Найденными при нём документами, удостоверяющими личность;
Знанием им должностей, имен и званий бойцов спецгруппы Селиверстова:
Заключением военно-врачебной комиссии, допускающим указанные последствия ранения в виде частичной потери памяти;
Обстоятельствами пересечения адержанным линии фронта (рапорт старшего лейтенанта Гагуа В.В.).;
Фактом добросовестного исполнения приказа о доставке немецкого сейфа в разведотдел 8-й армии.
На основании вышеизложенного, полагал бы:
1. Оперативную проверку в отношении лица, называющего себя Красовским Максимом Андреевичем производством прекратить. Материал сдать в архив.
2. Направить бойца Красовского Максима Андреевича для дальнейшего прохождения службы, согласно военно-учетной специальности.
Старший оперуполномоченный
Особого отдела штаба 8-й армии
Капитан Лориев В.А.
Штаб 8-й армии.
Кабинет начальника штаба генерал-майора Кокорева.
— Разрешите войти, товарищ генерал-майор? — заместитель начальника разведотдела возник на пороге кабинета.
— Заходите, Геннадий Павлович. Присаживайтесь. Судя по вашему виду, какие-то положительные новости сегодня имеются!
— Не без того, товарищ генерал-майор. Нашлись-таки документы этого немецкого полковника!
— Как там его… — почесал висок хозяин кабинета. — А! Хильгера?!
— Именно так, товарищ генерал-майор. Через линию фронта перешел боец спецгруппы, доставивший сейф из портфеля этого немца.
— И что же там есть интересного? Чем этот полковник занимался, что его все так обхаживали?
— Да как вам сказать, товарищ генерал-майор… Он ревизор!
— То есть? Это как у Гоголя, что ли?
— Почти, товарищ генерал-майор. Хильгер являлся высокопоставленным финансовым контролером. И прибыл из ОКВ для расследования злоупотреблений ряда должностных лиц. Каковые успешно и выявил. Этим и объясняется интерес к его документами, проявленный со стороны комендатуры. И в частности — заместителем коменданта… гарнизона, майором фон Крамером. Увы, товарищ генерал-майор, для фронта эти сведения ценности не представляют… Для Центрального аппарата — весьма интересны, их представители уже прибыли к нам для их изучения. Полагаю, что они заберут документы полковника. Боюсь, что некоторых немецких офицеров вскоре посетят нежданные гости! Впрочем… — подполковник развел руками. — Тут мы можем только гадать…
— Вот тебе и здрасьте! Выходит, мы попросту потеряли время и силы, гоняясь за этим полковником?
— Отчасти так, товарищ генерал-майор. Хотя, известную пользу наши действия принесли — мы уничтожили их спецподразделение, направленное в тот район для борьбы с партизанами. И у них теперь несколько развязаны руки. Ну и нужды центрального аппарата — это тоже достаточно серьезный аргумент!
— М-м-да… — покачал головою генерал. — И всё же… я рассчитывал на большее!
— Мы тоже, товарищ генерал-майор. Но, что тут поделать? Никто из нас не всеведущ!
— Да уж! Это бы нам не помешало!
— Кстати, товарищ генерал-майор, а что будем делать с бойцом, который доставил документы? Представители центрального аппарата высоко оценили его действия!
— Даже так? А кто он такой?
— Снайпер из отдельной разведроты. Правда, он частично память потерял… но врачи говорят, что это в порядке вещей. Такое бывает после контузии. Во всяком случае, воевать ему это не мешает.
— Ну, раз так — то пусть и дальше воюет. Представьте его к медали — я подпишу.
Выдержка из приказа
…Направить бойца Красовского Максима Андреевича, для дальнейшего прохождения службы, согласно военно-учетной специальности.
…Присвоить бойцу Красовскому Максиму Андреевичу, воинское звание «старший сержант».
…За мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, наградить старшего сержанта Красовского Максима Андреевича медалью «За отвагу».
***
И я снова топаю по дороге. Но на этот раз — в красноармейской форме. Новой, мне только выдали её со склада. Старая, за время моего блуждания по лесам, превратилась, мягко говоря, во что-то непотребное. Я помню, как на меня глянули бойцы, ворвавшиеся в захваченное пулеметное гнездо. Грязный, окровавленный (когда последнего немца резал, не увернулся вовремя), в каких-то лохмотьях, отдаленно напоминающих, привычную всем, форму… А что вы хотите? Когда меня Ерофеич в неё переодевал, она, поди, и так уже не слишком новой была?
Зато, теперь — нате! И одет, как положено, да и медаль новенькая есть — только вчера вручили. А рядом вторая. Не совсем моя, её ещё прадед заработал. Но я и её прикрепил рядом с первой. Так солиднее — не просто так себе боец топает. Хотя, уже не просто боец — старший сержант!
Таким вот макаром меня отблагодарило командование за доставленный ящик. Что в нём было? А бог весть… но на старшего сержанта плюс медаль — потянуло. Уже хорошо! А главное, что моя проверка в Особом отделе закончилась, наконец. И вот это и радовало меня более всего. И то, что медики подтвердили факт возможной потери памяти при таком ранении, тоже, конечно сыграло свою роль. Но… «времена тут нынче суровые — соцдействительность», как говорил в старом кино один герой, могли и не поверить. Очень даже запросто! Мало ли… немцы, они тоже не лыком шиты, такие в свое время комбинации выдумывали…
А теперь, всё в норме — свежеиспеченный старший сержант. Да с двумя наградами! Опытный боец, что ни говори. Особистами проверенный, никаких вопросов не возникло. Могу жить и радоваться. Направили меня в полковую разведроту, что тоже не самый хреновый вариант.
Я, конечно, понимаю, что обстановка на фронте сейчас не самая хорошая. Да и пробираясь по немецким тылам, видел там гораздо больше техники и вооруженного народа, чем здесь. Но выбирать не из чего — буду воевать тут. Я, слава Богу, не самый хреновый вояка, кое-чего и раньше умел, да и здесь уже изрядно насобачился. Фигово, конечно, что с памятью по-прежнему хреново, почти ничего из прошлого (будущего?) не помню, а ведь это, наверное, сейчас изрядно бы помогло! Но, что есть — то есть.
Мой новый командир — старший лейтенант Горячев, оказался мужиком понимающим. Сам тот факт, что я прошел проверку у особистов, да не где-нибудь — а в штабе армии, вызвал у него понимающий кивок.
— И за что они тебя так мурыжили?
— Я подписку дал, товарищ старший лейтенант… Не имею права об этом рассказывать. Из тыла немецкого кое-что принес…
— И долго ты там шастал?
— Да почти с марта…
— Эк! — уважительно крякает мой командир. — Однако! И не окочурился?
— Люди помогли…
— Молоток! — хлопает меня по плечу Горячев. — Да две медали! Стало быть, воевать можешь! Ладно, у нас тоже не прокиснешь!
— Есть предположение, что фрицы будут наступать на нашем участке, — сказал он мне на прощание. — По некоторым данным, они собираются нанести удар, но где именно? Обстановка сейчас и так уже — хуже некуда, из последних сил держимся. Попробуйте взять языка, если это будет возможно.
Язык — это хорошо! Даже очень! Вопрос в том, где его взять?
Поразмыслив, приказываю двигать в сторону шумящего мотора. Если это машина с пехотой — дружно делаем ноги. А если это офицер? Едет зачем-то на передовую, да мало ли ещё по какой надобности? Тогда можно и побеспокоить важную персону…
Всё оказывается куда проще и обыденнее.
Вместо офицерского лимузина обнаруживаем забрызганный грязью грузовик, который безуспешно выталкивают на дорогу трое немцев. Грязные по уши, злые и уставшие. В грузовике видны какие-то ящики.
Снабженцы?
Очень даже может быть…
Быстро озадачиваю своих бойцов. Двое уползают в стороны — прикроют нас на всякий случай, вдруг по дороге кто-то потопает?
Крапивин с пулеметом занимает позицию на пригорке — оттуда хороший обзор и такой же обстрел.
А все остальные тихо ползут за мною к фрицам. Те все вместе, включая водителя, остервенело машут лопатами у застрявшей машины.
Я думаю, что мы могли бы и не ползти, а смело топать во весь рост — немцам было явно не до нас…
Уже приблизившись ближе, указываю ребятам цель — одного из немцев с нашивками фельдфебеля.
— Этот — что-то может знать! Прочих — кончаем, нам они без надобности.
Подбираемся ещё ближе… солдаты копошатся около машины, что-то там подкапывая у колес. Самый тот момент!
Вытаскиваю штык и дважды стучу им о ствольную коробку винтовки — сигнал!
По нему, словно из-под земли, вырастают четыре темные фигуры и рывком преодолевают расстояние до автомашины.
Одного из фрицев огрели прикладом и уже обмякшего, деловито дорезали после на земле. Второму не повезло с самого начала — ему в висок прилетело.
А фельдфебеля сбили с ног и быстро скрутили ему руки.
