— Святогор!
— Елена! Жизнь моя! — он протянул ко мне руки.
— Я люблю тебя! — в отчаянии крикнула я.
Он наклонился и спешно поцеловал меня в губы. Дальше все было, как в тумане. Он как будто оттолкнул меня. Я спиной попятилась назад — в будущее. Мне почудилось, что Святогор подался за мной, и я счастливо зажмурилась. Он уйдет со мной, в мое время. Я ждала этого. Я не думала сейчас о последствиях. У нас много друзей, неужели мы не найдем ему место в нашем все-таки чуть более демократичном мире? Он будет со мной! Почему же я раньше не подумала об этом? Ай да Святогор! Он не оставит меня!
Его поспешный поцелуй горел у меня на губах. И я улыбалась, представляя, как я, счастливая, с благодарностью брошусь сейчас ему на шею в двадцатом веке. И я смело повернулась и прошла по стрелке. Я тут же обернулась и распахнула глаза, ожидая появления самого любимого и светлого в моей жизни человека.
В поблекшем свечении темнела фигура Святогора, такого, каким я видела его однажды во сне — в джинсах и рубашке. Я тряхнула головой и вгляделась: передо мной стоял не Святогор. Волосы его были коротко подстрижены, бороды не было, только светлые усы. Он держал в руках фонарик. На современном русском языке он произнес — голосом Святогора:
— Я знал, что вы вернетесь.
Глава сорок пятая В СВОЕМ ВРЕМЕНИ
Тебе, Природа, верю, как и прежде,
И дай мне мир на краткие мгновенья
И передышку страхам и надежде,
Крупинку счастья, океан забвенья…
Антонио Мачадо
За спиной я услышала радостные возгласы и знакомые голоса, обернулась и увидела Молиносов. Они по очереди обнимали Колю.
— Анхелес! Карлос! Вы встречаете нас? — вскричала я удивленно.
— Это все Владимир, — сказал Карлос и указал на незнакомца, которого я только что приняла за Святогора.
— Владимир? — растерялась я.
Коля тем временем обменивался рукопожатием с незнакомцем, и тот, представляясь, произнес:
— Рахманов. Владимир.
Ну, конечно, это же отец моего студента Алексея Рахманова. Начало всей этой истории стало всплывать передо мной, словно из глубоко забвения.
— Здравствуйте, Владимир Сергеевич! — вспомнила я его отчество.
— Елена Андреевна! Я для вас просто Владимир. — Он крепко сжал мою руку. — Да вы вся дрожите! Вы же в шортах и майке, а на дворе почти декабрь.
Он вновь напомнил мне Святогора — обликом, голосом, даже заботливостью.
— А мы их сейчас согреем, — деловито заявила Анхелес, извлекая из своего рюкзака теплую одежду для меня и Николая. Я растрогалась. И в эмоциональном порыве бросилась их обнимать всех по очереди.
— Откуда вы узнали? — лепетала я. — Как вы нас нашли?
— Об этом потом. И все по порядку. А пока надо вернуться к цивилизации, — твердо сказал Карлос. — Вам нужно тепло, уют, еда и сон. Это я заявляю вам как врач.
И мы, было, отправились по подземному ходу, удаляясь от стрелки, как вдруг Николай взвился:
— Погодите! А святыня? Я же не для того пропадал в одиннадцатом веке целых два месяца, чтобы теперь, вот так, ни с чем, спокойненько пойти отсыпаться!
— Коленька, сейчас мы не сможем забрать ее, — попыталась увещевать его я. — И потом она…
— Аленка, ты меня за дурака держишь, что ли? — возмутился брат. — "И потом она — не твоя" — это ты хотела сказать? Я знаю, что должен заниматься этим совместно с испанскими археологами. Но я должен убедиться, что она здесь, ну, по крайней мере, к ней есть доступ.
Наши друзья недоуменно взирали на нашу перепалку. Я вздохнула, понимая, что Николай не уйдет отсюда просто так.
— Я только взгляну, доступен ли вход в святилище, — смирился брат. — Я мигом.
— Хорошо. Мы ждем.
— Я с тобой, — заволновался Карлос. — Одного я тебя больше никуда не отпущу. Еще не хватало, чтобы теперь ты перенесся в одиннадцатый век до нашей эры!
Мы рассмеялись.
— Пойдемте все вместе, — предложил Рахманов.
Меня охватил страх: я не видела еще эту часть подземелья в двадцатом веке. Но я взяла себя в руки и бодро заявила, что здесь должно быть недалеко. Пять фонариков вырывали из холодной темноты светлые пятна пустынного подземелья. Я скользнула по стене, где, по моим расчетам, должен находиться деревянный Христос. И отпрянула: деревянная скульптура была на месте — унылое, изъеденное временем, сыростью, насекомыми дерево, потерявшее свои краски. Десять веков — не шутка! Впереди показались обсыпавшиеся ступени лестницы, и я рванулась к ним, рискуя скатиться по нетвердым, шатким камням.
— Осторожно, Елена Андреевна! — предостерег Рахманов.
Но я карабкалась вверх, пока не уперлась в стену. Я отчаянно билась в нее плечом, словно веря, что Святогор услышит меня и пустит в свой дом. Отрезвленная и удрученная, я осторожно спустилась вниз. Остальные уже нырнули под лестницу. Мы последовали за ними по узкому коридору. Вот и небольшой подземный зал-тупик перед святилищем. Здесь все оставалось нетронутым — заброшенным, но доступным.
— Все в порядке, — проговорил Николай, усилием воли и разума удержав себя от желания вскрыть святилище. — Если она здесь, она здесь. Если ее здесь нет, то… Пойдемте обратно.
Пройдя по длинному знакомому подземному ходу, мы выбрались из подземелья на холм, а с холма вниз, где у самого подножия стоял "Мерседес" Молиносов.
— В Мадрид! — выдохнула Анхелес, усаживаясь на переднем сидении рядом с мужем.
— В полицейский участок, — поправил ее Карлос.
— Вы собираетесь сдать нас властям? — усмехнулся брат.
— Да-да, что-то в этом роде, — кивнул Карлос.
По пыльной рыжей каменистой почве мы отъезжали от заколдованного холма, удаляясь от удивительных приключений двух последних месяцев.
В полицейском участке Сантрельи инспектор, наш старый знакомый, обрадовался нам и документально засвидетельствовал факт нашего возвращения. Уж и не знаю, что поведали ему друзья о нашем исчезновении; вряд ли он поверил бы в то, что являлось на самом деле правдой. Не знала я пока, и что в действительности известно Молиносам, и как здесь очутился Рахманов.
До Мадрида мы добрались часам к девяти вечера. Ярко освещенный вечерний город поражал и даже немного раздражал нас, за два месяца отвыкших от электрического света. Оживленное уличное движение также вызывало недоумение и что-то похожее на страх. Но время шло, и возвращение к привычным вещам, к цивилизации вытесняло потихоньку неукоренившиеся привычки из давнего столетия. Наша жизнь там превращалась в сон, далекий от реальности. Живым и осязаемым оставался в моей памяти лишь милый образ Святогора. Однако, я старалась не думать о нем, вслушиваясь в разговор в машине.
— Когда Элен пропала, — рассказывал Карлос, — вся поисковая группа была брошена на ее розыски. Прости, Николас, но найти тебя мы уже почти не надеялись. Ее же исчезновение удивляло. Не могла же она провалиться сквозь землю.
— С Людой случился обморок, — добавила Анхелес, — и Карлос приводил ее в чувство.
— А когда она пришла в себя, мы не узнали ее, — продолжал Карлос. — Она, всегда такая спокойная, рассудительная, уравновешенная, билась в истерике и кричала, что лучше ей тут же и умереть, потому что она не представляет, как сообщить своей свекрови об исчезновении обоих ее детей.
Коля закрыл лицо руками.
— А как мама приняла новости? — робко спросила я.
— Она оказалась самой крепкой из всех, — вмешался почему-то Рахманов, словно был знаком с моими родителями. — Она ни на секунду не допускала мысли о вашей гибели и не теряла надежды.
— Мы искали тебя до поздней ночи, Элена, — вернулся к рассказу Карлос. — Этот Игор Ветров набросился на Андреса Доброхотова, гневно кричал на него, чуть не избил. Пришлось даже вмешаться и разнимать их. Игор обвинял его в твоем исчезновении.
— Надо отметить, что Андрес и сам считал себя виноватым и все сокрушался, что отпустил тебя одну, — добавила Анхелес.
— Три дня мы искали теперь уже вас обоих, пока инспектор не заявил о бесперспективности поисков, — говорил Карлос. — Игор взял под опеку Людмилу. Она уже не могла здесь больше оставаться. Она была в отчаянии. И они улетели в Москву.
— А Андрес, когда мог, еще несколько дней наведывался в Сантрелью вместе с нами, и мы продолжали прочесывать замок и подземелье, — дополняла Анхелес.
Они помолчали, будто вспоминая, что дальше.
— А потом? — хрипло спросила я.
— А потом? Андрес давно уже заметил, что твои и Колины меловые отметки на стене подземелья обрываются в одном и том же месте, — сказал Карлос.
— Мы еще недоумевали, куда вы могли подеваться в этом ничем не примечательном месте подземного коридора, — откликнулась Анхелес. — И однажды Андрес вспомнил, что последние слова, которые ты крикнула ему, были о чем-то очень красивом. Как будто ты звала его посмотреть на что-то.
