От ресторана было ближе до моего дома, чем до общежития, о чем я сказал Жаклин и предложил:
— Пройдемся до моего дома, и я отвезу тебя на машине.
Она согласилась, а когда подошли, спросила:
— Здесь хорошие квартиры? Думаю, может, и мне снять? Надоело общежитие!
— Пойдем, посмотришь, — пригласил я.
Смотреть она не стала, а, зайдя в квартиру, повернулась ко мне и уставилась в глаза своими пьяными, чувственными. Я правильно понял и поцеловал ее, после чего начал раздевать.
— Я сама, — сказала она твердо. — Выключи свет.
Я подумал, что предыдущие парни рвали одежду, но, когда узнал, что сиськи меньше, чем казались, предположил другие варианты ее стеснительности. Заводить дальше уже не надо было, поэтому начал без прелюдии. Отдавалась беззвучно, только ее ногти, впивавшиеся в мою спину, информировали, что ей приятно.
— Сделай мне больно! — приказным тоном произнесла она в самый, по моему мнению, неподходящий момент.
У меня мелькнула мысль, что это ей надо для последующего обвинения в изнасиловании, но свидетелей у нашей возни было столько, что вряд ли прокатит. На всякий случай я, продолжая шуровать, надавил ей большим пальцем на болевую точку за ухом, как меня научили синоби. Там не надо нажимать сильно, следов не останется, а боль очень острая. Жаклин тихо взвыла от боли и удовольствия и кончила так яростно, выгнувшись всем телом, что чуть не слетел с нее. На всякий случай отстрелялся наружу.
— У тебя неплохо получается! — удовлетворенно хихикая, похвалила она, после чего отправилась в душ.
Свет включила только в кабинке. Впрочем, в мою квартиру попадает из Лунной башни, расположенной неподалеку, видно хорошо. Это высокие железные вышки, на которых стоят яркие дуговые лампы, обслуживающие по ночам сразу несколько кварталов — более дешевый вариант уличного освещения. Сейчас их потихоньку сносят, заменяя на фонарные столбы с электрическим лампочками.
Жаклин вышла замотанная в полотенце, причем темные волосы на лобке и всё, что ниже, было видно. Я тоже помылся. К тому времени девушка уже была одета.
— Машина у тебя лучше, чем квартира, — сделала она вывод, сев в «паккард».
— Можем заниматься любовью в ней, — предложил я.
— Нет, — категорично произнесла она и потребовала: — Купи презервативы.
96
Наши встречи стали регулярными. Два-три раза в неделю Жаклин Беннет пересекалась со мной в университетском коридоре или подсаживалась за столик в диннерс и сообщала, что сегодня она поужинает со мной. Вечером я забирал ее из общежития, вез во французский ресторан, где девушка с удовольствием пила вино. О своем несовершеннолетии уже не вспоминает. После чего ехали ко мне и кувыркались с элементами садизма. Жаклин обожала позу «наездница», перед оргазмом наклоняясь ко мне, чтобы укусил за набухший длинный сосок, сделал больно. Сисек у нее почти нет, в лифчике толстые ватные подкладки. Когда поняла, что меня это не отпугивает, перестала раздеваться-одеваться в потемках. Иногда я перебарщиваю с упругим соском и чувствую вкус крови. В такие моменты она кончает яростнее, вцепляясь ногтями в мои ключицы, которые теперь похожи на деревянный дверной косяк в квартире, где живет котяра, постоянно метящий свою территорию. После чего отвожу девушку в общежитие. Все остальное время я сам по себе, они сама по себе. Меня такие отношения устраивали полностью.
Перед Рождеством Жаклин Беннет спросила:
— Что будешь делать на каникулах?
— Не знаю, — отвтеил я. — Будет работа, слетаю, не будет, в университетской химической лаборатории повожусь.
Зимой лётных дней меньше. В Техасе погода теплая, плюсовая, но часто бывают дожди. В штатах севернее добавляются снегопады, закрываются аэропорты. Две пары штатных летчиков компании «Остин эйркрафт» подолгу сидят без дела, поэтому не выпендриваются, летают и по выходным, оставляя меня без приработка.
— Отвези меня к родителям. Вместе встретим Рождество, поживешь у нас на ранчо несколько дней, — предложила Жаклин. — Там такая скукотища, что я одна до конца каникул сойду с ума!
Я подумал, что не помешает посмотреть на жизнь настоящих, а не киношных, ковбоев. К тому же, сидеть почти месяц без сексуальной партнерши будет тяжко. На всякий случай позвонил Марио Кастилло, спросил, что на счет работы после праздника? Босс ответил, что срочные заказы вряд ли будут. Я проинформировал его, что уеду из Остина в гости к друзьям. По возвращению позвоню.
Ранчо Беннетов находилось милях в двухстах от Остина, южнее городка Джэксонвилл. Большая территория, на которой паслись табун из семи лошадей разной масти и стадо сотни в две голов коричнево-белых быков и коров породы лонгхорн (длиннорогие), ограждена ржавой колючей проволокой в пять нитей. Мне пришлось выйти из машины, открыть ворота, удерживаемые петлей из стальной проволоки, а потом закрыть. Жило семейство в большом, старом, лет сто, двухэтажном, каменно-деревянном доме, рядом с которым одноэтажное здание с гаражом на две машины и несколькими кладовыми. Чуть дальше старый деревянный ветряк, все еще исправно качающий, поскрипывая, воду в большую стальную цистерну, уложенную на каменную раму на высоте метров шесть. Примерно в километре от хозяйского дома длинный одноэтажный, в котором жили слуги и рабочие. Никаких заборов, подход ко всем зданиям свободен. Огражден только загон для лошадей, в котором, наверное, объезжали молодых жеребцов. В дальнем южном конце ранчо находится нефтяная качалка, которая и является основным источником дохода семьи. Скот держат, можно сказать, по привычке. По крайней мере, так я понял слова Жаклин. Кстати, команда по американскому футболу Техасского университета носит название «Лонгхорны», основной породы скота в этом штате, и имеет логотип желтовато-коричнево-белого цвета. Рога у быков, конечно, впечатляют — метра полтора каждый. Судя по Жаклин, техасские женщины прилагают усилия, чтобы их мужья не отставали.
Ричарду Беннету сорок восемь лет. Невысок, плотен, с прямоугольным лицом и челюстью, как у Щелкунчика. Дочке от него достались холодные бледно-голубые глаза, тонкие губы и властность. Я предположил, что он был шерифом и не ошибся, правда, всего года два, а потом, как догадываюсь, выгнали из-за жестокости, для чего в Техасе надо сильно постараться. Лилиан Беннет была сорокатрехлетней тихой мечтательной женщиной с милым личиком и глазами на мокром месте. Дочка получила от нее красивые волосы, овальное лицо, стройную фигуру и маленькие сиськи. В семье были два сына, но старший, окончивший юридический факультет Техасского университета в прошлом году, сейчас работает в Вашингтоне помощником депутата от штата Техас, делает политическую карьеру, а младший поступил в этом году в Массачусетскую морскую академию на офицера военно-морского флота. Приезжать на праздники в глухомань оба не захотели.
Ко мне отнеслись спокойно. Как догадываюсь, я не первый и уж точно не последний. Мне отвели комнату, которую ранее занимали братья. Она была на втором этаже справа от лестницы, ведущей на второй этаж. Напротив была комната Жаклин, рядом с которой туалет, выгороженный уже после строительства за счет этой и соседней комнаты, гостевой, которую придерживали для матери хозяина дома, обещавшей приехать на пару дней. Слева от лестницы располагались родительская спальня, Я выбрал кровать у стены коридора, потому что от наружной несло холодом. На первом этаже топили камин, было жарко, но на втором тепла не хватало. Полы в комнатах, коридоре и ступеньки на лестнице скрипучие, незаметно не прокрадешься. Как вычислил, сыновья по ночам покидали комнату через окно.
За праздничным ужином, накрытым в большой столовой на первом этаже, сидели вчетвером. Нас обслуживала толстая пожилая негритянка Мамби, облаченная в белоснежный передник. На столе была запеченная индюшка с картофелинами с коричневатой корочкой и много сладостей. Из напитков — неразбавленный бурбон собственного производства из кукурузы. Как заверил хозяин ранчо, этот напиток его отец делал даже во время сухого закона, отдав богу душу во время дегустации очередной партии. Для дам было калифорнийское крепкое сладкое красное вино «Зинфандель».
