означало из Афганистана.
— Пока в общих чертах, но работы на ваш век ещё хватит. Сначала, хотел бы с вами обсудить следующее… — начал говорить Швабрин, но в кабинет вошёл Ребров.
Такого не случалось давно. Точнее никогда. Даже не могу себе представить, что должно было произойти, чтобы Гелий Вольфрамович пришёл к нам.
— Сидеть всем, а Родин со мной. Рыжов? — указал он на Артёма.
— Я, Гелий Вольф…
— Уй, залепись! Сколько раз говорить, что я товарищ подполковник! — выругался Ребров.
— Так точно, товарищ подполковник, Гелий Вольфрамович, — отрапортовал Рыжов.
— Ох… хорек ты рыжий, а не Рыжов. К дежурному по полку быстро, с больницы супруга звонит. Целого подполковника напрягла, чтоб тебя позвал, — сказал Ребров, выходя из кабинета вслед за мной.
Шли мы с ним молча, даже когда нас обогнал Артём. Сейчас ему, конечно, очень непросто. Света на крайних неделях беременности, так что нервы у него напряжены. Вот так может по несколько раз на день звонить. В казарме уже все привыкли, что она постоянно его к трубке вызывает.
— Товарищ командир, а куда…
— Узнаешь, — перебил меня Вольфрамович.
— И всё же…
— Так, Родин, попутный хрен — горбатый в спину, вопросов не задавай лишних.
Пришли мы к кабинету Доброва. Комэска заглянул внутрь и получил разрешение мне войти. Сам же в помещение он не заходил.
Геннадий Павлович стоял около окна, докуривая сигарету и сминая её в пепельнице.
— Привет, Сергей. У меня к тебе вопрос, — сказал Добров, указывая на стул за столом для совещаний.
Начинается лётная практика в этот раз никак обычно. По опыту прошлых лет, расспросы и посещения мной командиров начинались, хотя бы, после наземной подготовки.
— Здравия желаю, товарищ…
— Сейчас мы разговариваем с тобой никак командир с подчинённым. В данную минут считай, что я твой родственник, — прервал меня Добров, присаживаясь напротив указанного им места. — Садись.
— Понял, — сказал я, присаживаясь на стул. — Товарищ полковник, разрешите…
— Давай я вначале закончу, а потом ты спросишь разрешения. Какие у тебя дальнейшие планы? На жизнь, разумеется. Окончание училища, ведь, не за горами.
— Планы у меня самые земные — выпуск, распределение и, наверное, свадьба со всеми вытекающими, — сказал я.
— Не думал, что у тебя с Евгенией настолько серьёзно.
— Пока этот вопрос мы не обсуждали, но день принятия решения не за горами.
— Завуалировано говоришь, Серёжа. Женитьба — дело осознанное, хотя разные бывают случаи. Я вот со своей супругой уже 20 лет разменял недавно. Всё выдержала. В Евгении можешь ты так же быть уверен?
Странные вопросы задаёт, Добров. Сомневаюсь, что вызвал он меня к себе расспросить о состоянии дел в моей личной жизни.
Прошлогодний вояж в Москву тоже не подлежит обсуждению. За это время даже Краснов или особист Поляков со мной по этому поводу не разговаривали. Женя периодически что-то вспоминает о событиях в квартире Платовых, но потом всплывают моменты с отцом и она начинает плакать. Эта трагедия полностью затмила собой предшествующие события. Да и ребята из «комитета добрых дел» провели с ней основательную беседу.
— Могу и уверен, Геннадий Павлович. Извините, но вы меня по другому поводу, как мне кажется, вызвали?
— Само собой. Я сам сказал, что мы сейчас разговариваем неформально. Вот и решил немного поговорить о личном. Раз уверен в своей спутнице, то дерзай, — сказал Добров, потянувшись к стопке с документами. — Где ты собираешься служить? У тебя, судя по всему, будет право выбора после выпуска.
— Пока не думал ещё. Не сильно знаком с расположением боевых полков, так что пока мыслей нет. Вообще, рано думать об этом. Целая лётная практика впереди.
— Практика-то впереди, но о будущем надо думать уже сейчас. Хочу тебе предложить неплохое место для службы, — сказал Геннадий Павлович и взял со стола свою большую рабочую тетрадь.
Как я и предполагал. Если честно, было прям-таки, волнительно ждать сейчас предложения от полковника. В голове уже крутились несколько названий полков, которые я знал ещё по своей прошлой жизни. Сейчас как предложат мне Кубинку в Подмосковье, Группу Советских Войск в Германии или что-нибудь ещё заграничное, а может и Дальний Восток.
В любом случае, в заграничные части можно ехать, но через определённое время нужно оттуда драпать. Не за горами возможный развал Организации Варшавского Договора и самого Союза.
В Кубинке было бы неплохо. Там и к пилотажным группам можно попробовать примкнуть в будущем.
С Дальнего Востока можно и не уехать, ввиду постоянной нехватки там народа в частях. Зато оклады выше и пенсия в тех районах больше.
— Значит так, с Борщевым я разговаривал насчёт тебя. Он только за, чтобы ты остался в одном из училищных полков. Места есть, перспективы по должностям тоже, ротация отсутствует.
Теперь всё понятно. Оберегают меня друзья Сергея Родина-старшего.
— Есть места в Белогорске и Антайске. Города неплохие, работы достаточно. Лётный класс налетать будет не проблема, а там либо академия, либо испытатели. Там уж сам определишься, — улыбнулся Добров, предвкушая моё согласие.
Зря он так думает. Становиться лётчиком-инструктором в мои планы не входит.
С одной стороны, в учебном полку не так уж и плохо. Многие знаменитые люди для авиации начинали свой путь с должности инструктора, например космонавт Владимир Джанибеков, дважды Герой Советского Союза.
В семейном плане тоже всё хорошо будет. Командировок почти нет, места расположения полков не какие-то забытые деревни или сёла, а вполне себе города. Нагрузка, правда, как у дагестанского ослика в горах.
— А если откажусь? — спросил я, зная, что именно так и сделаю.
Не хотел я оставаться в учебной системе. В обычный полк хотелось, а может и на войну. Сам не понимаю почему, но тянет
