– Сам считай, – опять грубо ответил воевода, – приди и возьми, коль такой смелый.
– Да уж возьму, не сомневайся.
Роман наконец приспособился к свету и смог увидеть участников перепалки. Сердце его радостно затрепетало: возле крепостной стены стояли двое конных, одним из них был его родной дядя Родомир. Дядю Роман любил, тот не был таким серьезным и холодным, как отец. Будучи младшим сыном его матери, он не имел никаких прав на престол, да и не интересовался подобными вещами. Пиры, женщины и охота были и страстью Родомира и его основным занятием. На Даниила Родомир не походил вообще ничем. А вот человек рядом с ним был примечателен, вся верхняя правая часть туловища у него отсутствовала, нетрудно было узнать в нем знаменитого стражника Никодима. Сам Никодим был воином, даже полком командовал, но в одной из стычек ему нанесли мощный удар топором, срубив правую руку вместе с плечом. С ратным делом пришлось попрощаться, но Даниил не бросил отцовского ветерана и назначил его командовать стражей Галича. Всю зиму Никодим вникал в новое для него дело, а потом начал командовать, да так, что разбойников не только в самом Галиче, но и во всем княжестве стало значительно меньше. Разбойный люд нового грозного стража побаивался. Баяли, что сам Кудеяр сбежал из княжества, но это была сказка. Кудеяр никого не боялся, и дела свои вершил по всему Тридевятому царству. Однако разбойников в княжестве осталось немного, и заслуга стража-калеки в этом была немалой. Роман сильно сомневался в способностях дяди командовать войском, но вот Никодим точно знал, как водить в бой воинство. Дядя большой молодец, что взял с собой такого человека.
– Рога не обломай. – Топор презрительно плюнул сверху, со стены, в сторону собеседников.
– Роман, мы тут, – крикнул снизу дядя, – с нами двадцать пять сотен! Ты держись там, мы тебя вытащим.
– Пойдешь на приступ – перережу мальцу горло, – угрожающе бросил вниз Колюжа.
– Чего ты хочешь, дурная твоя голова, – снова взял слово Никодим, – у тебя никакой надежды на победу. Были бы стены каменные, я бы тебя еще понял, но у тебя же не крепость, а название одно. Один решительный штурм – и вам конец.
– Белое королевство так же думало лет сто назад – сколько они нас брали?
– Так их пять сотен было, против двух ваших. А у нас впятеро больше.
– Ты нас запугать решил? Однажды мы поверили словам галичанина, открыли вам ворота. Чем все кончилось, знаешь, или напомнить?
– Нечего было в сторону киевского княжества смотреть. Галицкий лев свое не отпустит.
– Это мы решать будем, в чью сторону нам смотреть.
– А мы будем карать изменников, как и раньше.
– Руки у тебя теперь коротки, – буркнул Топор, – Даниил мертв, а ваш князь сам к нам пришел, дурачок. Вы бы его хоть учили по-настоящему. А то эти ваши сказки, как вас тут хлебом-солью встречал народ, мы слышали. Вот только, хоть мы и маленькими тогда были, а отлично помним, как Роман Галицкий вошел в город. Кровь тогда чуть ли не ручьями по земле текла.
– Это же сколько лет назад было, даже я тогда еще не родился, – Родомир говорил примирительным тоном, – чего вспоминать преданья старины глубокой.
– Ах давно, – разозлился Колюжа, – а отца и братьев у меня нет сейчас.
– И у меня сестру убили, – поддержал городского голову Топор, – ей восемь лет было; она тоже изменница была?
– Да ни меня, ни Романа тогда на свете не было.
– А почему тогда этот щенок называется князем?
– По наследству, – неохотно ответил Родомир.
– Вот именно, – победно ухмыльнулся Колюжа, – а то вы небось хотите только хорошее наследовать. А все плохое уже не ваше, это все прошлые князья виноваты, не вы.
– Да мы и не виноваты… сколько лет утекло с тех пор.
– Вы, может, и забыли, а вот Прилук помнит.
– Да чего с ними разговаривать, – Топор натянул лук и пустил стрелу под ноги переговорщикам, – следующая будет в глаз.
– Глупец ты, воевода, – сплюнул на землю Никодим, – ладно, не хочешь по-хорошему, тогда будет по-плохому.
– Я же тебе уже говорил: зубы, смотри, не обломай.
Роману снова накинули на голову пыльный мешок и потащили куда-то вниз.
Видеть молодой князь ничего не мог, но подслушать получалось. Его кинули в угол горницы, в которой шло совещание. Два голоса он узнал легко, это были воевода Топор и Колюжа, остальные были незнакомые. Похоже, заговорщиков нисколько не волновало, что он мог что-то узнать, и это пугало. Выходило так, что оставлять его в живых не собирались.
– А ты вот о чем подумай, Колюжа, – этот голос Роман не смог узнать, был он скрипучий и неприятный, – кто больше всех обрадуется, если мы щенка зарежем?
– Я, – громыхнул густым басом воевода.
– Нет, не ты, – осадил воеводу голос, – а вот как раз его дядюшка, что сейчас под нашими стенами стоит. Как ни крути, а если наследника Даниила нет в живых, князем станет уже он. Вот и ответь мне, нужен ему сопляк живым или нет?
– Что ты хочешь этим сказать? – этот голос уже принадлежал Колюже.
– А то, что заложник твой никуда не годится. Убей ты его – осаждающие только обрадуются. Ну и повод будет вырезать нас всех.
Роман отметил про себя, что его дядю они совсем не знали: уж чего-чего, а власти тот точно не желает. Случись Родомиру стать князем, он тут же примется искать, на кого все бремя власти скинуть. Да и вероятнее всего, что править станет его мать, она хоть и женщина, но куда более охоча до власти, чем ее брат.
– Да лешего лысого они город возьмут!
– У тебя сколько стражи?
– Две сотни, – Топор немного помедлил, – это вместе с ополчением.
– А под стенами у нас вдесятеро с лишним больше стоит. Вот и думай.
– Так мы за стенами, а они в поле, – не сдался воевода.
– Все равно много их, – проскрипел незнакомый голос.
– Много, мало… – выругался Топор, – всех положим, пусть только сунутся. Песьи дети, ненавижу!
– Сейчас они башни осадные построят, таран из сосны срубят, лестниц наделают, и тогда нам совсем туго придется.
– Гонца в Киев отправили, теперь ждем, – осадил спорщиков Колюжа, – теперь все от Киева зависит. Придет Лютополк нам на помощь али нет.
Толпа мужиков в черных одеждах угрожающе приближалась. Пророк прервал свою речь и грустно посмотрел на идущих. Судя по дубинам в руках, эти люди шли сюда не разговаривать. Горыня с Дубыней поднялись во весь свой могучий рост, вставая на пути надвигающейся людской массы. Остальные тоже начали вставать со своих мест, среди внимавших было немало здоровых крепких людей, но также было много и баб, стариков, даже детей. Беда, предчувствие которой давно носилось в воздухе, неукротимо близилась. Стычки между сторонниками старых богов и слушавших нового пророка случались все чаще. То одним наминали бока, то другим. Княгиня распорядилась поставить у места сборищ дозоры, но сейчас шла такая толпа, что вряд ли пятеро стражников, дежуривших в стороне, смогут ее остановить.
– А ну стой, – скомандовал приближающимся мужикам седобородый страж, который был в дозоре старшим, – дальше ни шагу.
– Ты чего, Ануфрий, супротив воли бога выступаешь? – Из толпы вышел жрец Перуна. – Мы долго ждали, но сейчас наше терпение подошло к концу. Пусть убираются из города, нечего нам тут людей смущать. Киев – город Перуна, и нечего здесь чужих богов славить.
– Приказ княгини – не допущать беспорядков, – распорядился стражник, – идите, жалуйтесь в княжеский терем.
– Не слышит нас княгиня, – вздохнул жрец, – забыла, кто ее на трон возвел, кто на Протолчем броде с войском подменыша бился.
– Хватит нести этот вздор, – не выдержал рыжебородый мужик с другой стороны, – мы были войском Ивана Царевича, не было никакого подменыша!
– Видишь, – взъярился жрец, – они же до сих пор нечистью околдованы! Был подменыш!
– Был или не был, уже не важно, – пробасил Горыня, – тут те, кто с обеих сторон брода был. Здесь добру учат. Вот что важно.
– Так это добро, что ли, что мы сейчас друг на друга пойти готовы? – Из толпы перуновцев вышел Усыня. – Что-то быстро вы нашего бога предали.
Горыня сильно поник, увидав со стороны противников своего старого друга.
– Усыня, ты чего? – попытался образумить товарища Дубыня. – Мы же с детства самого вместе!
– Вот именно, а сейчас я вас не узнаю, как подменили. Что это за ерунда – богов менять. Пришел кто-то сладкоголосый, и все?
– Да ты бы послушал, – попытался образумить друга Горыня.
– Не хочу я ничего слушать. Раз тут говорят, что Перун не бог, так нечего мне эту ложь узнавать. Молнии в небе сверкают? Сверкают. Кто еще кроме Перуна их может запускать? Да некому больше. Отец мой в Перуна верил, дед верил и его дед тоже.
