обороты 98, — сказал я, чтобы за мной тоже немного притормозили.
— 204-й, я Торос. Наблюдаю группу. Впереди перевал небольшой, надо перескочить.
Я бросил взгляд вперёд и обнаружил в пяти-семи километрах перемычку между хребтами, аккурат на нашей высоте.
— Войдём в облака, — засомневался Барсов, который шёл позади меня.
— На счёт «раз-два» ручку на себя, «три-четыре» опускаем, — дал рекомендацию Гусько. — Иии, раз!
Самолёт замполита вошёл в облако и тут же вынырнул за перевалом. Повторив его манёвр, я снова оказался за хвостом ведущего группы.
— 208-й, на месте, — доложился Паша, который шёл замыкающим.
Через несколько секунд показались очертания базы. Сказать хотелось только одно — ёптить!
Даже на такой скорости я разглядел кучу палаток, полос препятствий, автомобильной техники и тьму народа. Вот так банда тут собралась!
— Цель наблюдаю. Готовность к сбросу, — указал нам по связи Савельевич.
Целиться тут нет смысла. Ведущий отработает, а мы повторим за ним, выдерживая только интервал.
ФАБ-500ШЛ летит на парашюте и с земли будет похожа на спускающегося лётчика. После сброса и раскрытия парашюта, происходит выпуск лидера — упредительного устройства, которое висит в 3х метрах от бомбы и при касании этой штуки с землёй будет взрыв.
— Торос, 204-й к работе готов, — запросил разрешения на сброс у авианаводчика Гусько.
— 204-й, я Торос, разрешил работу, после выход влево.
— До точки сброса 5 секунд. Внимание… сброс! Ухожу влево! — громко сказал в эфир Савелич, и отправил в полёт двух «чугунных» парашютистов.
Начинаю считать до пяти, уже готов нажать кнопку сброса, а сам смотрю на цель, и как на это реагируют духи.
— 206-й, сброс! Ухожу влево, оружие выключил! — доложил я и, включив форсаж, ушёл за хребет, взбираясь всё выше и выше в небо.
Бомбы сбросили все. Теперь осталось дождаться результатов.
— Торос, от группы спасибо за работу, береги себя, — попрощался с ПАНом Гусько, но тот сразу не ответил. — Торос, 204-му.
— 204-й, я Торос, отработали хорошо! Духи повелись! Мягкой посадки, мужики!
Хорошо ощущать себя, выполнившим поставленную задачу в срок и с нужным результатом.
Штатная посадка, заруливание, и снова вопросы о состоянии Буянова. На стоянке информации мало. Всё же, техникам надо работать.
Дубок, когда мы с ним зачехляли самолёт, сказал, что Гавриловичу выделили новую кровать и обязали спать на ней.
— Девушка приходила, Оленька. Врач наш. Вот и рассказала про комэска. Тоже в Союз пошлют его. Комиссии эти ваши проходить. Пока летать не будет, — продолжил он, вставляя заглушку в воздухозаборник. — Сергеич, иди, отдыхай. За сегодня ты в воздухе дольше был, чем на земле.
Только при этих его словах, я ощутил, как мне хочется сейчас оказаться на своей скрипучей кровати в модуле. А лучше зайти в душ и ополоснуться. Да и форму бы надо постирать. Комбинезон уже начал покрываться солевыми следами.
В классе народу было много. Дежурные экипажи, естественно, отсутствовали. Как и вертикальные братья, которые продолжали работать в районе действий пехоты.
А вот ещё двум дежурным звеньям было очень некомфортно. Им место отдыха было определено в классе для подготовки. Для этого и кровати сегодня сюда поставили и чайно-бытовой уголок организовали.
Замполиты принесли подшивки газет, а самые рукастые из дежурных лётчиков пытались настроить старенький телевизор «Рекорд», который показывал пока только серую паутину.
— Серёга, как догадался, что духи поведутся на такой развод? — спрашивал у меня Гусько, расхваливая меня перед остальными.
— Предположил просто. Да и они же обычные люди. За наши лётные головы дают много афганей, а люди всегда любили, и будут любить деньги, — ответил я, присаживаясь рядом с лётчиками нашего полка.
— Гадалка! — махнул рукой в мою сторону Барсов, но эта его реплика потонула в словах остальных присутствующих.
Ребров не мог пройти мимо и вставил свои пять копеек.
— Родин, генератор ты переменно-постоянный, опять творческий подход применяешь в полётах? — улыбнулся Вольфрамович, когда ему рассказали о моём сегодняшнем проходе на сверхзвуке. — Вот, надо было тебя драть ещё сильнее в училище. Глядишь, как Вася Сталин к 26 годам и армией округа будешь командовать.
— Рано мне ещё командовать, Гелий Вольфрамович, — поправил я Реброва.
— Будешь. Максимыч, дадите пацану звеном командовать через год, как старлея получит? — спросил он у Гнётова.
— Как вести себя будет. Но развивается в верном направлении, — ответил ему Григорий Максимович, который дремал на кровати.
О моих сегодняшних подвигах поговорили ещё пару минут. Катапультирование Гавриловича обсуждали сегодня весь день, так что я оказался свежей темой для разговора. Плюс, Гусько находился в приятном шоке от такой идеи.
А вот Марик продолжал выглядеть как синьор Помидор из «Чиполлино» — злой, передёргивается от каждого смешка и так и норовит отобрать у меня какую-то «конуру». Точнее, жаждет переместить на себя внимание, а то стали все забывать парня после его героического, но, отчасти, случайного попадания в здание, где прятались члены отряда «Чёрный аист».
Через пару минут вошёл генерал Модяев. Усталой походкой, снимая с головы кепку с красной звездой, Иван Фёдорович подошёл к карте и начал пристально на ней что-то рассматривать.
— Первый день мы закончили, сынки, — сказал генерал, положив головной убор на стол. — Есть, у кого что сказать?
Руку поднял Томин, который пришёл вместе с генералом, и подскочил со своего места.
— Работаем сидя. Сегодня скачков, взмываний, пикирований и других манёвров хватало, — усадил Гавриловича на место Модяев.
— Товарищ генерал-полковник, в чём была задержка с первым вылетом? Сами понимаете, что потом…
— Понимаю, полковник. Но ты на войне, а не на полигоне. Всё просчитать нельзя, — хриплым голосом сказал Иван Фёдорович. — Причина банальна настолько, что я её даже озвучивать не буду. Все, кто был виноват в случившемся, уже получили от маршала Соколова направление и приказ о переводе в более привлекательные места для службы.
Вот это раз! Значит, где-то косяк был со стороны полка в Ханабаде. Кто же там мог так накосячить, что целый полк новых Су-24х так и не пошёл на задачу.
— Чего молчите, как сычи? — резко сказал Модяев хриплым голосом. Накричался сегодня на штабных ребят, Иван Фёдорович. — Да, развелось много бездарей в ваших округах. Сидят и объясняют мне, что без митинга и плакатов не может полететь полк на боевой вылет. А без проверки обмундирования, лётчику никак нельзя. Или как же так — лётчик не прослушал лекцию и теперь на передовой у нас необразованный офицер. Что за бред?! Ох, Павел Степанович был сегодня зол на этих идиотов.
Под этим именем и отчеством скрывался, как я понял, главный маршал авиации Кутахов. Видимо, на прямой связи с начальством в Москве, наш командующий.
— Ладно, чтоб вас сильно не задерживать, быстро разберём недостатки и пойдём отдыхать, — сказал Модяев и взял указку со стола.
Вкратце, всех усилий авиации было недостаточно. Масуд понёс
