Как-то пришел в диннерс, взял пару бутербродов и большую чашку чая, горячего и без молока — сразу два преступления по меркам штата Техас. Студентов стало больше, а помещений не прибавилось, поэтому с местами в час пик проблемы.
— Давай к нам! — помахал мне Сократ Вергопуло.
Он сидел со своей девушкой Софией и еще одной невзрачной соплеменницей, имя которой я постоянно забывал. Разговорились о новом президенте, который заявил два дня назад, что сократит стипендии многим малоимущим студентам, отдаст их ветеранам.
— Тебе хорошо, ты воевал, тебя не тронет, а многим придется туго, — сделал вывод Сократ.
— Мне тоже срежет со следующего года, но к тому времени собираюсь окончить университет, — сообщил я.
— За три года⁈ — удивился он.
— Да, — подтвердил я. — Пока иду строго по этому графику. Может, останется пара хвостов, но мне уже зарезервировали место в магистратуре на следующий год, и буду ассистентом у двух профессоров, Тейсберга и Чарчхилла.
— Это здорово! Поможешь нашим сдавать теоретическую механику! — обрадовался Сократ.
— Да запросто, — пообещал я.
Тут в разговор вмешалась их невзрачная сообщница:
— За что ты избил Жаклин?
У страшненьких девочек неистребимая мания защищать красивых, хотя умнее было бы давить таких соперниц.
— А когда я это сделал? — задал ей встречный вопрос.
— Позавчера, — ответила она.
— Придумай что-нибудь сама, потому что мы с Жаклин не встречаемся уже с месяц, — предложил я.
Сократ и София понимающе улыбнулись мне.
Девушка сообразила, что что-то не так, произнесла в оправдание:
— Я спросила, откуда у нее синяк, и она ответила, что это Шон Вудворд ударил.
— Если девушка сказала, значит, спорить бесполезно, иначе получишь неприятности истины! — весело поделился усвоенным уроком Сократ Вергопуло, поглядывая насмешливо на Софию.
— Жаклин любит придумывать романтические истории, — объяснила та сотрапезнице и поделилась информацией: — Она теперь встречается с каким-то местным парнем, не студентом. Он недавно вернулся с Филиппин. Служил там в морской пехоте.
Видимо, это тот самый, который, сидя в тылу, писал ей, что на войне не страшно.
Отсутствие сексуального партнера, конечно, напрягало меня, но связываться абы с кем не хотелось, а в университете собрались те представительницы слабого пола, которые, когда природа раздавала красоту, женственность и семейное счастье, стояли в очереди за тягой к знаниям, успешной карьерой или еще чем-то подобным. Редкие исключения уже были заняты. Приходилось сексуальную энергию сублимировать в творчество. Меня, что называется, попёрло. До конца года я умудрился написать еще две получасовые серии ситкома «Студенты» для радио и позже сценарий детективного фильма «Право на месть».
Арнольд Гинзбург позвонил мне после получения ситкомов и сообщил, что киностудия «РКО Пикчерс», у которой тот же владелец, что и у радиостанции «NВС», выходец из Российской империи Дэвид Сарнофф, заинтересовалась моими детективными радиопьесами, загорелась желанием сделать на их основе полнометражный фильм. Предлагают двести баксов за право на экранизацию.
— Сколько сейчас платят за сценарий? — поинтересовался я.
— По-разному. Зависит от жанра, известности автора… — начал он перечислять.
— … способностей его литературного агента, — перебив, подсказал я.
— И это тоже, — согласился он. — Цена начинается от тысячи долларов и до — последнее, что я слышал — десяти тысяч, которые заплатили за вестерн.
— Скажи им, что я сам напишу. Если не понравится, тогда продадим право на экранизацию, — предложил я.
Я взял в библиотеке пособие «Как написать киносценарий», проштудировал его еще раз. Две радиопьесы «Сообщество подлецов» и «Право на месть» стали двумя сюжетными линиями, главной и вспомогательной. Третья не лезла, оставил ее в покое. Частный детектив Рэймонд Уилкинс расследовал параллельно два дела с помощью своей секретарши-красавицы, безответно влюбленной в него, и в конце фильма обнаружил, что виноват в обоих случаях один и тот же человек. Изобличить негодяя не может, поэтому провоцирует его и убивает, защищаясь. Киносценарию дал название первой радиопьесы, но «РКО Пикчерс» взяла у второй, доплатив за это двести баксов. Всего вышло две тысячи семьсот, из которых четыреста пять обломилось агенту. Плюс за две серии ситкома «Студенты» Арнольд Гинзбург получил свои пятнадцать процентов от восьми сотен. Я теперь его ведущий автор.
116
Разогнавшись, я во время зимних каникул, в январе, написал второй киносценарий. На этот раз вестерн «На тропе войны». Это сейчас самый востребованный жанр, по крайней мере, платят больше, чем за другие. Пока что белые сражаются с индейцами, а не мочат друг друга. Краснокожие сплошь дикари, убийцы и воры, а бледнолицые — белые и пушистые проповедники, юристы и учителя, которые с помощью кольтов и винчестеров сеют истинную веру, закон и цивилизацию. Я накропал не совсем в таком духе, скомпилировав, что видел в детстве в фильмах производства восточногерманской киностудии «Дефа» с главным «индейцем» социалистического лагеря, югославским актером Гойко Митичем. В то время каждый советский пацан был Виннету или Чингачгуком, выкапывал томагавк войны и курил трубку мира. Индейцы у меня получились не совсем красными, а европейцы не совсем белыми, но, к моему удивлению, киностудия «РКО Пикчерс» купила сценарий за три тысячи долларов, не потребовав переработки до нужной идеологической парадигмы, решив, что это свежая струя в довольно протухшем жанре. Мне даже предложили за отдельную плату поработать летом на съемках. Вдруг надо будет что-то подправить в сценарии вот прямо сразу⁈ На самом деле так автору дают посмотреть на процесс, потому что начинающие плохо представляют, что можно снять, а что нельзя или слишком дорого. Я согласился. Захотелось увидеть, откуда отправился в путь кинематограф, изнанку которого наблюдал в самом начале двадцать первого века, когда довелось побывать на съемочной площадке.
В начале года, не откладывая дело на апрель, я сходил в Департамент налогов и финансов. Обратился за помощью к тому же консультанту Эмми Ферберн, что и в предыдущие годы. На этот раз пришел с небольшой папкой с чеками частных компаний и квитанциями Патентного бюро, которые давали мне право на налоговую скидку. Среди них были и счета из ресторана. Это я вел там деловые переговоры с литературными агентами и продюсерами радиостанций, то есть производственные расходы, которые не подлежат налогообложению. Так мне в прошлом году посоветовала делать Эмми Ферберн, когда узнала, что я получаю гонорары за радиопьесы. Вроде бы мелочь, но с каждого чека, квитанции, счета возвращают двадцать пять процентов. Такова налоговая ставка в штате Техас. В итоге набегает довольно приличная сумма. Я уже не говорю о том, что отбить часть своих денег у властей — это типа святой обязанности каждого законопослушного янки. С зарплат в Техасском университете, «Остин эйркрафт» и «Тексако» у меня сразу отстегивали налоги и отправляли по назначению, а вот с гонораров надо было вносить самому. Я перечислил, сколько получил в прошедшем году.
— А две тысячи двести девяносто пять за что? — поинтересовалась консультант.
— За киносценарий, — ответил я.
Слово «кино» — пароль к женским сердцам, даже с пятидисковым замком. По крайней мере, в данном случае сработал безотказно. Эмми Ферберн ахнула и посмотрела на меня, как на… в общем, последний раз так на меня пялились на полуострове Юкатан, когда решили, что я земное воплощение бога. Тут я и понял, что придется принять ее в жертву, иначе убьет меня.
На всякий случай предупредил:
— Женитьба в мои планы не входит.
— Я знаю, — приняла она условие.
Вечером мы пошли во французский ресторан, где славно поужинали. Эмми Ферберн любила поесть и повздыхать, что быстро полнеет, но по второму пункту сильно отставала от первого. Месье Тома она понравилась, хотя была старше меня и уступала Жаклин по внешним данным, разве что сиськи имела более впечатляющие. Зато Эмми была мягче во всех смыслах слова. Я заметил, что девушки с заметным дефектом на лице, в данном случае родника на щеке, более женственные. Видимо, их специально метят, чтобы тот, для кого эта особенность важна, не проскочил мимо.
