Без особой надежды он вышел в прихожую. Ему, конечно же, не удалось даже дотронуться до двери – руку тут же свела болезненная судорога. Потому-то Мирта и ушла так запросто: он был под надежной охраной ее чернокнижия. Абсолютно бессильный. Безвредный. Бесполезный. Что она сделает с ним, когда вернется? Он слишком много знал, он сможет выдать ее, и Киршта. Неужели ему придется носить это кольцо всегда? Провести всю жизнь в этой чертовой квартире? Знать правду, и не иметь ни малейшей возможности сообщить ее людям? Это было невыносимо. Его голова закружилась, на спине выступил холодный пот.
Он попытался лечь и расслабиться, но тревожные мысли кружились в его голове все быстрее. Этот источник… Если мерзкая ведьма права, то эта штука могла вновь призвать в мир бесов! Очевидно, Церковь все это время оберегала Сегай от большой беды – скромно и тайно, снося пустые упреки таких, как Гедеон, дурней. Что означали какие-то запреты по сравнению с возвращением потустороннего воинства? Гедеон почувствовал жгучий стыд. Ну конечно, у Церкви были причины для всего этого! Как знать, может быть, только благочестивое поведение, которого старался добиться Ариан, было тем замком, что держал нечисть подальше от Сегая? Может быть, потому-то в город и прислали нового епископа, что духовные скрепы стали расшатываться, и черти зашевелились в своем логове? Мирта говорила, что Сегай живет жизнью своих обитателей – так может быть, только смирение и обеспечивало дрему его могучих сил? А они на площади… Гедеон похолодел. Там было настоящее сражение. Достаточно ли этого, чтобы пробудить бесов?
Гедеон попытался открыть окно – тщетно. Как же здесь было душно! Удерживая эту мысль – я не собираюсь бежать, мне просто нужен свежий воздух – ему все-таки удалось приоткрыть форточку, но едва он подумал о том, чтобы протиснуться в нее, как скорчился, скуля, на ковре. Себя ему не обмануть. Чертово кольцо.
А ведь он мог бы стать героем! Если бы он остановил Мирту, если бы спас источник от ее лап… Ведь это помощь даже не Церкви, а всем народам Сегая! Наверное, он бы не смог рассказать об этом – все-таки это большая тайна, совершенно незачем, чтобы об источнике узнал кто-то еще – но всегда можно намекнуть, загадочно сверкнув глазами и напустив побольше тумана. Ему, наверное, даже выдали бы орден. Секретный, конечно же. Он бы хранил его в тайне, лишь изредка доставая в очередную годовщину спасения мира – чтобы вспомнить о былом подвиге.
Размышления об ордене – подробные, во всех деталях, вплоть до оранжево-черной полосатой ленточки, на которую этот орден следовало крепить – ненадолго отогнали страх. Но он вскоре вернулся. Сможет ли Мирта сдержать бесовские силы? И захочет ли? Может быть, она, подобно королю Дигракху, попытается подчинить их себе и выпустить в мир? Гедеон представил себе пляшущих чертей на улицах Щачина, войну, которая неминуемо накроет весь Сегай. Прощай, счастливая студенческая жизнь, прощай, непыльная работа в торговом представительстве, которую обещал ему отец. Придется проживать жизнь в лишениях, в боях, и, вполне возможно, умереть во цвете лет – и похоронят его в братской могиле, без памятника, возможно, даже без надписи. Если вообще похоронят.
Но была возможность все это исправить. Гедеон не мог снять кольцо с пальца, но существовал еще один способ… он прошел на кухню и открыл ящик с посудой. Да, это то, что нужно. Кольцо молчало. Ему было запрещено покидать квартиру, привлекать внимание, нападать на Мирту и снимать кольцо – однако ведьме не пришел в голову еще один вариант. Когда речь шла о службе в Гвардии, на это отваживались лишь самые отчаянные головы. Но сейчас все гораздо важнее. Гедеон стоял, собираясь с силами. Ему будет больно. Но он спасет мир! Получит орден! Придется потерпеть – что ж, это будет его подвигом. И за последние дни он уже вытерпел столько боли, что еще немножко не остановит его. Гедеон вытащил из ящика тесак для рубки мяса.
В следующий момент дом на улице Латаля, 39, сотряс истошный вопль.
* * *
Услышав свист Мирты, Киршт выпрыгнул из фургона: горн Малакая в одной руке, взведенный арбалет – в другой. Тревожный, сначала низкий, затем уходящий вверх звук разнесся по монастырскому двору. Киршт старался трубить потише, чтобы не было слышно внутри монастыря.
– Стоять смирно! – негромко произнёс Киршт.
Первый стражник, худой и молоденький – из Староместа, видимо – сразу же вытянулся в струнку, пятки вместе, руки по швам – уж этому-то его научили. Другой просто стоял, выпучив глаза и хватая ртом воздух.
– Здесь запрещено играть музыку! – третий стражник, тролль, оказался самым стойким. Он уже тянулся к своему мечу, когда в его горло вошел арбалетный болт.
За Иана, сука, – отрешенно подумал Киршт. Конечно, это не был тот же самый стражник, но он тоже носил медный шлем. Ненавижу медные шлемы.
– Хйодр! Закрой ворота, – парень рысью побежал в указанном направлении. Все верно, горн действовал и на них тоже. Хорошо. Они – его друзья, но здесь, в Монастыре, начиналась небольшая война – и он был ее полководцем. На поле боя послушание необходимо. Только Мирта не выглядела ожидающей немедленных приказаний – наверное, вовремя заткнула уши пальцами.
– Ульрик, на башню! – чемпион школы по стрельбе из длинного лука кивнул и полез наверх. Секунду подумав, Киршт добавил:
– Дирк, за ним. Зомм, Дарт, оттащите труп и вяжите этих двоих.
Киршт обернулся к староместскому стражнику – горн околдовал его сильнее всего, паренек с готовностью подставлял руки под веревки.
– Сколько еще стражников внутри?
– Докладываю, ваше превосходительство: нисколько! – отрапортовал парнишка, – распоряжением наместника излишки городской стражи отозваны из Монастыря! Раз шпионов Альянса нет, то и охранять Монастырь не от кого, ваше превосходительство!
– Вольно, – разрешил Киршт уже связанному парню. Тот послушно расслабился в путах.
Гном обернулся к Мирте, которая изучала его, приоткрыв от удивления рот.
– Эта штука иногда работает лучше, иногда хуже, конечно. Но ты… Извлек из нее все возможное, похоже. Никогда не видела подобного. Ведь он действительно жаждет повиноваться! Думаю, ты мог бы даже дать ему оружие.
– Ага, щас!
– Я имела в виду, теоретически, конечно.
– Меня другое волнует, – Киршт не был настроен обсуждать теоретические вопросы, – как такое вообще может быть? Трое стражников на весь монастырь? Я ожидал как минимум дюжину!
– Я тоже. До меня доходили слухи, что после суда Бернд основательно поругался с Арианом, и отозвал часть Стражи в качестве очередной мелкой пакости. Но чтобы трое? Этого и я не ожидала.
– Неужели Бернд не знает про источник…
– Никто про это не знает, – резко оборвала гнома Мирта, видимо, не желая, чтобы его друзья или стража стали исключением, – кроме Ариана и, возможно, пары-тройки его приближенных. Ты даже не представляешь себе, насколько старый хрен скрытен.
Киршт оглянулся по сторонам и вздохнул, набрав полные легкие морозного, чистого воздуха. Его сердце учащенно стучало – взволнованно, быстро. Тем спокойнее показался парню внутренний двор. От ворот к тяжелым, окованным железом дверям Монастыря вела мощеная серым камнем дорога, с каждой стороны от которой виднелись ровные ряды чуть припорошенных снегом грядок. В полусотне шагов стоял Монастырь – величественный, трехэтажный, мрачный, как склеп, распахнувший двери перед новыми вечными постояльцами. Он ждал.
– Вот отсюда все и началось, – ни с того, ни с сего сказал Киршт.
– В смысле?
– А вы не знали? Ну, Площадь Восстания… Это Иан нас привел. Для него заключение Раслава в Монастырь стало последней каплей.
– Но ведь Раслав никогда не был… – Мирта смолкла. Киршт внимательно посмотрел на нее.
– Где он?
– Ну…
– Где он? – это было важно. Ради Иана.
Мирта пожевала губами и вздохнула:
– Где-то… На краю света, очень далеко. Я увезла его из города, и сейчас он в безопасности – с его-то талантом, в большей, чем когда бы то ни было.
– Разве художником быть так опасно?
– А кто говорит о художествах?
– Просто его рисунки… Вся эта история с обысками и арестами началась с его фишек для Меча и Посоха: с Императором, Наместником, епископом…
– Рисунки у него и впрямь неплохие, но дело не в этом. Мальчик – провидец. Его картинки так выразительны, так живы именно потому, что само грядущее смотрело с них в мир.
И кое-кого пугало, – мысленно добавил Киршт. Вот, значит, почему Ариан так взвился из-за них. Провидцы считались легендой – как и джены, как и Малакай со своим горном – но их на всякий случай не любили. Как Каркальщицу, к примеру. Еще бы, ведь талант вынуждал их говорить правду. Киршт снова посмотрел на Монастырь и молча двинулся вперед. Сзади также молча шла его штурмовая команда. Хйодр держался рядом с Миртой, и катил за собой впечатляющих размеров сундук на колесах.
