суда? — подал я голос.
— Чего? Какое к черту… — бормотал Валера, — бред какой.
— А что — ухмыльнулся Вицин. — А попробуй. Пять минут тебя подождем за воротами в автобусе. Ничего же не теряем.
— А чего бы не подойти и не задержать? Зачем уговаривать вообще?! — воскликнул Валера и ударил себя по голове. — Так и надо было с тем тоже поступить, М-м — стучал по своей шапке офицер.
— Так, подожди. — остановил Валеру Вицин. — А если нет второго дела у первого жулика? То задержание незаконное было бы. Судья же спрашивал какие у вас основания? Эти же просто не смогли сказать есть ли у них основания.
— Да кому бы он пожаловался. Блин! Тормоза! Где ты раньше был? — спросил он у меня. — Со своим «мы подошли из-за угла»?
— Ну а у этой, Кравец? Нет опять же информации есть второе дело или нет, она же орать начнет, помогите похищают насилуют.
— Точно начнет, я уже сталкивался. — вставил я. — Лучше на выходе из здания.
— Нет это слишком рискованно. Плевать, давайте пробуем, выйдет из зала берите ее под стражу.
— Да погоди еще кипешивать, может у Соломина частный случай долбодятловизма.
Но как оказалось это была система. И разумеется старший конвоя не ходил в спецчасть и не рискнул утверждать какая мера пресечения по второму делу. А Звонарева еще более остро отреагировала на попытку не выполнить ее требования. Кравец расконвоировали в зале. Попытка взять ее под стражу в коридоре, привела к визгу и крику, на который примчалась судья. Я даже у камер слышал, как орали где-то в здании. Обещав накатать на конвой таких, «ТАКИХ», заявлений. Звонарева наступала на конвой пока не загнала его в выделенное им помещение. Естественно брать пошел Валера и два ставших вдруг свободными прапора. Прям команда неудачников.
— Иди, быстрее. Пробуй, — толкнул меня Вицин на улицу, через наш выход.
Судья еще и успокаивала Сашу, «маленькую испуганную девочку» — вот артистка! Зато я успел здание оббежать.
— Эй, красотка, далеко ли собралась? — встретил я Сашу на центральном выходе.
— Меня отпустили.
— Ага, из-за неразберихи. Ты по второму делу под стражей или под подпиской?
— Задерживать будешь?
— Нет, но до дома тоже проводить не могу, надо в батальон вернуться, пестик сдать, — показал я на кобуру, — и тычинку. — использовал я старую шутку.
— Так чего хотел?
— Помочь хотел, тут вокруг одни идиоты, а из-за них пострадать могут все подряд, и ты тоже.
— Да ну?!
— У тебя если по тому делу подписка, то иди домой спокойно. Но если нет, то тебя могут в розыск объявить и побег добавят, они же идиоты им плевать как дело было и что сами и отпустили. И там уже все, вилы. А так по твоему делу шикарные шансы на переквалификацию, только не на сто восьмую как назначенный адвокат пытался перевести, а на сто седьмую.
— Но там же…
— Да, что-то всяко могут присудить. — не стал врать я.
— Нет, я пойду домой, хоть вымоюсь в ванне, а приедут да заберут наплевать, зато полежу в ванне.
— Домой, а к кому? К маме? — уточнил я, ударяя по больному.
Идти ей было скорее всего если только к друзьям. К матери она не смогла бы пойти, не простила, такое нельзя простить. Ее насиловал родной отец, не отчим даже. Она сказала маме, а та не захотела верить. Поговорила конечно с мужем, а тот предложил им выметаться на улицу. Деньги в дом носил только он и трешка, квартира, была на нем, мать не работала, иного жилья нет. В общем что там больше повлияло на реакцию матери, известно мне только из чужих рассказов. То ли поверила мужу, толи он там всех в таком страхе держал, то ли из-за жилья. Но факт — мать не поддержала дочь. Насилие естественно повторилось. Однажды, Саша спланировала побег из дома, пожила у каких-то друзей.
Но ее нашли и вернули, несовершеннолетняя же! О насилии она не говорила никому кроме матери, типа если, и она не поверила, то что же с остальных взять? Скорее всего поэтому не говорила, а может и стыдно конечно было или еще чего. Потом она вновь сбежала, только на сей раз Саша связалась с совсем плохой компанией. Но по крайней мере о ней не знали родители и не могли найти. С этой плохой компанией, Сашка и села паровозом как соучастница за разбой, и то к счастью в остальные эпизоды не вписали. А перед этим она рассчиталась с отцом. Вряд ли там была самозащита, осознано пришла поквитаться. Так что сто восьмой там не пахнет, а сто седьмую тоже замучается натягивать и приличный адвокат. Но что я мог сказать ей сейчас?
— Да по фигу! — зло сказала она, может из упрямства, а может были неизвестные мне варианты.
— Шилова! — крикнул я совсем не ее фамилию. — Шилов Витя, учился со мной на курсе. Его мать Шилова Наталья Сергеевна, ага, она самая. Председатель горсуда. — быстро заговорил я, все же остановив ее.
— И что ты поговоришь с одноклассником и меня отпустят?
— Не так просто, я поговорю конечно и сам, но если все сложится, то поговорит дядя по моей просьбе у них есть общие дела. Врать не буду, оправдательного обещать не могу, но судья точно учтет обстоятельства, а это в твоем деле самое основное.
— И что в итоге?
— Не знаю, но всяко лучше, шанс на справедливое рассмотрение дела, чем несправедливо добавленный срок за наиглупейший в истории побег. Тем более сколько ты уже в СИЗО, года полтора или два, это пойдет в зачет, все будет меньше, очень большие шансы что сразу и выйдешь. А вот побег все испортит.
Пауза затягивалась, посыпались крупные хлопья снега, из открытой форточки доносилась какая-то американская рождественская песенка, фильм поди смотрят.
— Точно поговоришь?
— Клянусь.
— Ладно… Поедем к вам. — не весело пошутила она.
В автозак посадил ее без браслетов и вез с открытой дверью в стакане. Возражения если и были, то облажавшийся и деморализованный конвой оставил их при себе.
— Время давно уже не рабочее, — вещает Марков утром в классе, — все свиданочки да передачки кончены, тюрьма давно закрыта, даже весь личный состав кроме дежурной смены ушел. А тут стучит мужик в дверь железную, с улицы. Пустите говорит, вещи отдайте. Дежурный думал пьяный, но ладно открыли, разобрались, сами не став никого поднимать и вызывать. А это жулик Петров! Что у них сидеть должен в камере, ведь Петров
