лишить сознания и связать.
— Вот как! И кто же это сделал? — справедливо засомневался в правдивости моего рассказа Карл Оттович.
— Я и сделал. Понимаете, после того как несколько лет назад я не смог защитить свою мать, то стал сильно нервничать, когда кто-то пытается причинить вред близким мне людям. А когда этот урод хотел Катьку за косу ухватить, меня как переклинило. Опомнился — вижу: эти двое на полу валяются, а Кеша Харин только глазами лупает. Я тогда крикнул Архипке, чтобы тот за дедом сбегал, а сам ухват схватил и хотел на всякий случай Кеше на голове проборчик поправить, но не понадобилось.
— И почему же? — не удержался от вопроса Артемий Николаевич.
— Да ваш малохольный Кеша решил задержать Архипку, когда тот за дедом побежал.
— Ну и как, задержал?
— Задержал! На свою голову. Видите ли, мы с позапрошлого лета тренируемся с друзьями. Английский бокс изучаем, борьбу, ну и на турнике подтягиваемся. Архипка же из нас самый лучший в борьбе. Вот он и скрутил вашего Иннокентия как младенца, и если бы я его не остановил, то и руку бы ему сломал или вывихнул. А потом мы его связали и на лавку посадили. Иностранцев, всё еще не пришедших в себя, тоже связали. А после того как Савватеевна над ними поработала, они стали совсем смирные. К этому времени и дед мой подошёл, а у него не забалуешь. Тогда мы их всех и развязали.
— Как вы смогли справиться с этими двумя? — спросил Граббе. Похоже он не мне не верил и хотел подробностей.
— Да я и не помню почти ничего. Это потом Архипка с Савватеевной мне рассказали, что сначала я зачерпнул из ступки горсть толчёного порошка и кинул в глаза жлобу, который покусился на Катьку. Швырнул пестик в затылок другому. Потом заскочил на стол и врезал ступкой уроду по залитой слезами и соплями морде. Как я их не убил, не знаю. То ли головы у них крепкие, то ли сил у меня было тогда маловато.
— Вы сказали, что Новых над связанными иностранцами поработала. Что это означает? — докапывался до сути Граббе.
— Так она же экстрасенс сильный, — простодушно заявил я.
— Экстрасенс? — недоумённо спросил помощник исправника.
Чёрт! Они же, наверное, и слова-то такого не знают. Что там было? Медиум? Нет, это вроде с тем светом связываются — духов вызывают. Магнетизм? Точно магнетизм! Теория Мессмера!
— Ну да. Она же магнетизмом обладает. Вот и успокоила иностранцев флюидами.
— А почему она не воспользовалась своим магнетизмом до того как вы иностранцев избили и связали? — всё ещё сердился, не ожидавший ничего хорошего от приезда начальства помощник исправника.
— Точно не знаю, но полагаю, что хорошо зафиксированный итальянец, гораздо лучше поддаётся влиянию магнетизма, чем свободно размахивающий руками. Главное, что после всех этих перипетий, мы с иностранцами замирились, они приобрели то зачем приезжали и даже написали расписку в получении этого снадобья.
— И где же та расписка? — осведомился Граббе.
— Расписка у госпожи Новых. И если возникнет такая необходимость, будет предъявлена.
— С распиской ясно! Дальше-то что было?
— Поскольку мне показалось, что у нас здесь и своих варнаков хватает, а иностранные лишними будут, то я написал письмо тому, кто их к нам послал — некому аббату Бальцони. В письме я настоятельно попросил больше таких болванов к нам не присылать. Ну и кое-что им напредсказывал.
— Это всё ваши сны? — живо заинтересовался Артемий.
— В какой-то мере да. Но я бы не хотел вдаваться в подробности до приезда господина Мещерякова.
— Хорошо! — вдруг согласился Граббе. — Единственный вопрос. какое отношение вы имеете к некому Сивому?
— К Сивому! — засмеялся я. — Должен вас, Карл Оттович, разочаровать. К упомянутому вами Сивому я не имею никакого отношения. Скажу больше, скорее всего Сивого, как личности и «ивана» не существует. Я тут провёл своё небольшое расследование и выяснил, что слух про Сивого первым запустил, допившийся до белой горячки, Дермидонт Хренов. А ваши подчинённые, расспрашивая об этом Сивом людей, только способствовали распространению этих слухов. Ну а я лишь, как в случае с Артемием Николаевичем, воспользовался этим именем, чтобы придать себе вес в глазах начинающих бандитов.
— Так вы полагаете, что Сивый это выдумка? — скептически произнёс Граббе.
— Да я почти уверен в этом! Но если мне будет позволено дать вам небольшой совет… — замялся я, выжидательно глядя на помощника исправника.
— Совет? — непритворно удивился Граббе и насмешливо продолжил. — Ну что ж давайте ваш совет. Послушаем.
— Если этот Сивый не объявится, то создайте его. С помощью такой уловки вы сможете контролировать преступность, во вверенном вам городе, достаточно долгое время. Как говориться: «Не можешь предотвратить, возглавь!».
— Гм! — помолчав некоторое время, произнес помощник исправника. — Неожиданный совет. А вы не находите, что это попахивает провокацией.
— Карл Оттович, ведь это всего лишь совет. Вы можете плюнуть на него и забыть.
— Могу, могу…. — пробормотал задумчиво Граббе, но опомнившись сказал:
— Господин Забродин можете быть свободны. Артемий Николаевич и вы ступайте.
Оставшись один он взял со стола карандаш и, подвинув поближе очередное донесении попытался читать, но поймав себя на том что не понимает смысл прочитанного, отложил это занятие и пробормотав:
— Ишь, забыть! Не забывается! — и, отложив карандаш, крикнул. — Семенов!
— Пригласи-ка ко мне Кабанова Аркадия Захаровича. — сказал он явившемуся на зов уряднику.
Традиция.
Из управы вышел вместе с Гурьевым. Перед тем как распрощаться я спросил:
— Артемий Николаевич, мне бы хотелось узнать ваше мнение об иностранцах, которых вы сопровождали.
— Что вы хотели о них узнать? — насторожился Гурьев.
— Видите ли, прошлое посещение иностранных гостей, оставило не очень приятные воспоминания. Поэтому мне и хотелось бы понять, кто они такие и что можно от них ожидать.
— Да я как-то особо не задумывался, — пожал плечами Артемий. — Но что бросается в глаза — так это то, что они очень разные. Вроде бы главный у них Карло Сальвини. Он и по-русски говорит, и производит впечатление очень образованного человека, но вот второй по фамилии Поцци больше похож на главного, хотя
