пойдем солдатиков смотреть!
— Подари мне одного! — воскликнул мальчик. — Ну, пожалуйста!
— Одного не могу, — Трошкин хитро улыбнулся. — Подарю двух.
— Ура! Мама, мама, мама! Дядя Илья мне солдатиков подарит!
Они вышли из кабинета, а я сделал вид что иду следом, но подождав, когда Илья и Олег скроются из виду, вернулся назад и прикрыл за собой дверь.
— Чем могу помочь? — в недоумении уставилась на меня Зверева, но в ее голосе уже не было злости и раздражения.
— Раиса Робертовна, — мягко, но настойчиво проговорил я. — Это, конечно, не мое дело, но я как человек со стороны сразу заметил. Сыну вас явно не хватает.
— Ты прав, это не твое дело, — кадровичка напряглась.
— А вы не думали, что он специально симулировал болезнь, чтобы побыть с вами?
Зверева хотела что-то возразить, но осеклась и задумалась, а я продолжил:
— Он часто делает что-то назло?
— Ну, бывает…
— Он маленький мальчик и хочет привлечь внимание мамы. Вам нужно чаще проводить с ним время.
— А ты откуда в этом разбираешься? — Зверева нахмурилась. — У тебя и детей-то нет!
— Детей нет, но я тоже вырос без отца, — ответил я, а про себя добавил: «И без матери».
— Ладно, разберусь…
— До свиданья, Раиса Робертовна, — я повернулся и зашагал к выходу.
Остановился возле двери и добавил:
— И присмотритесь к Трошкину, Раиса Робертовна.
— Что ты имеешь ввиду?
— Илья хороший человек. Сразу видно, что они ладят с вашим сыном. И мальчик к нему привязан.
Зверева хотела что-то сказать, но так и осталась стоять с полуоткрытым ртом, а я вышел из кабинета.
* * *
Зазвонил телефон. Его звук показался резким. Я вздрогнул от неожиданности. Не привык, что дома есть телефон. Вечер пятницы обещал быть тихим и спокойным до этого звонка.
Мать ушла в гости к соседке тете Клаве. В пятницу вечером у нее собирались почти все бабульки нашего подъезда. Играли в домино и гоняли чаи с баранками и медом. Мать была среди них самая молодая, но как-то органично влилась в компанию бодрых и жизнерадостных пенсионерок. «Девчонки» там собирались веселые и интересные. Одна врачиха на пенсии, вторая бывшая учительница, остальные рабочих профессий, но все давно на пенсии.
— Алло, — ответил я по телефону впервые за много месяцев.
На работе телефон был только у Паутова и мне, естественно, никто не звонил. Подняв трубку я чуть было по старой привычке не представился дежурной фразой, отточенной за много лет: «Розыск, Нагорный, слушаю». Но вовремя спохватился и осекся до обычного «алло».
— Алле! Андрюха! Зда-арова, бродяга! — трубка радостно восклицала знакомым голосом.
— Быков? Ты что ли? — ответил я трубке.
— Ну а кто еще?
— Откуда ты звонишь и где взял мой номер?
— Вот друг называется, — буркнул Антон. — Ты сам говорил, что тебе телефон поставили. Позвонил в справочную, да спросил. А звоню из автомата. Ты что не рад, что я звоню? Совсем про меня забыл. Где пропал?
— Рад, конечно, но ты просто так звонить не будешь, я хорошо тебя знаю. Чего надо?
— Ничего мне от тебя не надо, увидеться хотел.
— А-а… Ну извини. Тогда приходи в гости. Я один.
— У тебя шахматы есть?
— Зачем?
— Ну, мне может свои взять? Еще газет свежих наберу: «Советский спорт», «Известия» или местную с кроссвордами. Будем читать вместе. Или лучше у матери клубок со спицами прихватить? Вязать умеешь?.. Не тупи, Петров! Мы что, два здоровых молодых кабана будем, как пенсионеры дома сидеть и телевизор смотреть?
— У меня нет телевизора.
— Тем более! Пошли на танцы. Там музыка, девочки.
— Ну не знаю… — я вспомнил, что на дискотеке не был лет двадцать и сейчас мне это показалось затеей так себе.
— Никаких не знаю, — отрезал Антон. — Иди под носом пушок побрей и джинсы мыль, скоро за тобой заеду.
— На чем это ты заедешь? — насторожился я.
— На такси, на чем же еще, — важно ответил Антон. — Я зарплату сегодня получил. Представляешь, мне еще и премию дали. Из всего цеха только я и мастер получили. Оказывается, там премию всем дают, кто на работу не опаздывает и трезвый приходит. Но таких в этом месяце только двое набралось. И премия, как ползарплаты получилась.
— Молодец, Быков, — похвалил я. — Всегда считал тебя никчемным, а ты лучшим работником месяца оказался. От такого балбеса никак не ожидал.
— Ой, да ладно… Вот кто бы говорил! Самое ничтожество — это был ты. Ниже по иерархии только инфузории были и туфельки.
— Это одно и то же, Быков.
— Не умничай Петров, собирайся, я еду.
— Давай, жду!
* * *
Городские танцы проходили в парке Пушкина в центре города. Огромная, залитая бетоном площадка, напоминавшая цирковую арену, была огорожена забором с крашеной стальной сеткой.
В «голове» площадки расположилась невысокая, но просторная сцена с крышей в виде причудливой раковины гигантского моллюска. Танцплощадка называлась «Морской бриз» и стилизована была под синие волны.
На входе сидела бабулька-билетер и стояли два дюжих дружинника с красными повязками на руках. Над входом табличка, где крупными буквами через трафарет побуревшей краской нанесена грозная надпись: «Вход в джинсах строго запрещен».
Надпись облупилась, а табличка скукожилась и покрылась голубиным пометом.
Эту табличку уже давно всерьез никто не воспринимал. Щеголи в джинсах проходили без всяких проблем.
На заборе, словно гроздья гигантского винограда, висели дети. Они с интересом наблюдали за происходящим внутри.
Танцплощадка — это территория взрослых, запретная зона для мелкоты. Но им страсть, как было интересно ощутить сопричастность к действу. Дружинники их даже не пытались отогнать. Лишь снисходительно улыбались в их сторону.
Фактически мальки ничего не нарушали. И находились за пределами танцплощадки. Это потом маленькие девочки подрастут и будут пытаться прорваться на танцы (которые уже будут называться «дискотекой»), намалевав на себя ярких слоев маминой косметики. Кто выглядел повзрослее своего
