По дороге Киршт снова повторил план нападения, во всех деталях. Расположение Монастыря в горной местности, с единственной подходящей к нему узкой дорогой делало оборону довольно простой. Что же касалось захвата… С обычным оружием для этого потребовалась бы небольшая армия. Но колдовской горн Мирты до неузнаваемости преображал представления о военном деле. У Киршта было время испытать его волшебство: на Хйодре, на бабках у подъезда, на вокзальной алкашне… Результаты обнадеживали. Некоторые люди были менее восприимчивы, чем другие – а может быть, просто хуже мыли уши – но большинство послушно прыгало на одной ноге или приседала по приказу. Выпивоха в закусочной, не моргнув глазом, отдал ему свою бутыль с остатками водки – немыслимая жертва! И даже те, кто находил в себе силы сопротивляться магии горна, хотя бы ненадолго замирали и собирались с мыслями. Этого будет достаточно для того, чтобы воспользоваться арбалетом или кинжалом – их Мирта тоже раздобыла.
Главное, чтобы в Монастыре внезапно не оказалось несколько десятков стражников или, тем паче, гвардейцев. Может быть, Монастырь охраняли во время «восстания» – Киршт грустно усмехнулся, вспомнив, что и он сам считал это опереточное действо восстанием всего каких-то четыре дня назад – ведь, в конце концов, Иан требовал освободить оттуда Раслава. Но сейчас Киршт хорошо понимал, что требования Иана причиняли Ариану не больше неудобств, чем жужжание надоедливой мухи, случайно залетевшей в комнату. Как же они были наивны! Кроме того, после новых запретов Ариана все силы стражников и Искателей были брошены на патрулирование улиц, разгон собраний и слежку за вредными мыслями. Да и к тому же, Монастырь – это не тюрьма, не сберегательная касса и не дворец Наместника. Люди недолюбливали его, даже боялись, но все-таки он был окружен неким ореолом… святости, что ли? В общем, идея нападения на Монастырь плохо укладывалась в голове. Хотелось бы надеется, что и в голове начальника городской стражи тоже. Мирта соглашалась, что охраны будет совсем немного. Хорошо, если так. Три-четыре десятка медношлемных означали верную смерть. Или каторгу, или заключение в этом самом Монастыре – как карта ляжет. Впрочем, если приказать одним напасть на других… Киршт кивнул, добавив эту идею в копилку других.
Мирта уже была в условленном месте, вместе с обещанной крытой повозкой, запряженной парой козлов. На сей раз она была одета в жуткую ватную телогрейку и грязно-серый пуховый платок, а ее руки и лицо были перемазаны землей. Самая обычная баба, везущая снедь в Монастырь. Да, это может сработать.
– Хршее утро, так ведь? – бросила она, проглотив половину гласных по гномьей манере. Все правильно, гномы в окрестных деревнях говорили именно так, – држи!
Киршт взял из рук Мирты горн, и вздрогнул от прикосновения холодного металла. Он позволял командовать не только другими, но и самим собой. Киршт ощутил собранность, решимость – словно острый стальной клинок рассек неопределенность и сомнения. У него был план, но до сих пор парень сомневался в каждом пункте, постоянно думая о том, что может пойти не так. Теперь же план казался превосходным. Время размышлений закончилось. Пришла пора действовать.
– И кстати, пока не забыла – вот тебе ключ от квартиры с Гедеоном, – сказала Мирта уже без деревенского говора, – ума не приложу, что с ним делать! Так что решай сам. Если я доживу до вечера, то уберусь из Щачина, и скорее всего навсегда, так что беспокойся только за себя и Хйодра. Н-все, впред!
Мирта запрыгнула на козлы, а Киршт – в повозку. Здесь уже сидела его штурмовая бригада – все шесть человек. Из них только Хйодр и Зомм были на площади с Ианом, остальных Киршт обошел вчера впервые. Это были люди, которых он знал всю жизнь – соседи, одноклассники. Только гномы. Больше никому нельзя доверять. Теперь речь пошла уже не о Мече и Посохе, не о Раславе и не об абстрактной свободе. Последние эдикты Ариана озлобили всех, а молодых гномов – больше всего. Теперь же, когда появился конкретный план действий, собрать было делом плевым. Ну и горн Малакая пригодился, конечно же. Он бы не позволил привести их в Монастырь помимо воли – колдовство не работал так долго, и Киршту пришлось бы дуть в него каждые полчаса, чтобы удержать свое маленькое войско – но позволял заразить их идеей, развеять сомнения, избежать длинных объяснений и споров. Придать уверенности. И этого было достаточно: в глубине души каждый щачинский гном уже давно мечтал насолить Церкви.
Дорога до Монастыря была долгой, и Мирта не торопилась, чтобы не привлекать внимания. Киршт молчал, молчали и его друзья – все было уже сказано. Волнения не было, лишь предвкушение: наконец-то он перестал терзаться тем, что оставил Штарну без помощи, наконец-то разрешатся все сомнения. Наконец-то все закончится – так или иначе. Повозка остановилась.
– Стой! Че везем? – раздался грубый бас.
– Кртошку везу, мркву, свеклы чутка… – закаркала Мирта. Три овоща. Три стражника.
– Разрешение? – зашуршали бумаги, – Уведомление? Заключение? Направление?
Киршт сидел как на иголках. Вот сейчас, сейчас стража откроет тент… Дарт и Зомм направили на откидной полог фургона взведенные арбалеты, а Киршт стискивал в руках горн Малакая, чтобы одурманить стражника, если он сунется внутрь. По плану, дуть в горн предполагалось за воротами, чтобы накрыть всех разом. Через Монастырскую стену волшебство, скорее всего, не сработало бы, так что Киршт надеялся въехать во двор в фургоне, чтобы не растерять преимущество внезапности.
Мирта же продолжала шуршать бумагами – наверное, всю ночь их рисовала. Стражник удовлетворенно урчал. В Империи было принято верить бумагам с официальными названиями – если разрешение есть, значит, разрешено, вот и весь сказ. Городская стража вообще не отличалась сообразительностью, а уж привратники были самыми тупыми и бесполезными из всех – на эти должности словно специально искали самых отборных, самых безнадежных идиотов. По работе Киршт не раз бегал в разные инстанции, и каждый раз встречал одну и ту же картину: явившихся без бумажки часами мурыжили в очереди за одноразовыми пропусками, выспрашивая цель визита, номер кабинета, место работы и чуть ли не родословную до третьего колена. Но официальное направление с чинами и печатями производило какое-то волшебное действие, и двери отворялись. И плевать, что чины были вымышленными, а печать – оттиснутой с рисунка чернилами на стирательной резинке.
– Проезжайте! – ну да, вот и в этот раз также. Зачем смотреть в тент, если в бумаге с печатью написано, что там овощи?
Раздался грохот открывающихся ворот, повозка тронулась и въехала в Монастырский двор.
* * *
Гедеон, разбуженный поднявшимся утренним солнцем, открыл глаза и потянулся. Как же он отлично выспался! Он был исполнен бодрости и хорошего настроения, пока не оглянулся вокруг. Черт. Он и забыл, в какое дерьмо вляпался! Мирты нигде не было – видимо, она уже ушла. Гедеон знал, куда она направилась. И ему это совершенно не нравилось.
Нет, конечно, не то чтобы он был в восторге от Империи. Никто не был. Недовольство было модным, современным – все его друзья были чем-нибудь да недовольны. Но сделать что-нибудь? Да еще и такое? Это было совершенно немыслимо.
Может быть, Ариан и не идеален. Хорошо, он точно не идеален, он – отвратительный, безумный старик, который, казалось, поставил себе целью лишить этот город веселья, радости и развлечений. Но разве Мирта лучше? Интриганка, ловко сыгравшая на беде Киршта и втащившая его в эту безумную затею с захватом Монастыря – Гедеон до сих пор не мог поверить, что все это всерьез. И ради чего? Ради силы. Ради власти. Можно вообразить себе, как она распорядится источником, когда найдет его! Все будут плясать под ее дудку – точнее, под ее горн. Гедеон невесело улыбнулся каламбуру – в студенческих спектаклях ему всегда удавались самые лучшие шутки.
Без особой надежды он вышел в прихожую. Ему, конечно же, не удалось даже дотронуться до двери – руку тут же свела болезненная судорога. Потому-то Мирта и ушла так запросто: он был под надежной охраной ее чернокнижия. Абсолютно бессильный. Безвредный. Бесполезный. Что она сделает с ним, когда вернется? Он слишком много знал, он сможет выдать ее, и Киршта. Неужели ему придется носить это кольцо всегда? Провести всю жизнь в этой чертовой квартире? Знать правду, и не иметь ни малейшей возможности сообщить ее людям? Это было невыносимо. Его голова закружилась, на спине выступил холодный пот.
Он попытался лечь и расслабиться, но тревожные мысли кружились в его голове все быстрее. Этот источник… Если мерзкая ведьма права, то эта штука могла вновь призвать в мир бесов! Очевидно, Церковь все это время оберегала Сегай от большой беды – скромно и тайно, снося пустые упреки таких, как Гедеон, дурней. Что означали какие-то запреты по сравнению с возвращением потустороннего воинства? Гедеон почувствовал жгучий стыд. Ну конечно, у Церкви были причины для всего этого! Как знать, может быть, только благочестивое поведение, которого старался добиться Ариан, было тем замком, что держал нечисть подальше от Сегая? Может быть, потому-то в город и прислали нового епископа, что духовные скрепы стали расшатываться, и черти зашевелились в своем логове? Мирта говорила, что Сегай живет жизнью своих обитателей – так может быть, только смирение и обеспечивало дрему его могучих сил? А они на площади… Гедеон похолодел. Там было настоящее сражение. Достаточно ли этого, чтобы пробудить бесов?
