Маша зашла в таверну, на несколько секунд замерла, привыкая к полумраку после солнечной улицы, и разглядев, что я ей приглашающе машу рукой, подошла к нам.
— Садитесь, — провожу рукой по лавке рядом, — мама сейчас принесет обед.
Девочка присела рядом, смущенно поглядывая на отца и дядю. Папа скорчил добродушную, по его мнению физиономию и спросил:
— Как успехи, получилось? — и махнул рукой на незакрытую сумку, из которой торчали книги в которой рисовала и в которой записывала слова. Он явно говорил про рисунок, но девочка поняла его иначе.
— Лавка. Стол. Миска — показывая на предметы, Маша с гордостью произносила их названия, — пол, та-вер-на.
— О! Делаешь успехи! Уже сможешь найти в незнакомом городе, где можно поесть. А как ее попросить показать рисунок?
Я протянул руку и коснулся тонкой книжки с рисунками и вопросительно посмотрел на девочку.
— Альбом, — произнесла она название книги, и только потом поняла, что я не название спрашивал и сразу смутилась.
Немного подумав, она достала альбом, немного подержала в руках, не зная давать нам такую ценность, но папа тут же снял с руки полотенце и постелил перед собой, разглаживая руками. Окончательно смутившись, она положила альбом перед папой и поджав губки принялась наблюдать за нашей реакцией. Подошедшая мама поставила миску перед гостьей и сама уставилась через папино плечо. Вот только наш рисунок был не первый. Первым был рисунок большого, рыжего кота, с белой грудкой и наглым выражением на морде. Мы с минуту разглядывали творение, словно ждали, когда он пошевелиться, прежде чем перелистнули. Второй рисунок изображал нескольких молодых людей и девушек в обтягивающих одеждах, в большом помещении, с различными непонятными приспособлениями. Впрочем непонятными они были для меня.
— Это зал для тренировок, — тут же пояснил всезнающий дядя, — вон тот, поднимает тяжести, вот эта девушка укрепляет ноги… А это я даже не знаю, что такое. Может для гибкости?
— Все люди как настоящие, — шепотом произнесла мама, — нарисовано необычно, но они как настоящие!
Третий рисунок был со мной и дядей. Тут мама и отец зависли надолго.
Пока они рассматривали и восторгались, все шепотом, словно боясь спугнуть рисунок, я увидел как Маша привлекает мое внимание. Едва я повернул к ней голову, она все еще с алеющими щечками что-то шепотом спросила, потом махнув рукой, показала кулак с поднятым большим пальцев вверх, подержала и перевернула кулак пальцев вниз и вопросительно уставилась.
— Я не понимаю тебя, — произнес я, помотав головой и она сразу расстроилась
— Дурень, — усмехнулся дядя, — она спрашивает, понравилось или нет. Это воинский знак. Победа или поражение.
И показал ей кулак с поднятым большим пальцем. Маша тут же растянулась в улыбке, показав мне язык. Ой, она решила, что я помотал головой, потому что мне не понравилось! Ой Боги…. Я тут же вздернул обе руки с пальцем вверх и потряс ими.
На что Маша тут же рассмеялась и принялась есть.
— Все, доел? Иди, запрягай в телегу Косматого, сейчас в к Дереку поедем, за хмелем.
Бросив взгляд на рисунок, я поднялся и пошел в конюшню, по дороге показав Маше еще раз кулак с поднятым пальцем. Ее это заметно порадовало.
Глава 4. Родичи
Дерек, муж моей сестры Лары, жил в соседней деревне- Заливной. Сама то деревня никогда не заливалась и вообще находилась на сопках, а заливались каждую весну луга, от разлива небольшой, все остальное время года, речки. Благодаря этим разливам, все луга зеленели буйной растительностью и на них с превеликим удовольствием паслись коровы, овцы и козы. Поля с пшеницей, овсом и гречихой росли чуть выше, вода их не трогала, но через них проходило множество ручьев, что тоже благотворно влияло на урожай. Заливная — деревня большая, больше, чем наша, хоть и ненамного, но у них было больше уважаемых мужей и больше больших подворий, где кроме семей работали и батраки. Против наших троих, в которые входил отец Гереса, в Заливном таких было восемь! Когда был жив дед Дерека, он тоже считался уважаемым мужем, но его сын, отец Дерека до сих пор такого уважения не достиг и в совет деревни не попал. Соответственно, никто не хотел давать ему свой урожай на продажу в город, при таком-то наличии достойных конкурентов. Но тем не менее, у них было двенадцать батраков, которые работали на полях, и четверо сыновей, из которых трое младших занимались скотиной на лугах. Дерек, самый старший, помогал отцу управлять хозяйством, и даже уже сам ездил в город, продавать товар.
— Папа! — Не успели мы въехать во двор и спешиться, как навстречу нам выскочила высокая девушка и бросилась на шею отцу, — Как я соскучилась!
— Ну тебе, ты еще слезу пусти, — ворчливо ответил отец, не любящий показывать слабости, но тем не менее с любовью обнял дочь, погладив пару раз по волосам, заплетенных в четыре косички.
— Ой, Весел, ты что, еще больше стал? — переключилась сестра на меня, слегка обнимая и трепля волосы, — ты так скоро отца догонишь.
— Не догонит, я еще тоже расту, — пошутил папа, хлопнув пару раз по намечающемуся животу.
Мы дружно рассмеялись. Раньше с Ларой мы были очень дружны, но последнее время она почти не общалась со мной. Оно и понятно, она только четыре месяца как родила, последний год ей точно не до нас было, но отношение поменялось почти сразу после того, как начала жить с Дереком. После разлуки еще приветливая, а немного пробудем вместе — и как подменяют. Поэтому такие моменты были очень приятны и значимы для меня. А вот кстати и Дерек, только подумал.
— Норд! Доброго дня! А я как раз думал, как бы весточку передать, что мы двух поросят забили, хотел одного продать! О! Яник, привет!
— Я Весел, — буркнул я, уже почти привыкнув, что он не может запомнить как меня зовут. В этот раз хоть именем брата назвал, а то прошлый раз я и вовсе каким-то Метелом был.
— Да, точно, я так и хотел сказать!
— И тебе доброго дня, — степенно ответил отец, — батя твой дома?
— В поля поехал, работников проверять, ужо часа два прошло как. Ну так, что насчет поросенка?
— Что по цене? — Видно было, что отцу неприятно, в дом не позвал, дела на улице ведет. Даже попить с дороги ничего не предложил!
— Шестьдесят.
— Взрослый что ли? — удивился отец.
— Да, ну, не сезон же еще. Зимний.
— Тогда сорок. Весу то в нем немного.
— Так и не сезон, поэтому дороже!
— Да, не-е, дорого.
— Ну дядько Норд, я ж его куда теперь дену, я ж его специально для вас оставил. Думаю, в таверне то точно мясо надо. Вот думаю, надо родственникам помогать… Нежели от помощи откажитесь?
Не люблю такие ситуации. Дерек постоянно что-то нам навязывал, и обычно оно было не очень по качеству или необходимости. И вроде отказывать невместно, все же муж сестры… Вот и отец рассудил так же.
— Сорок пять давай. Шестьдесят это дорого.
— Ну дядько Норд, ну пятьдесят пять еще сделаю, по родственному, ну сам же понимаешь, его и кормить надо было зимой, это не то что зимой травы покидал…
— У меня не окупится. Давай за пятьдесят, хоть без навару, но не пропадать же мясу.
— По рукам! — с легкостью согласился Дерек, привлекая внимание жены, — Лара, сходи, скажи дядьке Усу, пусть принесет поросенка
Сестра убежала, а Дерек без перехода продолжил обсуждать дела.
— А вы, стало быть чего-то купить приехали? Ну коль на телеге, да вдвоем? Это вам повезло, что я в поля тоже не уехал, как раз собирался. так что взять то хотели?
— Хмель нужен. Ну и ячменя, для солода, а также можно овса для лошадей и гречихи, у нас оставалось кулей пять, можно сразу десяток взять.
— Хмеля то и у нас нет… Много надо то?
— Да нет, мешок, как всегда…
— Ну вы в дом заходите, сейчас Лоре скажу, сбитня принесет… А я все организую.
Я так понимаю, будь у него хмель, то в дом нас и не пригласил бы. Тут бы все погрузили и отправил восвояси. Мне Дерек не нравится. Вот чтобы что-нибудь продать — так он вьюном изовьётся, а как дело касается бытовых вопросов, гостеприимства, вежливости — он такой тупой… Даже имя брата жены запомнить не может…
