Из двигателя уже начали высовываться язычки пламени, словно «Тутси» подразнивала меня, когда увидел взлетную полосу, которая уходила вверх, упираясь в склон горы. Что ж, проблем с остановкой не будет. Я выпустил шасси и довольно мягко приземлился на взлетную полосу, покатившись вверх по склону, благодаря чему быстро остановился. По мере того, как падала скорость движения самолета, языки пламени, вырывающиеся из-под капота, становились все длиннее.
— Джонни, как только остановимся, сразу выпрыгивай, мы горим, — приказал я стрелку по внутренней связи.
— Помоги мне, я ранен в ногу, — попросил он.
Еще до того, как «А-24б» остановился, я открыл фонарь и выкинул наружу сагайдак, пилотку и ботинки с засунутыми внутрь носками, потому что летал в шлепанцах на босу ногу. После перебрался к кабине заднего стрелка, помог спуститься на землю. У него было сквозное осколочное ранение в голень. После достал из-за откидного сиденья стрелка и скинул на землю оба аварийных комплекта. В них трехсуточный запас продуктов — тушенка, сосиски, сардины, сгушенка, шоколад и витамины, причем на каждый прием отдельная упаковка, залитая парафином — и довольно большая аптечка, включая шприцы с обезболивающим, только колпачок сними и коли. Есть еще спасательная надувная лодка с химпатронами для быстрой накачки и жилеты, ракетница, два ящика с запасными инструментами, мощный фонарик, удочка и даже банка с консервированными червями. Должна быть и аварийная радиостанция, но, видимо, на всех не хватает. Спасать все это добро не стал. Мы не в море сели или среди джунглей, к нам уже бежали люди из обслуживающего персонала аэропорта, а проблемы неправильного расходования средств американских налогоплательщиков меня не интересовали.
Я помог Джону Ренделлу отпрыгать от самолета подальше, потому что в районе двигателя разгорелось ярко, а топливные баки, до которых огонь еще не добрался, заполнены примерно наполовину. Там его забрали подбежавшие люди, подхватив вчетвером за руки и ноги, и быстро понесли к трем каменным зданиям слева от взлетной полосы. Оставшиеся двое взяли аварийные комплекты. Сагайдак я нес сам.
Навстречу нам ехал бульдозер.
— Столкнет ваш самолет с взлетной полосы. К нам завтра должны прилететь несколько бортов, привезти припасы для австралийской пехотной роты, который здесь держит оборону, — объяснил один из помощников, загорелый тип с морщинистым лицом и без передних зубов вверху и внизу.
Моего стрелка отнесли в местную больницу, находившуюся рядом с диспетчерской и заодно залом ожидания аэродрома — такому же одноэтажному каменному зданию с двумя кабинетами для врачей, маленькой операционной, процедурной, кладовой и тремя палатами на четыре койки каждая, на одну из которых уложили Джона Ренделла после того, как обработали и перевязали рану. Доктор Тревис, лет двадцати трех, на вид мягкий, чуть ли не плюшевый, сообщил, что рана не опасная, кость не задета.
— Если не будет осложнений, вернется в строй через пару недель, — заверил он, выходя из операционной, и добавил: — Не повезло ему. Час назад отсюда вывезли самолетом последних раненых.
— Когда опять прилетят? — спросил я.
— Сегодня уже вряд ли, но завтра обязательно, — ответил он. — Пока устраивайся на ночь в палате рядом со своим сослуживцем. Если вдруг поступит много раненых, переведем в общежитие для рабочих прииска.
— Мне надо сообщить командованию, что мы сели на вынужденную, самолет сгорел, — сказал я.
— Зайду на нашу радиостанцию, передам просьбу, — пообещал доктор Тревис. — Скажи ваши имена и подразделение.
Я сообщил, после чего вернулся в палату. Джонни уже вставила наркота, поэтому блажено улыбался. Поправив антимоскитную сетку над его кроватью, сел на соседнюю. Пару лет назад я бы долго хохотал, если бы мне сказали, что окажусь в джунглях посреди острова Новая Гвинея в Южном полушарии. Не дают мне скучать.
70
Утром меня разбудил стук дождя по жестяной крыше здания. Точнее, это был протяжный гул. Подумал, что это ирландский дух Бэнши прощается с нами, потому что самолет вчера выгорел полностью, устроив напоследок что-то типа пиротехнического шоу, постреляв снарядами к пушкам и патронами к пулеметам, звонко и раскидывая искры. Ливень быстро закончился, но небо было наглухо затянуто низкими черными тучами. Возвращение к благам цивилизации, каковыми мне теперь казался задрипанный отель в Порт-Морсби, откладывалось на неопределенный срок. Одно утешало, здесь было не так жарко, как на равнине. Под утро я даже озяб, чего не случалось с тех пор, как прилетел в эти края.
Мой стрелок чувствовал себя хорошо, рана не воспалилась. Мы позавтракали сухим пайком, к которому папуаска Земба, выполнявшая роль фитотерапевта-медсестры-уборщицы, добавила горячий травяной чай, тонизирующий и не слишком горький, который мне понравился. В знак благодарности подарил ей три банки сгущенного молока из своего комплекта. Все равно не употребляю.
Делать было нечего. От скуки я отправился к третьему каменному зданию у летного поля, которое было больше двух предыдущих вместе взятых. В нем находился склад. В подъехавший «студебеккер» грузили боеприпасы, привезенные вчера самолетами. Водитель, рядовой австралийской армии, дохловатый парень с треугольным лицом, чуть в стороне курил индийскую сигарету «V».
Злые языки утверждают, что делают эти сигареты из окурков, собранных в кинотеатрах. Сейчас разрешено курить во время просмотра фильма. Американские солдаты получают по пять пачек в неделю или денежную компенсацию. Чаще всего это «Кэмэл», «Честерфилд» или «Лаки страйк» без фильтра. Наличие последнего переводит сигарету в разряд женских, типа обабливают курильщика. Как мне рассказали, до середины прошлого года пачки «Лаки страйк» были зеленого цвета. Потом краска этого цвета подорожала, потому что потребовалась для изготовления камуфляжа, и табачная компания в целях экономии сменила цвет на белый, но придумала ловкий рекламный ход — на пачках теперь надпись «Зеленый цвет ушел на фронт». Конкуренты нанесли ответный удар, заявив, что теперь пачки похожи на японский флаг и, благодаря им, легче сдаваться в плен.
— Как у вас там дела? — спросил я водителя.
— Пока держимся, — ответил он довольно уныло.
— Ты еще приедешь сюда сегодня? — поинтересовался я.
— Да. А что? — задал он встречный вопрос.
— Да скучно здесь сидеть, ждать погоду. Хочу прокатиться с тобой, посмотреть, как воюют на земле. Я летчик с подбитого самолета, — сказал я.
— Поехали, — согласился он.
Двигались по убитой грунтовой дороге со скоростью километров двадцать в час. Мощный грузовик с высоким клиренсом пробирался с трудом. Водителя звали Сэм Донго. Оказался болтливым не в меру. Он стриг себе овец на родительской ферме в австралийской глубинке, а потом вдруг началась война и оказался здесь в составе первой роты Второго/Шестого пехотного батальона Семнадцатой бригады. Ротой командовал капитан Шерлок. Япошки прут, не остановить, и вообще дела плохи, хочется поскорее вернуться домой.
На подъезде к позициям услышали взрывы.
— Трехдюймовые снаряды? — предположил я.
— Мины японские, — сообщил водитель. — У наших мало боеприпасов, ждут, когда привезу.
Батарея из шести минометов, которые носили название трехдюймовых, хотя калибр был больше (три целых двадцать одна сотая дюйма или восемьдесят один с половиной миллиметр), располагалась на ближнем склоне холма. Как мне рассказывали в мою первую эпоху, наши стали делать минометы калибром восемьдесят два миллиметра для того, чтобы к нему подходили вражеские мины, а наоборот не получалось. Командовал батареей сержант лет тридцати пяти, кадровый военный, судя по выправке и сравнительно чистому внешнему виду в сложных условиях джунглей.
— Выгружайте быстро! Сейчас атака начнется! — приказал он подчиненным и, увидев летную пилотку на моей голове, спросил: — С подбитого самолета, сэр?
— Да, — подтвердил я: — Второй лейтенант Вудворд.
