Сказав это, он остался взглядом в тёмном углу веранды, а мыслями в том далёком времени.
Рассказ на детей не произвёл никакого впечатления: мальчик придирчивым взглядам прошёлся по лицу Андрея и, скривив брезгливо губы, произнёс – «Дед, ты опять курил. От твоих усов пахнет какешками».
Девочка звонко и искренне рассмеялась, обнажая молочные зубки и придвинув к его усам свой курносый носик, демонстративно вдохнула воздух.
– Фу, каке-е-шка! – весело сказала она.
Этот смех вернул Андрея к реальности.
– Что? – он суетливо бросил взгляд на детей, достал из кармана пачку сигарет и с остервенением смял её перед их лицами – Всё! Бросаю! Вот… – с последним словам швырнул изуродованную упаковку в жасминовый куст.
Дети молча, и даже как-то растерянно, смотрели вслед улетевшей пачке.
– А что это вы не спите? Сколько уже времени? – вдруг строго спросил Андрей.
– А мы не хотим – ответил мальчик.
– Не хотим – подтвердила девочка.
Андрей встал на ноги, держа детей на руках, и направился к двери, ведущей в дом.
– И куда смотрят ваша мама и баба Лиза? – говорил он на ходу.
– А когда приедут Инночка и Лёша? – спросила девочка.
– Завтра – ответил Андрей – Сегодня они будут ночевать у деда Васи и бабы Вали.
Они вошли в дом, и уже не видели, как этим тёплым, летним вечером, плотно укрытым звёздным покрывалом, от лёгкого дуновения ветерка, снова тихо качнулась ветка жасмина.
ГОЛОС
В углу комнаты, между секцией и окном стоял телевизор. У противоположной стены располагался мягкий уголок, состоящий из двух кресел и журнального столика, на котором лежала газета. Поверх неё, дужками к верху, были брошены очки. Рядом со столиком стоял включённый торшер с матерчатым обожюром зелёного цвета. В кресле, склонив голову на левое плечо, спал пажилой мужчина. От его равномерного, глубокого дыхания, через чуть приоткрытый рот донасилось лёгкое похрапывание сопровождающееся еле заметным подёргиванием кончиков усов.
По телевизору показывали новости. Диктор, эффектная женщина яркой внешности, устремив неподвижный взгляд в камеру, читала сводку новостей, произошедших в мире за последнее время. Её яркие губы "выводили" идеально правильное произношение нужных слов, которые складывались в простые и понятные предложения.
– В городе Млойске – безстрастно говорила она – произошло знаменательное событие: в роддоме номер два, Эльза Прохорова родила своего одинадцатого ребёнка. Мэр города Александр Шкипатон самолично поздравил её с этим замечательным событием и вместе с огромным букетом роз преподнёс ключи от новой квартиры…
На экране появилась женщина в красном халате, кормящая грудью ребенка. Оператор поднял "рамку" чуть выше, чтобы скрыть обнажённую грудь а с правой стороны экрана молодая девушка-корреспондент направила к лицу мамаши микрофон, маркированный первым каналом.
– Скажите, как вы решились на рождение одинадцатого ребёнка? Ведь по существующим законам, третий ребёнок, уже считается многодетная семья?
Мамаша неспешно отвела взгляд от лица младенца, посмотрела на корреспондента и сказала в камеру – "Бог создал женщину для того, чтобы давать жизнь. Я буду рожать до тех пор, пока на это хватит сил…". Она говорила ещё что-то, но в редакции, по-видимому, сочли это лишним и озвучивать не стали.
– Мы встретились с отцом ребенка и узнали его мнение – послышался голос за кадром.
На экране появилась большая камнота, заваленная, в основном, детскими игрушками и толпой ребятишек самого разного возраста. Одни смело позировали перед камерой, другие смущались и убегали, третьих одолевало любопытство и они не сводили глаз с объектива.
Папаша появился в следующем кадре. Он сидел на диване и трёхлетняя девочка тёрлась у его ног. Она неотрывно смотрела куда-то в сторону, видно там её что-то сильно привлекало. Наконец, не выдержав, она, не уверенным шагом, покинула отцовский пристанище.
На вид сороколетний мужчина, коротко сжиженный, с глубокими лобными залысинами, круглолицый и розовощёкий, постоянно улыбаясь, разговаривал с корреспондентом.
– Ну, как я отношусь к этому… – он немного смутился, опустил глаза но в следующее мгновение снова уверенно посмотрел в объектив – Дети, это же хорошо, это же только в радость…
– Скажите, как вы познакомились со своей женой? – спрашивала всё та же девушка-корреспондент.
– Познакомились мы в первую Чеченскую компанию. Я был наводчиком-оператором на БТРе… – он вдруг замолчал, задумчиво глядя перед собой, словно вспоминая те времена – В посёлке Аше-Рук наш взвод неожиданно наткнулись на банду боевиков. Завязалась перестрелка… Вдруг откуда-то на дорогу выбежала девочка и попала под перекрёстный огонь. Чья-то пуля её и задела. Наш командир остановил бой, вынес раненную девочку из сектора обстрела, положил в БТР и приказал механику-водителю везти в госпиталь. "Димка, присмотри…" – крикнул он мне через открытую дверь.
Девочка лежала у меня на коленях, я всю дорогу говорил с ней, чтобы она была в сознании. Её мать сидела рядом и тоже что-то говорила, и мы вместе зажимали бинтом ей рану. Потом, я на руках донёс её до операционной. Так мы и познакомились. Когда она пошла на поправку я навещал её в госпитале, приносил конфеты, фрукты, книги. Потом наш батальон вывели из Чечни и мы расстались. Может быть я её и забыл бы если б через четыре года снова не оказался в тех местах. Я её отыскал, мы узнали друг друга… Это была уже взрослая и очень красивая девушка… Больше мы не расставались…
– А как отнеслись родители к вашему союзу? – интересовалось корреспондент.
Мужчина на мгновение опустил глаза.
– Мои нормально отнеслись, а её… уже тоже нормально.
– Скажите, вы всегда положительно воспринимали появление детей?
– Всегда. Но если уж быть до конца откровенным, то первые трое пошли на ура. После шестого, седьмого, я немного задумался… Потом родились восьмой, девятый… – мужчина застывшим взглядом стал смотреть в сторону – "Она говорит, что слышала голос…" – сказал он и, вдруг резко подняв голову, глядя корреспонденту в глаза, произнёс – Нормальная она… И дети у нас нормальные, никаких отклонений – ни физических, ни умственных. И я их всех люблю. И всегда любил и любить буду. Всегда!
– Вам, наверно, трудно?
– Вы знаете – нет. Ну может быть первое время, пока привыкли. А теперь тем более никаких трудностей: старшие смотрят за младшими, во всём помогают нам. Мы живём очень дружно. Я работаю, хорошо зарабатываю. У меня свой бизнес. Да и государство помогает. Так что – нечего Богу грешить.
На экране снова появилась общая панорама комнаты с резвящимися детишками.
В это время в помещение, где перед телевизором спал мужчина, дверь открылась и в неё вошла уже не молодая, худощавая женщина, одетая в длинный махровый халат. Подойдя к креслу она бросила беглый взгляд на экран, затем посмотрела на спящего человека.
– Андрей, иди ложись. Ты уже спишь.
От её голоса мужчина проснулся, поднял голову, посмотрел на телевизор, затем на женщину.
– Я говорю – иди ложись – снова повторила она.
Мужчина покряхтел, взял пульт, который лежал у него на коленях и, направив его на экран, нажал кнопку. Затем он положил пульт на журнальный столик и упёрся ладонями в подлокотники кресла, намереваясь встать. Но вдруг он замер в таком положении, неподвижно уставившись на выключенный телевизор.
– Мне приснился странный сон – вдруг произнёс он, не меняя позы – убитая девочка, в каких-то кустах…
– Опять Чечня снится? – спросила женщина.
– Нет, это не Чечня. Там такого не было…
– А это не та девочка которую ты вынес из-под обстрела?
– Нет, тот случай я хорошо помню. Там было всё по-другому… Между прочим, я тогда, вначале, струсил. Побоялся лезть под пули… Но вдруг услышал голос нашей Тани. Она тогда была по возрасту не намного младше этой девочки. Голос будто прозвучал у меня в затылке – "Спаси её…". И меня словно кто-то в спину толкнул…
– Иди, ложись… Завтра Валя с Васей приедут. Надо раньше встать, что-то приготовить – ласкова сказала женщина и по ровной дорожке, сотканой из света коридорной люстры, направилась к выходу.
Мужчина поднялся, расправил плечи, помассажировал бедро левой ноги, несколько раз согнул и разогнул её в колене и, слегка приподая на эту же ногу, пошёл вслед за женой.
Где-то в глубинах его сознания, удаляющимся эхом, блуждала фраза, услышанная спросонья – "Нечего Богу грешить… Нечего Богу грешить… Нечего Богу грешить…".
В это время за окном шёл сильный дождь…
ОБЛОКО
Вокруг, насколько хватало глаз, распростёралась пустыня. Барханы из жёлтого песка напоминали океан с застывшими волнами. Безжалостное солнце беспощадно жгло эту проклятую землю, ни давая даже малейшего шанса встретить здесь хотя бы какое-то живое существо.
Женщину, при ходьбе, сильно шатало из стороны в сторону, поэтому следы на раскалёном песке выглядели безформенно и хаотично. Она уже давно лишилась рассудка и не знала кто она, куда и зачем идёт, как здесь оказалась. Она машинально переставляла ноги и это был единственный сохранившийся инстинкт который ещё работал в её истощённом и обезвожанном организме. Её одежда, изодранное в клочья платье, только мешало ходьбе а босые ноги, обожжённые рассколённым песком, цеплялись друг за дружку и ещё более усугубляя муки и страдания несчастной. Наконец, окончательно обессилив, она упала лицом вниз, но сразу же перевернулась на бок, потом на спину: прикосновение к лицу горячих песчинок были невыносимы. Но и в таком положении ей не полегчало – солнце стало "пожирать" тело целиком а ветхая одежда не могла этому воспрепятствовать.
