не утомлять, появился у меня там мужчина. Москвич, старше меня на двадцать один год, с квартирой. Многие наверное, осуждают: папика нашла. Но он мне нравился, действительно, нравился. Чувство юмора его нравилось, что он начитанный, разбирается в искусстве, в фитнес — клуб ходил, современный такой. Мне с ним было интересно. Сначала.
Даша грациозно закинула тонкие руки за голову и потянулась.
— Вот, рассказываю, а тебе может и не нужен мой сторителлинг.
— Да нет, нормально.
Я дико стеснялся, но было очень лестно, что взрослая девушка рассказывает мне, малолетнему дрыщу о своей жизни, словно я ее близкий друг.
Такие девушки не от мира сего. Они падают откуда — то в эту жуткую действительность, едят фрукты, стараются не есть мяса, потом грубеют, привыкают, потому — что деваться некуда.
— Цветы, рестораны. Однажды я краем уха услышала, он с другом разговаривал, что вот, ему такая и нужна, молодая, у которой мозги не засраны, можно слепить что угодно. Я не придала особого значения. Пока это не стало проявляться на деле. Что значит слепить или внушить что угодно? Никаких детей, категорически! Жить только в удовольствие, для себя. Цинизм — наше все. Любой поступок, свой ли, чужой сводился к материальной выгоде. Все нормальное в человеческом плане высмеивалось.
А потом, вообще, пандемия началась жесткая. Нас сначала на удаленку перевели, а позже, прикинь, сократили. Вот тут я и увидела его настоящее лицо. Маски сброшены. Оказался настолько мелочен, жаден, экономили на всем буквально, на еде. Хотя он человек довольно обеспеченный. Но тут, я сок куплю: ты мне дорого обходишься. Постоянно вот это. Мне надоело в определенный момент. Собрала вещи, ушла сначала к подруге с которой квартиру снимала. А сейчас решила домой, хватит. Родители настаивают, чтобы я доучилась в универе. Посмотрю, скорее всего, да, буду заканчивать. Слушай, а пойдем кофе себе еще нальем.
Даша улыбалась. Кажется, ей стало легче, от того, что она выговорилась. Моя скованность прошла, я тоже ощутил легкость и беззаботность. Наверное так действует дорога.
Мы взяли кофе у проводницы, развели картофельное пюре, я достал остатки огурцов. Мы ели, смотрели Тикток и смеялись на весь вагон.
— О, нет, только не Майнкрафт! Самая тупая игра, которую я знаю. — Кричала Даша, пытаясь отнять у меня телефон. От ее волос пахло одуванчиками.
На станции Даша предложила выйти, прогуляться. Я нерешительно стоял в тамбуре.
— Выходи, разомнись. — Одобрительно кивала проводница. — Не скажем матери. Только не далеко.
Я спрыгнул с лестницы. Мы гуляли по перрону, пока нам не крикнули:
— Заходите, а то останетесь.
Поздно вечером Даша пошла спать к себе в купе. Я тоже лег, думая о Даше. Так весело я еще никогда не проводил время. Если бы мне было восемнадцать, я бы женился на ней. Потом я подумал о старом кроте, с которым она жила в Москве. И хоть бы она не вернулась к нему, потому что ничего хорошего ее с ним не ждет. А вообще, я ничего не понимаю, я еще подросток, и кто их знает, этих взрослых. Мои мысли запутались. Я заснул сладко и беззаботно.
Мы приехали в Томск ранним хмурым утром.
Ночью шел дождь. Асфальт на перроне тускло блестел от луж.
Я не видел Дашу. Она не выходила из купе. Но как только поезд остановился, она появилась в коридоре с рюкзаком и небольшим чемоданом. Мне она едва кивнула и быстро выскочила на платформу.
И все! Понимаете: все! Только кивнула, ни обнимашек на прощание, ни "давай переписываться". Просто кивнула, будто между нами ничего не было. Я даже не успел помочь ей вынести чемодан.
И вот я в чужом городе, на чужом перроне. Только что оглушенный женским коварством.
Ко мне подбежал веселый, улыбающийся человек средних лет.
— Артем! Ты Артем? — И обнял меня.
Это и был мой дядька, дядя Володя из деревни. Двоюродный брат моей мамы.
— Дождь прошел, прохладно. Ты куртку накинь. Это хорошо, что не снег. У нас все возможно, Сибирь — матушка.
У дяди Володи открытое, добродушное лицо с морщинками вокруг глаз.
Мы подошли к старенькой красной машине. "Лада", и она еще была на ходу.
— Вот тебе пирожки, тетка твоя испекла. А в термосе смородиновый чай. Сможешь налить- то? Ага, ешь давай. Пока до дому доедем.
— А сколько ехать?
— Час примерно. Ты ешь и в окошко гляди. Красоты наши обозревай. Никогда в Сибири не был?
— Нет
— Ну вот и смотри.
Мы проехали мост и реку Томь, река была слюдяная от непогоды.
Новая поездка отвлекла меня от мыслей о Даше.
Через полчаса, глядя в окно, я спросил:
— Это тайга?
— Нет, это еще лес. Тайга дальше будет. Я скажу.
Я боялся пропустить, когда начнется настоящая тайга.
И вот, после болот с голыми стволами деревьев, после молодых березок и осинок,
вдруг пошел совершенно густой, какой-то сказочный лес.
— Тайга, Артем. Вот она, кормилица.
Могучие ели стояли плотной стеной. Наверное, в глубине темно, как ночью и водятся тролли.
Мы ехали по проселочной дороге, размытой дождями. Стеной стоял дикий лес. Казалось, тайга на минуточку расступилась, чтобы нам проехать и вот-вот сомкнется, спрятав нас в своей глубине, если не успеем.
— Почти приехали. Вон наш дом с красной крышей. В этом году перекрыл, а то протекать начала. Старый дом, дедовский, но крепкий, по уму сделан. Крышу починил и в красный цвет покрасил, теперь издалека видать. А мне нравится.
Мне тоже.
Машина постоянно застревала в ухабах и лужах, мы ехали медленно.
Вот и первый дом с темным деревянным забором, заросшим седыми одуванчиками и лопухами в человеческий рост.
Из- за забора выглянул мужчина в кепке и сигаретой во рту.
Он приподнял кепку, здороваясь с нами.
Потом появилась голова медведя. Медведь махал нам лапой с огромными длинными когтями.
— Да вот, так и живем, с медведями. Не
