Ночевать остался в блиндаже на спальном мешке погибшего командира минометной батареи. Ни к чему гонять грузовик в потемках. Засыпая, слушал стоны раненых японцев на нейтральной полосе. Каким-то образом в моих снах эти звуки преобразовались в те, что издают киты. Именно из-за них я и проснулся. Светало. Радист Форд у противоположной стены тоже не спал.
— Кто это воет? — спросил я.
— Дикие собаки. Их называют поющими, — ответил он. — Приходят по ночам трупы обгрызать. Мы сперва гоняли их, а потом привыкли.
Выбравшись из блиндажа, я увидел рыжеватых псов, которые убегали по нейтральной полосе. На небе еще были тучи, но уже появились просветы. Значит, пока останусь на позиции. Уверен, что здесь безопаснее, чем в поселке золотоискателей.
На завтрак были бутерброды с сыром и чай. Хлеб относительно свежий, привезенный позавчера самолетами. Едва я поел, как японцы обстреляли нас из минометов, а потом пошли в атаку.
Вчерашний опыт помог мне определить по крикам птиц, где находятся вражеские солдаты и накрыть их несколько раз еще до того, как подошли к расчищенной полосе. Там им досталось трижды. Одна из мин завалила офицера, который бежал впереди, после чего остальные развернулись и сдрыстнули.
Больше японцы не атаковали. Часа через два распогодилось, послышался гул большого транспортного самолета. Это был грузовой «Дуглас С-33». Я попрощался с капитаном Шерлоком. Он пожелал мне еще раз сесть на вынужденную на аэродром Вау и передал со мной донесения в штаб батальона, которые надо было вручить командиру самолета лично в руки.
— Написал и о твоем геройстве, так что жди награду, — предупредил он.
— Я помогал не из-за наград. Захотелось испытать себя, — признался я.
Мне, действительно, было интересно, как сейчас воюют на земле. В сравнение с Первой мировой отличия небольшие. К тому же, в джунглях самолеты и танки не шибко котируются.
72
Я вернулся в гостиницу «Папуа» сразу после того, как в нее заселились прилетевшие штабные офицеры Третьей бомбардировочной группы. Один из них, брюхатый лейтенант-полковник (подполковник), неодобрительно посмотрел на мою грязную, мятую форму, но промолчал.
Мы встретились с ним на следующее утро в кабинете командира Восьмой эскадрильи майора Уилкинса. Они что-то обсуждали, сидя за столом. Испросив у подполковника разрешения обратиться к своему непосредственному начальнику, я доложил о том, как сел на аэродроме Вау, помог выбраться раненому стрелку, гибели самолета, ожидании летной погоды, чтобы вернуться в часть.
— Наверное, там жуткая глухомань, от скуки умрешь? — предположил командир эскадрильи.
— Мне было не скучно. Я присоединился к австралийскому роте из Второго/Шестого пехотного батальона, помог им отбивать атаки японцев, — сообщил я.
— Без тебя они бы не справились! — насмешливо молвил подполковник.
— Именно так решил командир роты капитан Шерлок и указал это в рапорте своему руководству, сэр, — как бы не поняв издевку, на полном серьезе произнес я.
— Второй лейтенант Вудворд, пожалуй, лучший из последней группы молодых пилотов: десять боевых вылетов, один потопленный морской транспорт с пехотой, — подсказал майор Уилкинс. — Хочу представить его к званию первого лейтенанта. Ты не против, подполковник Дэвис?
Судя по фамилии, это командир Третьей бомбардировочной группы.
— Вудворд? — переспросил подполковник Дэвис, выбрал мое личное дело, просмотрел его, гмыкнув: — Даже один вылет первым пилотом на «Митчелле»⁈
— Подменял заболевшего летчика, сэр. Остальные были в отпуске, — проинформировал я.
— Мы скоро получим новые самолеты, «Митчеллы» и «Хэвоки» серии Г без бомбардира. Буду рекомендовать тебя первым пилотом на первые, потому что на вторые надо больше опыта, — решил подполковник Дэвис.
— Лучше на «Хэвок». Мне не нужен бомбардир. Положу бомбу в цель не хуже любого более опытного летчика, — заявил я.
Командир группы посмотрел вопрошающе на командира эскадрильи.
Майор Уилкинс кивнул и добавил:
— Одно время его посылали первым для уничтожения зениток. Задачи выполнял успешно.
— Что ж, так даже лучше. На «Хэвоки» не хватает толковых пилотов, — согласился подполковник Дэвис, взял личные дела и вышел из кабинета.
Для него и штаба сейчас переделывали бывшую комнату инструктажа, которую перенесли в один из сборных домов, возведенных недавно.
— Сделаешь одолжение, парень, слетаешь сегодня вместо меня? — спросил командир эскадрильи. — Будет смешанная группа «Митчеллов» во главе с командиром Девяностой эскадрильи, потому что у них аж восемь бортов, а у нас всего два.
Эта эскадрилья только вчера перебралась на аэродром Дюранд или Семнадцатимильный дром. До этого летала бомбить цели на Соломоновых островах из Австралии. Судя по количеству уцелевших самолетов, там было не так жарко, как в Новой Гвинее.
Я подумал, что майору Уилкинсу западло летать под командованием менее опытного летчика, и сразу согласился:
— Да, сэр.
Американская разведка разузнала, что японцы возле Лаэ в террасах, образованных в древности отступившим морем, нарыли штолен и оборудовали склады. Для их уничтожения каждый бомбардировщик нес по две двухтысячефунтовые фугасные бомбы М34. Я летел замыкающим, несмотря на то, что на самолете командира Восьмой эскадрильи, который носил название «Дурная привычка».
Бомбили с высоты пятнадцать тысяч футов. Зайдя на боевой курс, я передал управление бомбардиру, капитану Стронгу, истеричному типу с тиком на левом глазу. Не знаю, как его терпел штатный пилот. Точностью бомбометания капитан Стронг уж точно не славился. Любовь зла…
Освободившись от бомб, «Дурная привычка» оправдала свое название, резко подпрыгнув на ту же высоту, но чуть левее места, где рванул зенитный снаряд калибром сто двадцать семь миллиметров. Хотя, может, именно это и спасло меня. На войне никогда не знаешь, что помогло, а что наоборот. Меня несильно ударило в правое плечо. Такое впечатление, будто коснулись кожи тонким раскаленным прутиком и тут уже убрали. Боль терпимая, медленно затихающая. Я дотронулся рукой до раны. При нажатии становилось больнее, но крови не было. Увидел, что второй пилот, прилетевший из Техаса вместе со мной, обладатель длинной фамилии на С, которую я постоянно перевирал, так и не запомнив, повис на ремнях, наклонившись вперед со склоненной головой, точно хотел рассмотреть, что у него между ног. Из-под шлема на мотню падали тягучие темно-красные капли.
Связь внутренняя и внешняя не работали, поэтому не смог узнать, что с остальными членами экипажа. В правом крыле много не предусмотренных конструкцией отверстий. Температура правого двигателя отличалась от левого уже на десять градусов. Решил не выключать его, пока сам не заглохнет. Нам еще лететь и лететь. Подумал, что сбывается предложение капитана Шерлока еще раз сесть на вынужденную на аэродроме Вау.
Минуты через три увидел, как какой-то «Митчелл» из Девяностой эскадрильи, летевший впереди, сильно задымил и устремился к земле. Теперь понятно, почему не захотел лететь майор Уилкинс. Японские зенитчики пристрелялись по высотным целям, потери у американцев выросли. Я успел заметить два раскрывшихся парашюта. Надеюь, еще кому-то посчастливилось выпрыгнуть. Хотя кто его знает, может, лучше было умереть в воздухе, чем сдохнуть на земле. Японцы, как говорят, пленных не берут и любят поиздеваться перед тем, как убьют. Впрочем, янки и осси тоже не церемонятся с врагами.
Правый двигатель почихал и сдох, когда до аэродрома Кила-Кила оставалось километров шестьдесят. Я думал свернуть к Семнадцатимильному дрому, сесть вместе с Девяностой эскадрильей, а потом решил тянуть до своего. Оттуда быстрее добраться до гостиницы. Левый двигатель работал исправно. Скорость, конечно, подсела основательно, однако летим нормально.
По закону подлости пришлось сделать два круга над аэродромом, потому что с взлетной полосы убирали с помощью тягача второй из участвовавших в налете «Митчеллов» нашей эскадрильи, которому тот же снаряд или какой-то другой основательно подпортил хвостовую часть. Сели мы мягко, остановились в конце полосы. Катясь мимо здания штаба, я открыл фонарь и показал жестами, что на борту раненые.
