— Кукурузный виски можно назвать «Золото Инков» — ведь от них же это растение завезли? — Продолжил фонтанировать идеями Архип Сергеевич, который сегодня был явно в ударе.
— Интересно, но инки — те ещё кровожадные и обидчивые твари. И считают, что всё золото, особенно — их золото, принадлежит богам, люди этим металлом могут только временно пользоваться и только в ритуальных целях. Как бы не начали возмущаться.
— Если наш продукт станет настолько известным и популярным, что дойдёт до империи Инков, то их возмущение я как-нибудь перетерплю.
— С них станется в знак возмущения резню устроить…
— Люди, давайте о такой дальней и маловероятной проблеме позже поговорим? Под рюмочку кукурузовки.
— Вот, тоже, кстати название. «Кукурузовка», «Ячневка»…
— Сократят «Золото Инков» до «Зинки», причём быстро.
— И чем плохо? Броское название, запоминающееся.
— Вот только подходит больше для дешёвой бормотухи для мужичья! — Это опять бабушка, и на сей раз в её словах есть доля истины.
«Масяня!»
«Что такое „масяня“ твоя?»
«Не что, а кто! Кукурузу по-настоящему называют маис. Так что не Зинка, а Масяня!»
«Не буду даже спрашивать, кто она такая. Всё равно во всём мире кроме тебя никто о ней не знает».
— Если к виски привязаться не получается, может, от фамилии зайти? «Рысюхинская золотистая», а?
— Два прилагательных, а существительного всё равно нет. Хотя бы мелким шрифтом впереди что-то вставить. И что, опять «водка»?
— А, может, «Рысюха золотистая»? Рыси, они же золотисто-коричневые. Если, конечно, хранительница ваша позволит.
— Рысюха — она серебристая. В зимнем окрасе. Очень красивая! Пушистая, мяконькая такая по виду… Каждый раз так и хочется потискать!..
Выпав из мечтательности, увидел, что все смотрят на меня… странно смотрят, со смесью удивления и не то уважения, не то зависти.
«Дед, что это они⁈»
«Ну ты дал! Мало того, что про такое обычно не распространяются. Ты сам мне говорил же, что личной встречи со своим богом далеко не все удостаиваются. Многие главы родов даже при вступлении в должность в лучшем случае голос слышат. А ты тут только что рассказал, что встречался с ней лично, да ещё и не один раз».
«Кхм, да уж, что-то нашло на меня. Накрыло, можно сказать».
И в этот момент — на само деле накрыло, какой-то странной смесью противоречивых чувств, где удовольствие плотно сплеталось с недовольством, обида — с радостью. Но эта мощная волна как нахлынула — так и пропала, но присутствие рядом Мощи осталось. Как и нечеловеческий, в буквальном смысле слова, голос с мурчащими нотками.
— Ишь ты, тискать он меня собрался. Кошка я тебе, что ли, или подружка? Вон, Машку свою тискай, два в одном, так сказать. Кстати, в род я её возьму, и без потерь в даре. Что до названия — я не против, если продукт будет хороший, и я на этикетке — красивая!
Божественное присутствие пропало, а меня от облегчения аж испарина пробила.
— Название… — голос у меня оказался хриплым, а в горле пересохло. Схватив со стола кружку с чаем, выпил его в три глотка и повторил: — Название одобрено. Но этикетка должна быть ОЧЕНЬ красивая.
Все судорожно сглотнули и замолчали.
— Значит, берём портрет Рысюхи — тот, который мне в Могилёве художник из милого варианта во взрослый переделал. Рисуем его в два цвета — чёрным и серебряным. Глаза — золотом. Большие и красивые. Чтобы в глаза, простите за каламбур, первыми бросались. Сверху в две строки: «Рысюха золотистая», внизу — крепость, крупно, под ней в две строки — из какого спирта или из каких спиртов и выдержку. Всё остальное — на контрэтикетке на обратной стороне бутылки, чтоб портрет крупным сделать.
Быстро обсудив подробности и набросав макет этикетки собрались было расходиться, но я остановил.
— Есть ещё одно дело. Точнее, целая группа связанных дел. Во-первых, надо официально ввести Архипа Сергеевича в штат, подать соответствующие документы в фискальную службу и прочие надзорные органы, а также оформить доверенности. Для этого придётся вам завтра сопроводить меня к Сребренникову. Заодно и свидетелями при передаче денег будете — Пётр Ильич, конечно, давний наш стряпчий, третье поколение семьи связаны. Но шестьдесят четыре тысячи наличными могут толкнуть на глупости. И ещё. У вас, Архип Сергеевич, семья же есть?
— А как же! Жена и детей трое.
— Вот. А живут они где? В Руденске?
— Ну, в принципе — да, а что?
— Да вот думаю, сколько ещё вы над собой издеваться будете. Надо вам жильё присматривать себе, только решить, где. Можно в Алёшкино, под боком у Егора Фомича. Можно в Викентьевке, там сразу несколько заведений, присмотра требующих, и траты большие. Можно в Смолевичах — отсюда дальше всего по предприятиям нашим ездить, зато удобнее всего по банкам да прочим финансовым учреждениям. Есть, конечно, вариант дождаться, пока в Дубовом Логе строительство закончится и поселиться там — либо в самом портальном комплексе квартирку организовать, либо в селе, что рядом построить планирую, дом себе возвести. Но вот это вариант сильно на любителя: там ничего нет, ни магазина, но это поправимо, ни доктора, ни школы — в то же Алёшкино ездить придётся.
— Ну, школа меня меньше всего интересуют, дети уже из школьных лет вышли, двое в училищах сейчас, дочка старшая уже выпустилась.
