Дорога пересекала небольшие деревни. Деревянные домики с треугольными крышами, окружающие их заборы, много корявых, невзрачных фруктовых деревьев, загоны для скота, колодцы с примитивными механизмами для зачерпывания и извлечения находящейся на некоторой глубине воды... Заслышав стук копыт или же заблаговременно заметив на горизонте облако пыли, люди бросали работу и собирались посмотреть на сверкавших броней, богато снаряженных могучих воинов. Но Гим невольно отметил, что взгляды людей были недобрыми, тяжелыми, грустными, даже ненавидящими. При этом у всех: у женщин, мужчин и детей.
– Почему же они так смотрят? – спросил Гим у генерала Корее.
Богатырь только пожал плечами:
– Людей с оружием везде ненавидят.
Голые маленькие ребятишки, с криками бегающие по двору, играющие в куче песка или кричащие что-то на неразборчивом «детском» диалекте, поразили агента эльтаров больше, чем все остальное вместе взятое. Гим никогда в жизни не видел детей вот так – на свободе, живущих с настоящими генетическими родителями. В его душу закралась тень доброй зависти, но и тут же пропала: на глазах сержанта молодая женщина размахнулась и со странной, противоестественной для матери злостью стукнула своего совсем еще маленького сынишку, сопровождая удар криком:
– Марш домой, я сказала!
«Они не понимают, какое это счастье – иметь семью и детей. Они не ценят своего дара, позабыв, что еще недавно не могли бы даже мечтать о нем. Они не знают, что за возможность существовать такой же жизнью в других мирах космоса люди отдают все свои сбережения и добиваются этого только к глубокой старости... А еще, они злые. Беспричинно и неоправданно... Назло окружающей красоте и здоровой среде обитания... – думал Гим. – Вполне очевидно, с Излином что-то не так. Эта планета не заслужила принесенного сюда герцогом чуда. Оно здесь не нужно. Оно раздражает и злит тех, кому должно было дарить радость и счастье...»
– Когда доберемся до острова? – спросил Гим, отбросив беспочвенные фантазии и вернувшись мыслями к практической стороне путешествия.
– Наверное, завтра к вечеру, – отозвался Корее. – Один привал устроим через час. Второй – часов в девять вечера. Завтра в пять – снова в дорогу.
– А мы не можем двигаться без привалов? Генерал смерил агента изучающим взглядом.
– Вы можете. Они – нет. – Корее указал на скакуна под собою. – Не волнуйтесь, у делегации Оттора такие же сложности. На острове мы будем первыми.
Вечером они расположились лагерем на берегу реки, на песчаном пляже у самой воды.
Гим долго наблюдал, как взмыленные, уставшие за день скачки лошади хлебают не слишком приспособленными для этого губами речную воду.
Чтобы приготовить пищу, разожгли костер. За всю свою жизнь Гим тысячи раз наблюдал пылающие языки пламени на зданиях, технике, деревьях и даже людях. И первый раз он видел, чтобы огонь разводили специально, собирая и складывая домиком пахнущие смолой ветки, чтобы согреться и приготовить еду.
Желтые, оранжевые и красные всполохи заворожили неотрывно смотревшего на костер сержанта Ростера. В пощелкивании загорающихся веток, в шепоте огня, в сладком запахе дыма и даже в жаре колышущихся язычков тоже таилось что-то далекое, древнее, сказочное, манящее.
Кроме расставленных генералом часовых, спали все – и люди, и животные. Люди похрапывали, завернувшись в свои длинные яркие плащи, лошади время от времени фыркали и поднимали головы.
Из темноты неба светили звезды, и Гим впервые в жизни посвятил им всю ночь, до самого рассвета. Ему не надо было, как когда-то, выгадывать мгновения для сна и отдыха, он мог просто лежать и смотреть. Гим вглядывался в мерцающие оранжевые, желтые и голубые точки. Ему слышался тихий шепот. Ему мерещились сказочные картины. Он ощущал притяжение, ощущал тепло и внимание...
Речного острова, который находился между Ронтонтенополем и Фабиром, на равном удалении от обоих городов, отряд Гима достиг назавтра к пяти часам вечера. Остров представлял собой холм, поднимавшийся из воды посередине реки, в этом месте широкой и спокойной. С одного и другого берега на остров вели узкие мостики, по которым одновременно могли проехать только три всадника.
Генерал ошибся – делегация Оттора ухитрилась прибыть раньше. Еще за несколько километров до места встречи зоркие воины герцога заметили мелькавшие на самой линии горизонта полоски чужих флагов. Чего отторцам стоила эта сомнительная победа, стало ясно, когда отряд Гима ступил на остров. Об этом говорили взмыленные морды едва живых скакунов, запыленные, лишенные парадного блеска латы, усталые и раздраженные лица.
Людей графа было ровно сто, как и людей Гима. Но эти люди никогда раньше не носили на себе лат из обыкновенных кусков стали. Наколенники едва держались на плохо затянутых завязках, шлемы не подходили по размеру, панцири болтались и топорщились, как пузыри... Суровые и мрачные люди графа, несмотря на свой грозный вид и плохое настроение, невольно вызывали улыбку. С первого же взгляда Гим распознал специализацию почти каждого из них. Внимательные, быстрые, глядящие исподлобья глаза, крепкие жилистые руки с чуть распухшими костяшками пальцев, привычка следить за сохранением равновесия при любом шаге или повороте туловища... Люди графа были солдатами в не меньшей степени, чем люди герцога, с небольшой оговоркой – они были как раз теми солдатами, к которым привык сержант Гим. Чемпионами боевых видов борьбы, телохранителями и убийцами. Если на лицах солдат «прошлого» явственно проступали честность, благородство и простота, то лица солдат «настоящего» отличались настороженностью, хитростью и недоверчивостью. Гим сразу отметил, что мечи, ножи и дротики закреплены у них не там и не так – люди графа привыкли совсем к другому оружию, и колюще-режущие игрушки предпочли закрепить там, куда бы автоматически потянулись в минуту опасности в поисках рукояти излучателя.
Что касается самого графа, то этот человек улыбки не вызывал. Скорее наоборот – при взгляде на Радола Гиму захотелось его пожалеть и поплакать вместе с ним. Это был пожилой человек с круглым добродушным лицом, невинными детскими глазами и растерянной улыбкой. Улыбка существовала как бы сама по себе, казалось, отторцу хотелось улыбаться всем и всему, но что поделаешь, если люди попадаются сплошь злые и бесчувственные. Поневоле растеряешься... Гим только теперь понял, что имел в виду герцог, говоря про расчет на личное обаяние. Граф сразу же «обаял» молодого агента, одарив его жалостливым, тоскливым, обреченным взглядом.
Кроме графа и солдат в делегации Оттора было еще трое горделивых личностей, профессии и статус которых бывший сержант Ростера опознать не смог.
– Где герцог?! – со злостью выкрикнул один из этих трех неизвестных, как только последний из людей Гима сошел с моста на остров.
– Переговоры буду вести я, – спокойно сказал Гим.
– Мы будем говорить только с герцогом! – испуганно закричал второй из людей неизвестной профессии, судя по всему, знатных вельмож Оттора.
– Герцог поручил это мне.
– А кто вы такой? – мягко спросил граф, подняв грустные глаза на Гима.
– Гим Церон Ревенберг. Лорд. Советник эльтаров при герцоге Ронтонте.
– Советник эльтаров? – с неожиданной для Гима озлобленностью вскричал один из трех вельмож.
– Или эльтар? – вежливо уточнил граф.
– Только советник.
Радол вздохнул, лицо его помрачнело.
– Насколько я понимаю, если здесь вы, значит, герцога ждать не приходится. И говорить тоже бессмысленно – Ронтонте принял окончательное решение.
– Мы поедем с ними в Ронтонтенополь! – вскричал один из трех вельмож. – Мы заставим герцога говорить с нами! Это оскорбление! Он...
– Успокойтесь, Виолт, – попросил граф. – Боюсь, спорить уже бесполезно. Эти люди не возьмут попутчиков. И мечами они владеют лучше нас. Присядем?
В центре острова находился небольшой павильон, в котором уместились Гим и его генерал, Радол и трое его молодых вельмож.
– Что передал мне герцог? – осведомился граф.
– Он запрещает вам строить энергостанцию. И приказывает закрыть еще две уже действующие.
Молодые вельможи, что-то бурча, сжали кулаки. Граф повел рукой, те умолкли.
– Ронтонте знает, к чему приведет закрытие двух действующих станций? – мрачно глядя в землю, спросил Радол.
– Он сказал, только к финансовым потерям.
– Не только, молодой человек. Замерзнут три наших города. Двадцать миллионов человек останутся без работы и крова.
Гим прислушался к внутреннему голосу. Радол вызывал у него симпатию. Чувствовалось, что граф очень умен и... что он говорит правду.
– Они погибнут?
– Этого мы не допустим. Постараемся не допустить.
– Герцог сказал, что на Отторе больше энергии, чем нужно трем таким поселениям.
– А он не сказал, сколько энергии уходит на разработку тяжелого урана?
