люди считают иначе. Еле ушла.
— А что ушла? Жила бы себе за тремя мужьями, как повелительница гарема.
— Гарема! Видел бы ты их мамашу, вот кто настоящая повелительница! С такой свекровью и мужей не надо! А уж кто за кем бы в итоге жил — тот еще вопрос!
— Ладно, давай показывай, что ты там набрала, добытчица.
Видимо, кое–кто успел проголодаться после утреннего обжорства. А тут и Ульт приземлился, тяжело дыша с непривычки: крылья–то наверняка ослабли. Со своей длинной шеей и вездесущей мордой дракон тут же полез в мешок.
— Окорок — мой! — сразу обозначила я дракону с эльфом.
А то знаю я присказку про большую семью!
Вот, вроде такой здоровый мешок притащила, а после обеда в нем не осталось и половины. И это при том, что дракон, судя по тяжелым вздохам, уходил с легким чувством голода и вполне мог схомячить еще столько же.
— Не хочешь понести? — кивнув на мешок, предложила темному я.
— Это же твоя добыча, ты ради такого обеда чуть замуж не вышла, так что неси уж дальше. Или на Ульта погрузи.
— Нет, боюсь, нам тогда на ужин ничего не останется.
Пришлось тащить. Дорога становилась всё шире и оживленнее, мы с Луаронасом шли с краю, обходя повозки или целые караваны. Встречались, конечно, и одиночные путники или небольшие группы, но реже. Ульт парил в небе, наверное, соскучившись по полету, пусть и каждые полчаса спускался на землю, чтобы, передохнув, снова взмыть ввысь.
День прошел без приключений, а вечером мы остановились на ночлег недалеко от какого–то поселения. Эльф высказал предположение, что так близко от Авардона нечисть не должна нас побеспокоить и можно смело ложиться спать. Но на всякий случай лучше организовать дежурства.
Сидя у костра и поедая наши припасы, мы устроили прощальный ужин. Луаронас невзначай заметил, что по такому поводу я могла бы и бутылочку чего–нибудь покрепче в деревне раздобыть, за что выслушал от меня длинную лекцию о вреде алкоголя для всех — а для него, получившего недюжинную силу, в особенности. Надеюсь, он проникся.
— Слушай, — вспомнила я сегодняшнюю сцену сватовства, — а тебе что–нибудь известно о наших, орочьих, свадебных обрядах?
— Да какие обряды, скажешь тоже, — поморщился эльф. — У вас всё просто, как прямая палка: совокупились перед всем племенем — значит, женаты.
Ох, точно я не зря от орков сбежала!
— А какие–нибудь символы, вроде обручальных браслетов?
— Это ты у меня спрашиваешь? — поразился эльф.
— Мне в деревне сказали, что раз уши не проколоты, значит, я свободна. А мне такой расклад не очень нравится — пусть лучше люди думают, что я замужем. К замужним женщинам всегда другое отношение.
— Да, вроде что–то такое у вас есть, что уши только у замужних и женатых проколоты.
— В ювелирную лавку, что ли, зайти, — вслух подумала я.
— Не надо, хочешь, я тебе часть своих серег передам?
— Эм… чего? — я подозрительно посмотрела на враз смутившегося эльфа: это что он мне сейчас предлагает?
— Да я не то, что ты думаешь, имею ввиду, — принялся оправдываться поалевший темный. — У нас совсем иные традиции, и передача ушных колец означает принятие в семью. Передам тебе по три кольца из каждого уха — будешь для меня названой младшей сестрой.
— А почему младшей?
— Потому что в семью ты вступаешь позже меня — чего тут непонятного? Я не настаиваю, если что.
— Ладно, уговорил. Только как мы уши мне проколем? У нас даже иголки нет.
— Серьги острые — мы их легко через ухо проденем, поверь, — Луаронас порой удивительно быстро переходил от слов к делу, так что сразу принялся вытаскивать верхние серьги–кольца.
— Постарайся симметрично, ладно? — такую красоту, как у меня, конечно, ничем не испортишь, но все–таки хотелось бы посимпатичнее сделать.
Не знаю точно, насколько это важный и серьезный ритуал для темных эльфов, но руки у Луаронаса ощутимо подрагивали, да и уши тоже. Интересно, а эльфы вообще могут контролировать свои уши? Уж очень они их выдают.
Прокалывать уши — дело не из приятных, особенно если не в салоне пистолетиком, а дрожащими руками эльфа возле костра. «Надо было хотя бы антисептик какой раздобыть», — мелькнула запоздалая мысль, но друг уже закончил и вставлял мне в ухо последнюю сережку. Сразу стало некомфортно и непривычно. Я помотала головой. Ничего, привыкну, зато приставать лишний раз не решатся.
— Это еще не всё, — Луаронас наклонил голову, убирая со спины свои пышные огненно–рыжие волосы, у которых только–только начали пробиваться белые корни, и стянул цепочку с подвеской. — Я хочу ее тебе подарить.
— Может, не надо? — засомневалась я насчет подобного подарка. Вообще, эльф вел себя странно, и это как–то настораживало. — Насколько я помню, украшения были тебе очень дороги.
— Я подумал над этим. Конкретно подвеска уходила от меня дважды, последний раз ее потеря чуть не обернулась для нас серьезными неприятностями. У таких вещей всегда есть душа и воля — наверное, она не принимает меня как хозяина. Может, вы с ней уживетесь лучше.
— А если она продолжит капризничать? — я понемногу отодвигалась от темного: уж больно сомнительным выглядел подарочек, пусть и очень красивым.
— Я уверен, вы сможете договориться.
Честно говоря, меня глодало сомнение по поводу такой своенравной вещицы, но я понимала: отказ Луаронаса обидит. Подвеску, если что, всегда можно снять, а еще продать в крайнем случае. А друг искренне и из лучших чувств (надеюсь) хочет сделать мне подарок. Я слегка пригнула голову, позволяя перекинуть цепочку. Когда камень коснулся кожи, от него пробежали горячие искорки–мурашки, за несколько секунд обежавшие всю меня, заставив передернуться и почесаться.
— По–моему, она тебя приняла, — заметил мой зуд Луаронас.
— Не знаю, не знаю, — я всё еще с сомнением поглядывала на украшение, но чем дольше я на него смотрела, тем меньше хотелось с ним расставаться.
— Я сейчас настрою подвеску, чтобы любой, кто заметит на тебе вещь из Сармандагара, не усомнился, что она передана добровольно и является отныне твоей собственностью.
— Ничего себе! А такое возможно?
— Это родовой артефакт, он не примет кого попало. Но поскольку мы с тобой прошли ритуал братания и на тебе мои серьги, то и настроить подвеску, чтобы она сливалась с аурой, абсолютно реально.
Темный осторожно поднес руку к моим ключицам, где теперь приятной тяжестью расположилась подвеска, и с минуту держал ладонь в паре сантиметров от камня. Никакой магии я не чувствовала, но что–то менялось так же, как и с сережками, которые теперь слегка
