Как-то во время очередной лекции, рассказывая о хлористой кислоте, профессор Тейсберг написал мелом на доске формулу, забыв удвоить кислород.
— Это формула хлороноватистой кислоты, — поправил я чисто механически, из любви к упорядоченному бардаку.
Профессор Тейсберг оглянулся, убедился, что ошибся, произнес:
— Профессор с заднего ряда как всегда прав, — дописал после кислорода двойку, после чего язвительно задал вопрос: — Может, ты дочитаешь лекцию за меня?
Тут мне и попала вожжа под хвост, произнес иронично:
— Боюсь, что мне это не простят!
— Наоборот, даже спасибо скажу! — самоуверенно заявил он.
Я вышел к доске, а профессор сел в первом ряду, намериваясь, видимо, быстро оборвать зазнавшегося неуча и продолжить лекцию. Примерно понимая, что он собирался рассказать, я продолжил. С дикцией у меня проблем нет, мысли излагаю яснее и четче, чем он, к тому же, меня понесло, как будто вернулся в прекрасную прошлую эпоху, а это чувствуется слушателями. Все-таки двенадцать лет преподавания коту под хвост не выкинешь.
Профессор Тейсберг отметил мое выступление аплодисментами. Следом за ним захлопали и студенты.
— Спасибо! Прекрасно, молодой человек! Тебя уже можно брать ассистентом! — воскликнул он.
А я вот не взял бы его ассистентом.
— В каком университете раньше учился? — спросил он.
— Самоучка, — соврал я.
— Вдвойне похвально! — произнес профессор Тейсберг, скорчив гримасу, из-за чего стал похож на обезьяну, надкусившую лимон, и то ли разрешил, то ли приказал: — Больше не приходи на мои лекции, только на экзамены.
Я понял его слова, как приказ. Никто не хочет выглядеть рассеянным неумехой. В следующий раз, не считая случайные встречи в коридорах университета, мы пересеклись на зачетном экзамене за семестр. Я написал ответы на вопросы и решения задач первым, минут за двадцать вместо трех часов. Это была тема, которую сам преподавал несколько лет. Положив лист с ответами на стол, за которым сидел преподаватель, собрался уйти.
— Подожди, — сказал он, пробежал взглядом решения, вскинул разок брови, потому что по одному вопросу я добавил то, что еще не проходили, и объявил, улыбаясь язвительно: — Сто один процент!
— Благодарю! — произнес я и пошел к выходу, чувствуя спиной его острый, колющий взгляд.
Утешился мыслью, что в американском университете просто так завалить студента не получится. Экзамены письменные, личную неприязнь между строк не просунешь. Да, можно поставить оценку немного ниже, но мне хватит и восемьдесят процентов. Всё оказалось намного интереснее.
Во втором семестре встретившись в коридоре, профессор Тейсберг тормознул меня и предложил:
— У нынешнего моего ассистента контракт до конца этого учебного года. Со следующего хочу предложить это место тебе. Оно неплохо оплачивается. Что скажешь?
— Спасибо за доверие! С удовольствием приму предложение. Деньги мне нужны, пробиваюсь сам, — ответил я чисто по-американски.
Противоположный вариант даже не рассматривал. Люди долго помнят, если не получили от тебя подарок, и еще дольше, если отказался от их щедрости.
94
Марио Кастилло позвонил мне первый раз недели через три в пятницу вечером, когда я уже подумал, что надо искать другую работу. Был вариант охранником на склад бытовой техники по ночам в пятницу, субботу и воскресенье. Платили по пятьдесят центов в час. За три ночи набегало восемнадцать долларов. Сидишь в теплой маленькой коморке — стол, стул и тумбочка с электрочайником сверху — время от времени делая обходы. Есть служебный дробовик-винчестер с двумя пачками патронов с картечью. Можно читать книги, но радиоприемника нет. Так понимаю, чтобы услышал, когда начнут взламывать двери склада.
— Надо срочно слетать в Канзас-Сити, взять там груз и отвезти на военную базу в Сан-Антонио, а потом вернуться сюда. Второго пилота нет. Заплачу полуторный тариф, если слетаешь один, — предложил он.
Видимо, у него проблемы с другими летчиками. Скорее всего, требуют за сверхурочные слишком много по его мнению.
Я решил не сильно отставать от них:
— Буду работать за двоих, значит, и получать должен вдвойне.
— Это много. Заплачу по пять баксов за каждый полетный час и по доллару шестьдесят центов во время погрузки-выгрузки, — предложил директор и совладелец компании «Остин эйркрафт».
Я согласился. Это было намного лучше, чем сторожем. В субботу утром приехал на аэродром, припарковавшись рядом с ангаром, в котором стояли оба «Б-247» или, как я выяснил, по военной маркировке «С-73». Двадцать семь таких в пассажирском варианте были реквизированы на нужды армии. Наверное, для авиакомпаний это был дар с небес — избавились по хорошей цене от неконкурентного барахла. «С-73» используют для перевозки экипажей в тылу на небольшие расстояния и как учебно-тренировочные. По инструкции на пассажирской версии должно быть два пилота, но это «грузовик», а война и выходные делали правило и вовсе необязательным.
Пока прогревались двигатели, техник Атиан Эрроу — плотный дядька под пятьдесят с большой примесью индейской крови, длинными черными волосами и полным отсутствием растительности на щеках и подбородке, говоривший коротко и тихо — показал мне, что есть что на панелях управления, ответил на мои вопросы.
— Самолет застрахован на большую сумму, так что удачи тебе, парень, — сказал он напоследок вполне серьезно.
Мне даже стало интересно: это предупреждение или индейский юмор? По-любому сагайдак со мной, лететь буду над сушей, и в этой эпохе меня ничего не держит. В печальный исход я уже не верил.
Диспетчер дал добро на взлет, и я повел самолет по короткой полосе. В самом конце она пересекается с длинной. Самолет оторвался от земли перед крестом и оказался очень легким в управлении и устойчивым в полете. Переднее шасси убралось без проблем. Колеса не полностью утапливаются в корпусе, а заднее колесо и вовсе не убирается, так что при посадке на «брюхо» больше шансов выжить. Как мне сказали, самолет спокойно летит на одном двигателе, даже может набирать высоту. В общем, «Б-247» не дотягивает, конечно, по неубиваемости до «кукурузника», но стремится к этому. На высоте десять тысяч футов я выключил кондиционер, ставший ненужным, и включил автопилот, который довольно прилично держал курс, не сравнить с морскими, и полетел со скоростью треста двадцать километров в час на северо-северо-восток. Двигатели гудели монотонно и тихо, шумоизоляция на высоком уровне. Манометры вели себя скромно. Погода отдыхала. Оставалось только предаваться своим мыслям.
Что-то мне перехотелось быть профессором американского университета. Подумал, что можно будет попробовать себя в какой-нибудь очень крупной компании. Такого опыта у меня пока нет. Или перебраться в Европу, когда окончится война, вернуться к тому образу жизни, что был в предыдущую эпоху. Эта идея у меня стала навязчивой, как у нормального пожилого человека желание вернуться в молодость. Понимаю, что в одну реку не плюнешь дважды, но всё же…
Через три с небольшим часа я связался с муниципальным аэропортом Канзас-Сити, запросил и получил разрешение на посадку. Располагался он в северной части города, при заходе с юга летишь над домами, а некоторые из них довольно высокие. В придачу рядом с взлетной полосой невысокий холм и неподалеку железнодорожная колея. Жители постарались сделать жизнь пилотов сложной. Может быть, именно это имел в виду техник Атиан Эрроу, когда желал удачи. Так понимаю, мне устроили тест на профессиональную пригодность. Если слетаю удачно, значит, можно со мной вести дела, а если разобьюсь, получат шикарную страховку. Ветер был слабый, не мешал, так что сел я благополучно. Порадовало, что самолет не проваливался, даже на скорости менее ста километров в час и быстро останавливался. Как и на «кукурузнике», без тяжелого груза взлетать и садиться на нем можно на короткой необорудованной полосе.
Сигнальщик с красно-желтым флажком показал мне, куда подрулить. Там уже ждали два тентованных грузовика, заполненных ящиками с военной маркировкой, и «виллис» с сержантом и солдатами. Как только я остановился рядом с ними и изнутри открыл грузовой люк, расположенный в хвостовой части фюзеляжа, солдаты начали загружать ящики. Они были не тяжелыми, нес один человек, так что по весу на двух грузовиках не должно быть намного больше двух тонн, которые заявлены, как грузоподъемность «Б-247».
