Думали господа командоры недолго. Как и считали.
Ценностей, составляющих долю каждой большой баталии, набиралось в Марке достаточно. Существенно больше, чем стоили четыре заморских кораблика, даже с учётом груза. Ещё один плюс заключался в том, что себе во владение командор баталии Краум эти шкуты не требовал. Он попросту выкупал их и отпускал в свободное плавание, давая тем самым и «западникам», и драаранцам шанс сохранить лицо и избежать разрастания этой, по факту, локальной войнушки в полноценный конфликт между двумя континентами.
Поскольку одно дело захватить или уничтожить в морском сражении корабль с наёмниками и совершенно другое забрать себе как трофеи несколько торговых судов, не принимавших участия в боевых действиях, а просто стоявших в порту под официальными флагами своих государств. Типичнейший такой «казус белли», повод к войне, которую никому не хочется начинать, но которая может начаться сама собой, под давлением вот таких вот невынужденных обстоятельств…
Бумагу, снимающую все прежние обвинения и разрешающие отплытие, я вручил Шимису на следующее утро после заседания по его делу. Её подписали все члены «Совета пяти».
А Дайрусу я выдал другую бумагу, подписанную лично мной и украшенную печатью командора баталии.
— Монсьор! Что это вы такое удумали⁈ — полезли глаза на лоб у моего зама, когда он её прочитал.
— А что написано, то и удумал, — пожал я плечами. — Мы с Алиной отплываем в Заморье, ты остаёшься за главного. И если в течение года я не вернусь, становишься командором баталии. Вот, собственно, всё.
— Но ведь… ведь это неправильно.
— Правильно, неправильно — какая, фиг, разница? Главное, что решение принято, а все остальное неважно…
Из Марки «Рокайя» вышла через три дня. С грузом и двумя пассажирами — мной и Алиной. До границы той зоны, где заканчивалась мыслемагия, нас сопровождали «Шустрая щётка» капитана Бартозо и «Красотка Трита» под командованием моего пока ещё заместителя Дайруса.
Когда на мачтах у шкута взвились флажки-сигналы «Дальше следую сам», дракалера будущего командора баталии подошла в «Рокайе» буквально борт в борт, и стоящий на шканцах Дайрус прокричал мне сквозь брызги и ветер:
— Счастливой дороги, монсьор! Надеюсь, вы всё же вернётесь!
— Навряд ли, мой друг! Навряд ли, — помахал я ему рукой. — Но как говорили в том месте, где я частенько бывал… Never say never, cap… Никогда не говори никогда…
Конец четвёртой книги
