Яма, в которой суждено провести остаток жизни, удобствами не отличается. Стенки выкопаны под небольшим углом и обложены толстым слоем дёрна. Зеленая трава быстро засохла. Ковёр их ломких стебельков топорщится колючей щёткой. Сверху яма прикрыта двумя накатами. Верхний слой из четырёх толстых бревён прижимает нижний из более тонких молодых берёзок. Капелька тёмно-жёлтой смолы застыла крошечным шариком на опушенной вниз веточке.
В первую же ночь Дрир измерил жизненное пространство: четыре на четыре шага – вполне достаточно для сносного существования. Можно вытянуться в полный рост, а вот встать не получится. От пола до решётки не будет и полутора метров. Уже самостоятельно Дрир выкопал узкую глубокую ямку под отхожее место. Чтобы шкуры не валялись на голом полу, соорудил небольшое возвышение вдоль стены.
Так, представленный сам себе, Дрир прожил в яме четыре дня. Утром и вечером один из надсмотрщиков спускал в яму всё тот же кувшин с водой и что-нибудь покушать. Мясо, реже рыба, иногда какие-то корешки, грибы или орехи. Утро пятого дня началось не совсем обычно.
Ночных надсмотрщиков давно сменила незнакомая пара молодых дикарей, но традиционного кувшина с водой и куска мяса не последовало. Как ни в чём не бывало молодые дикари поглядели на него сверху вниз и уселись возле костра. Голод и жажда взяли за горло. Дрир недовольно заёрзал на старых шкурах. Неужели о нём забыли? А какая разница? Кричать и требовать бесполезно. Его не понимают.
Прошло утро, наступил день. Пятно света из дырки в потолке спустилось по закопчённому своду и скрылось за пределами края ямы. Равнодушные надсмотрщики несколько раз заглядывали в яму, но поесть не дали. Наконец в полдень в шалаш зашёл вожак дикарей. Пусть из ямы не видно, кого принесло, но не узнать главаря невозможно: так спокойно, но так властно и решительно, говорить умеет только он.
Сверху посыпались песок и засохшие комочки земли. Вожак дикарей зашёл на бревенчатую решётку. Положив поверх толстых стволов широкую дощечку, вожак уселся на импровизированную скамейку. Дрир даже не пошевелился. Пристально глядя сверху вниз, вожак ткнул себя пальцем в грудь и громко, тщательно проговаривая каждый звук, произнёс:
- Саян!
А потом повторил ещё раз:
- Саян!
Вожак выразительно ткнул пальцем в его сторону и что-то прогоготал. Дрир никак не отреагировал на словесные изъявления дикаря и не стал отвечать на вполне очевидный вопрос.
Молчание ничуть не смутило дикаря. Протянув руку за край ямы, вожак вытащил тот самый кувшин с водой. Выразительно сделав большой глоток, дикарь слегка наклонил полный кувшин.
Вода! Дрир приподнялся на облезлой шкуре. Ослепительная струйка чистейшей воды полилась сквозь решётку. Падая на пол, большие прозрачные капли оставляют после себя тёмные пятна.
Господи, как же хочется пить. Но, едва Дрир сорвался с места и протянул руку под звенящую струю, как вожак тут же убрал кувшин. Последняя капля соскользнула с толстого бревна и упала на сухую ладонь.
Вожак вновь ткнул себя пальцем в грудь и громко произнёс:
- Саян! Саян!
Дрир, не дожидаясь вопроса, прокричал:
- Дрир! Меня зовут Дрир! Чёртова морда. Дай мне воды!
- Дрир, - смешно коверкая звуки, повторил вожак.
- Да! Дрир! Дрир! Дрир!
Получив ответ, вожак, наконец-то, дал воды.
Дрир, едва поймав брошенный кувшин, припал к горлышку. Обворожительная влага растеклась по сухому языку и смазала горло. Господи! Как вкусно! Но мало. В несколько больших глотков Дрир выпил остатки воды.
- Ещё! – Дрир протянул пустой кувшин дикарю.
Вожак удовлетворительно кивнул и подхватил пустой кувшин. Когда он привстал со скамеечки, Дрир от удивления протёр глаза, на его коленях показалась широкая дощечка, а на ней… прямоугольный лист берёзовой коры с короткой записью у верхнего края.
Быть того не может! Дрир бухнулся на пятую точку. Не примитивные рисунки животных, рыб или растений, а самые настоящие буквы: округлые и прямые, с завитушками и чёрточками. Великий Создатель, вожак людей владеет искусством письма. Дрир тряхнул головой и закрыл рот. В его родной деревне никто не умеет писать и читать. Только отец благородного Девиго умеет.
- Превеликий Создатель, - очумело произнёс Дрир.
Если приглядеться, то… И как только раньше не заметил? Лицо вожака дикарей гладкое, тщательно выбритое. Ровный загар покрывает не только лоб, но и щёки с подбородком. Да, руки как у крестьянина, но на удивление чистые. Ногти не обгрызены, а аккуратно подстрижены. Куртка из волчьей шкуры сшита тонкими почти невидимыми стежками. В руке вожак держит самую настоящую палочку для письма с изящным золотым наконечником. Маленькая квадратная чернильница стоит рядом на толстом бревне.
- Благородный, - прошептал Дрир.
Себя и только себя менги считают цивилизованным народом. На людей смотрят как на диких животных, которые умеют говорить и носить шкуры других диких животных. Невероятное открытие, а особенно лист берёзовой коры, палочка для письма и чернильница, разом перевернуло миропонимание. Оказывается, среди них то же есть благородные. Этот Саян самый настоящий благородный. И как только сразу не догадался?
Дрир протёр глаза. Теперь понятно, почему остальные дикари подчиняются ему без малейшего писка. Теперь понятно, зачем он пришёл сегодня и спросил, как его зовут. Он хочет выучить иссари и только настоящему благородному под силу такая задача. Не пытаясь более бунтовать или иным образом досаждать благородному, Дрир старательно отвечает на вопросы.
Благородный, то показывая ножи, камни, ложки, миски и прочие предметы, то делая схематичные рисунки угольком на широкой дощечке, до самого позднего вечера всё спрашивал и спрашивал, как звучат на иссари те или иные слова. И вот, когда сквозь дырку в потолке в шалаш заглянули звёзды, витус Саян наконец произнёс:
- Дрир спать ночь. Саян ходить день.
Дрир, вымотанный сверх всяких сил, вежливо ответил:
- До завтра, витус.
Витус Саян, поражая быстротой в познании благородного иссари, каждый день гоняет до полного изнеможения. Спустя всего неделю благородный научился более-менее внятно разговаривать. А через месяц настолько продвинулся, что научился обходиться без каких-либо предметов, рисунков или поясняющих жестов руками.
Едва преодолев языковой барьер, витус буквально утопил в море вопросов. Его интересует буквально всё, начиная с личной жизни до подробностей выращивания картошки, ячменя и ловли рыбы. Терпеливо записывая ответы, благородный по десять раз спрашивает об одном и том же, задавая каждый раз всё новые и новые уточняющие вопросы.
От столь интенсивных расспросов устаёшь неимоверно, но грех жаловаться. Жизнь в тюремной яме скучна и однообразна. День без беседы с витусом Саяном тянется невыносимо долго. Честно говоря, столь пристальное внимание со стороны благородного весьма и весьма льстит.
Другой приятной неожиданностью стала более хорошая кормёжка. На завтрак и ужин тюремщики всё чаще и чаще приносят густой наваристый суп из свежего мяса с листьями крапивы и щавеля, компот из лесных ягод, а как-то раз витус Саян лично принёс горшочек дикого мёда.
По долгу и самым тщательным образом расспрашивая о жизни, витус Саян категорически отказывается говорить что-либо о себе. За несколько месяцев плена Дрир узнал о людях чуть больше, чем знал перед отправлением в поход с витусом Девиго.
Попытки вызвать тюремщиков на разговор провалились. Никто более из людей не желает учить благородный иссари. О том, что творится за пределами тюремного шалаша нет ни малейшего представления. Только раз витус Сан пришёл с каким-то дикарём в чудной одежде из птичьих перьев.
Время идёт. Дни складываются в недели, недели в месяцы. Постепенно беседы с витусом Саяном становятся всё короче и короче. Всё чаще и чаще наступают дни, когда никто его не тревожит. Всё так же сквозь прутья решётки надсмотрщики протягивают еду и кувшин с водой, и всё так же упорно игнорируют в остальное время.
После пятидневного отсутствия витуса Саяна Дрира охватило смутное беспокойство. Лёжа на старых шкурах, он начал тревожно вслушиваться в звуки из вне. Появление новых людей в непривычное время вызывает приступы паники. Пусть оснований для тревоги нет, но Дрир начал бояться наступления каждого нового дня, каждого нового рассвета.
Глава 17. «Таинственный Миренаар».
В разгар золотой осени Саян пригласил друзей на торжественный ужин. В маленьком уютном домике с хорошо натопленной печью убойные запахи еды кого хочешь сведут с ума. Ягис, нетерпеливо стуча ложкой, в очередной раз потребовал:
- Ну что ты там медлишь? Давай её сюда! Сколько можно варить?! Она же развалится!
Саян, словно издеваясь над друзьями, стоит возле печи и смотрит на булькающие горшки.
