начальник, Максим, но ты — баран и поступил, как баран! Ты даже не представляешь, в какое место ты попал!
— Бееееееее.
— Вот сейчас нам и будет «БЕ»…
В этот момент Эстер увидела странную большую собаку, а может это был волк, кто его разберет, существо было лысым, с небольшими пучками серой шерсти на голове и боках, с большими ушами и огромной волчьей пастью. Это чудо сидело под елками и смотрело на них голодными горящими глазами.
— Ты кто? — спросила Эстер.
Странная собака забрала ногу и почесала себя за ухом.
— А ты не знаешь?
— Нет! Я в темный лес никогда не ходила!
— Чупакабра, — сказала странная собака, снова почесав себя за ухом. — Ты что меня не боишься?
— Нет! Ты нас что, съесть хочешь?
— Не а, я того по курам больше, бараны жестковаты для меня, а ведьм мне есть запрещено.
— А где ты живешь?
— Так в лесу, только вам тут делать нечего, шли бы вы отсюда, разорвут вас еще тут.
— Так куда мы пойдём?
— Идите к Хильде, она вас укроет на ночь, я вас провожу….
Чупакабра развернулась и посеменила в сторону елей. Эстер посмотрела на Макса, тот спокойно щипал травку, наслаждаясь своим ужином. И только тут она заметила, что из всего гардероба Макса, на нем сохранился галстук, он как поводок болтался на его шее. Было смешно смотреть на барана с галстуком на толстой мохнатой шее, но это было и спасением. Не раздумывая долго, она подкралась к нему сзади, прыгнула на спину и схватилась за галстук. Баран заблеял, взбрыкнул, но было уже поздно. Наездница сидела на его спине, крепко ухватившись за галстук, и обхватив ногами его толстые бока. Пришпорив бока своего начальника, она поскакала в чащу леса, вслед за чупакаброй.
Они шли по темному лесу, и Эстер все удивлялась, почему его зовут темным. Лес светился, тут светилось все: стволы елей, трава, огромные грибы, и даже цветы, раскрывшие свои лепестки поздно ночью. С цветка на цветок перелетали красивые светящиеся бабочки, такие красивые и большие, что больше походили на ночных птиц.
Идти пришлось долго, они все дальше и дальше уходили от кромки леса, в чащу, туда, куда дневные лучи света никогда не попадали.
Через час перед ними открылась большая поляна, в самом центре которой стояла избушка. Она была старая, из щелей между бревнами птицы давно вытащили паклю, крыльцо ее сгнило, часть ступеней провалилось, в окнах зияли дыры. Издали избушка казалась нежилой.
По мере того, как они приближались к избе, она преображалась. Из хилой и покосившейся, вдруг стала стройной и белой, в окнах появились стекла и кружевные занавески, а крыльцо превратилось в огромную веранду с резными столбиками и такой же крышей. На той веранде был накрыт круглый стол с белой скатертью, а за ним в ажурном кресле сидела старушка в платочке, розовая и румяная, словно с лубочной картинки, перед ней стоял и пыхтел самовар и были расставлены чашки.
— Ну, кого ты на этот раз привела? — подслеповато щурясь, рассматривала гостей.
— Здравствуйте, вы видимо Хильда, а меня зовут….
— Эстер! Дочь красавицы Эрны! Рада тебя видеть, проходи к столу.
— А откуда вы меня знаете?
— Чай не первый год живу. О, вижу, барашек то твой не обычный, что с ним случилось.
— Да, вот на лугу страшную ведьму встретили, она его в барана превратила, а так-то это мой … мнг….начальник…Максим!
— Никак с Берой столкнулись, еще та колдунья черная! А что с ней стала, что ты барана, — она замялась, посмотрев на Макса, добавила, — забрала, эта добычу никогда не отпускает.
— Так я ее того, палкой приголубила!
Хильда с восхищением посмотрела на Эстер.
— Ты и палкой?
— Ага, не знала, как ее остановить.
— Это конечно плохо, ты нажила себе врага, страшного врага, но ты — большая молодец.
— Поможете мне его расколдовать?
— Кого? Того, кого ты зовешь «начальник», странное имя, ты не находишь? Только та ведьма, что наложила на его заклятие, та и снять его может, но так вряд ли удастся, не думая, что она согласится. Хотя надо подумать…
— Давай ужинать и спать, а утром все и решим…
В этом лесу все было странно, и утро — тоже.
Утром люди видят, как восходит солнце, рассвет, ну хоть светло становится. Здесь все было иначе. Вместо утреннего солнца, в окнах был серый, влажный туман. Исчезла красота ночного леса, а в место нее пришло промозглое серое утро.
Туман вползал в чуть приоткрытое окно, клубился по углам, растекался по полу, занавески на окнах, и салфетка на прикроватном столике стали мокрыми и серами. Казалось, сам воздух становился сырее и тяжелее.
— Уф, сколько туману то напустила, — сказала Хильда, заглянув в ее спальню.
Она по-хозяйски прошлась по маленькой комнатушке, захлопнула и заперла окна, затем зажгла дрова в маленьком камине. В комнате сразу стало светло, тепло, уютно и исчезла сырость.
— Вставай, я уже завтрак приготовила, — Хильда развернулась было уйти, как вдруг ее взгляд остановился, глаза стали круглыми, и она, наклонившись, потянулась к чему-то рукой.
Только сейчас Эстер поняла, что сумку с волшебным шаром она бросила на пол, ночью тот видимо выкатился, и сейчас лежал на полу, сияя хрустальным боком.
Хильда уже было дотянулась до него рукой, но Эстер, быстро соскочив с кровати, схватила шар и сунула его в сумку.
— Это хрустальный шар? — голос Хильды дрожал от волнения.
— Этот шар мне оставила мама!
— Боже, какая красота, я его никогда не видела так близко, можно еще раз на него посмотреть? — голос Хильды стал заискивающий, но взгляд казался не добрым.
— Зачем? — спросила Эстер.
— Ты уйдешь, и я больше никогда его не увижу…
Эстер достала из сумки шар, держа в одной руке свое сокровище, шар лежал в ее руке и переливался всеми цветами радуги, он был словно гирлянда на новогодней елке, она посмотрела на Хильду.
Рука Хильды вдруг странно вытянулась, словно стала длиннее в два раза, тоньше, цепкими пальцами она попыталась схватить шар. В следующее мгновение она испустила страшный крик и отдернула руку, на ее кисти вспухли огромные пузыри от ожогов, кожа слезла, словно она опустила руку в кипяток.
— Она заколдовала шар! Она его заколдовала! — все повторяла и повторяла Хильда.
— Да что случилось? — никак не могла понять Эстер.
— Твоя мать, она наложила заклятие на шар, он теперь собственность твоей семьи!
— И что?
— Никто его не сможет взять! Только если ты сама можешь передать этот артефакт по доброй воле.
— Я и не собиралась
