— …Господи Иисусе, — торжественно, нараспев читал Шлатильцин. — Да святится имя Твое, да приидет царствие Твое…
Перед ним, на аналое, лежало старинное Евангелие, работы новгородского мастера Зосимы. Прямо напротив истово молился Тламак.
От всего происходящего Олег Иваныч вдруг ощутил огромный прилив светлой щемящей радости, словно повеяло вдруг каким-то родным, любимым, близким, без чего и жизнь бессмысленна и словно бы не хватает чего-то. Адмирал-воевода горячо молился. Молился за Гришу, за Ваню, за Софью. Как-то она там, одна? Впрочем, не одна, это он, Олег Иваныч, один… Один? Он улыбнулся, широко и благостно, сотворив крестное знамение, скосил глаза на Ваню — щеки его были мокрыми, в светлых глазах стояли слезы. Слезы счастья и непоколебимой уверенности, словно бы все плохое уже кончилось. Да и сам Олег Иваныч так думал, хотя, конечно, понимал — самое трудное еще впереди.
— Ну, Олег Иваныч, как будто дома побывали! — словно читая его мысли, обернувшись, шепнул Гриша. — Жаль, служба быстро кончилась. Но то и понятно — тайна.
После окончания службы гости расходились по одному, провожаемые сыновьями хозяина, Тлаштилаком и Шомицильтеком. Олег Иваныч тоже вышел во двор. Чувствовал, как накатили слезы, стесняясь, отошел подальше, к стене. Чу! Вроде кто-то лез со стороны проходившего позади забора канала. Олег Иваныч на цыпочках подобрался к ограде, прислушался… И тут же где-то за оградой затрещали кусты. Кто-то глухо упал на землю, вскрикнул. Завязалась борьба. Не раздумывая, адмирал перемахнул через забор — вероятно, ночные тати напали на кого-нибудь из гостей. Так и есть! В свете луны были хорошо различимы катающиеся по земле пары: двое азартно царапающихся юношей и двое людей постарше — молодой полуобнаженный атлет и человек лет сорока в плаще стражника. Кажется, кого-то из них Олег Иваныч видел сегодня на службе. Вот только кого? Вроде, атлета… Или — нет? Как узнать, кого из боровшихся следует немедленно огреть по башке подобранной у забора палицей? Олег Иваныч усмехнулся и громко произнес:
— Христос воскрес!
Хоть и далековато еще до Пасхи, да свои должны бы откликнуться. И точно!
— Воистину воскрес! — обернувшись, немедленно отозвался стражник. Боже, ну и рожа у него!
Получивший по кумполу атлет затих. Естественно — не навсегда. Бил Олег Иваныч, как в известном фильме — аккуратно, но сильно. Поднявшийся на ноги стражник немедленно бросился к катающимся по траве юношам. Воевода не вмешивался — там, похоже, и без него разберутся. Сзади, с ограды, спрыгнули двое — не слабые, в общем, ребята: сыновья хозяина, Тлаштилак с Шомицильтеком. Оглушенного атлета и второго — хнычущего дистрофика с выступающими ребрами — быстро скрутили и перекинули через забор во двор. Там видно будет, что с ними делать. Оставались еще, правда, стражники. Один-то, тот, что со шрамом, похоже, тоже христианин, а вот насчет второго — молодого кареглазого парня — было неясно.
— Куамок советует его убить, — выслушав стражника, перевел Тламак. — Слишком важная добыча была у них в руках — знаменитый тать по кличке Койот. Парень обязательно расхвастается, а нам бы не хотелось отпускать Койота со стражей. У старосты на его счет есть кое-какие мысли…
— Может, подержать его пока здесь? — осторожно предложил Олег Иваныч. Тламак перевел, и уродливая физиономия стражника Куамока вдруг озарилась улыбкой.
— Да, да! — быстро заговорил он. — Хорошо бы не убивать Кашатля. Просто подержать его несколько дней. Поговорить с ним.
— А потом?
— А потом пусть-ка попробует он вернуться в стражу! — Куамок усмехнулся. — Как он объяснит, где был столько дней? А я скажу — сбежал наш Кашатль, затерялся. Уже сейчас так воинам и скажу. Придумал про какую-то лодку, треснул меня по голове и сбежал к себе в деревню. Так-то! Хоть и нехорошо, конечно, лгать, да ведь все ж таки лучше, чем убивать. Честно говоря, жалко Кашатля, неплохой парень.
— Хорошо, заприте его пока в мастерской, а дальше видно будет, — кивнув на йаака, сказал сыновьям староста. Указание его было тут же исполнено вполне качественно и быстро, несмотря на все попытки Кашатля оказать достойное сопротивление. Да какое там сопротивление? Что против двух бугаев сопленосый мальчишка?
— Однако, мне пора, — спохватился Куамок. — Прощайте, друзья.
— Храни тебя Господь, Куамок.
Староста лично проводил стражника до ворот. И вовремя — невдалеке на площади уже давненько скучали его молодые напарники.
— Этого Койота нам послал Господь, — посмотрев на Олега Иваныча, Тламак хитро прищурился: — Это самый знаменитый тать Мехико!
— Чем же он так знаменит? — усмехнулся адмирал-воевода. Вместе с Гришей и хозяином они сидели в гостевой зале и ужинали — если эту трапезу по времени можно было бы назвать ужином — на улице уже светало. Ваня давно спал, как и сыновья старосты и их жены.
— В год Тростника Койот обчистил дома сразу нескольких купцов-почтека, а совсем недавно не побрезговал выковырять самоцветы из стен храма Уицилапочтли!
— Силен, бродяга, — покачал головой Олег Иваныч. — И что же его никак не поймают?
Тламак улыбнулся:
— Думаю, купцы не очень-то заинтересованы в этом — у Койота обширные знакомства в Тлашкалане, среди сапотеков, даже в землях отоми.
— К тому же Койот сбывает краденое с помощью тех же купцов, — с усмешкой продолжил Олег Иваныч.
— Откуда ты это знаешь, почтеннейший касик? — удивился Тламак.
— Адмирал-воевода еще и не то знает! — значительно сказал Гриша. — Знает даже и то, что доверять этому Койоту, конечно же, нельзя. Но использовать — можно.
Тламак уважительно посмотрел на Олега Иваныча.
— Как-то раньше я видел Койота в компании купца Аканака, — произнес он. — Помните такого, он был у вас в Ново-Михайловском посаде?
— С Таштетлем к нам приезжали, — вспомнил Олег Иваныч. — И с тобой, Тламак.
Тламак покраснел:
— Таштетль — жрец, а Аканак настоящий купец и пользуется большим влиянием. Его отец был кальпуллеком Почтлана — квартала купцов Мехико.
— Да, я знавал отца Аканака, — кивнул староста Шлатильцин. — Влиятельный был купец, жаль, рано умер. Кажется, разбойники убили его в Тлашкале…
— Так что Аканак?
— Думаю, Аканак может тайно вывезти нас из Мехико, — сообщил Тламак. — Только попросить его об этой услуге должен Койот. Якобы — для себя и своих друзей. О вас, белых, упоминать ни в коем случае не надо — Аканак не будет ссориться со жрецами, а к Койоту они относятся безразлично, даже несмотря на то, что тот украл все самоцветы из храма Уицилапочтли. Да, Койота и его шайку Аканак согласится вывезти, как, я думаю, не раз уже делал. — Тламак улыбнулся.
— За малым дело, — вмешался Григорий. — Как нам уговорить Койота?
— Для начала пусть уважаемый Шлатильцин велит привести сюда этого урку, — попросил Олег Иваныч. — После всего услышанного я просто жажду с ним познакомиться. И меня терзают смутные сомнения — уж как-то мы слишком легко его словили.
— Пейотль, — тут же пояснил староста. — Я видел глаза Койота — видно, он принял хорошую дозу.
— Тогда есть ли смысл сейчас говорить с ним?
— А вот посмотрим…
Все вместе: Шлатильцин, Олег Иваныч и Гриша с Тламаком перешли на другую половину дома, где в боковой комнате на циновках из волокон агавы валялись связанные налетчики.
— Мы желаем говорить с тобой, Койот, — тихо сказал Шлатильцин. — Не притворяйся, что ты спишь. Поднимись на ноги и иди за нами. Руки мы тебе не развяжем.
— И что ж уважаемому мастеру нужно от бедного вора? — встав на ноги, усмехнулся Койот.
— От богатого вора, — поправил его староста. — И надеюсь, что — умного. Впрочем, будь ты глуп, Койот, мы с тобой и разговаривать бы не стали — придушили б веревкой да сбросили в выгребную яму.
— Благодарю за откровенность, — криво улыбнулся Койот. Судя по его речи, он был хорошо образован. Слишком хорошо для обычного вора.
Луна так и висела в светлеющем небе, только сменила цвет с оранжевого на серебристо-белесый. Вершина Звездной горы уже окрасилась первыми лучами солнца.
— Хорошо, я поговорю с Аканаком, — выслушав старосту, неожиданно быстро согласился Койот. — Только одно условие.
— Мы же даем тебе жизнь и возможность продолжать заниматься своими грязными делами!
— Меня интересует не это. — Койот усмехнулся и вдруг быстро повернулся к Тламаку:
— Пусть вот он! — громко воскликнул вор. — Пусть он лично попросит меня о подобной услуге!
Тламак недоуменно пожал плечами:
— Ну, да… Я прошу. Лично прошу — помоги моим друзьям и мне.
— Смотри, не забудь это. — Койот вдруг поклонился юноше с таким благоговением, словно бы перед ним стоял сам тлатоани.
— Старик! — Он взглянул на старосту. — Готовь завтра своих людей, что пойдут со мной к купцу. А ты, белый касик, готовь охру! Хоть вы и не совсем ослепительно белые, а все ж посветлее многих. Выкрашенные охрой — будете, как все. Итак — до завтра, белый касик. А ты, парень, — он снова посмотрел на Тламак, — помни о том, кто выручил тебя и твоих друзей. Теперь ведите меня обратно, спать. Да помощника моего, Кастиака, не трогайте. Хоть и труслив, да пригодится. Все. Пока. Завтра разбудите.
