– Простите, я не хотел ничего дурного! – крикнул я, стараясь перекричать звон очередного снаряда, угодившего в дверь с той стороны.
Обстрел посудой прекратился. Скорее всего, она просто всю ее перебила.
– Извините меня за вторжение, но меня попросили передать этот букет самой прекрасной девушке в замке. И, увидав вас, я решил, что цветы предназначены именно вам.
– Цветы? – Голос ее дрожал.
– Прекрасные цветы для прекраснейшей из девушек, – подтвердил я.
– Сейчас, буквально пару минут, – теперь голос был приглушен. Скорее всего – тканью.
Наконец дверь распахнулась, и за нею я увидал хозяйку комнаты. Действительно довольно хорошенькая девушка, которой едва ли исполнилось шестнадцать. Наверняка ее хозяйка – толстая стервозная старуха. Почему-то чем старше и сварливее хозяйка, тем более юными и красивыми служанками она старается себя окружать, изводя их по поводу и без. И наоборот, у молодой красавицы в прислугах ходят женщины средних, а то и вовсе преклонных лет, и в лучшем случае неброской внешности.
– Действительно цветы, – лицо ее озарила очаровательная улыбка.
– Это вам! – протянул я букет, но тут же отдернул его назад. – Знаете что? Может, поставим их сразу в воду? Будет обидно, если такая красота пропадет.
– Да-да, я сейчас найду что-нибудь… Входите.
Дверь распахнулась пошире. Девушка ушла в глубь комнаты, а я вошел. Это было даже слишком просто. Впрочем, сколько раз я таким образом избегал наказаний, попавшись с ворованными вишнями или мандрагорой в чужом саду! Опыт, он ведь измеряется не полученными шрамами, а теми, которых удалось избежать.
Девушка вернулась с кувшином, в который я бережно поставил букет.
– Ну вот! Правда, теперь мне кажется, что я промахнулся с выбором, ведь рядом с тобою эти цветы кажутся совсем невзрачными.
Служанка залилась густым румянцем и потупила взор.
– Ай! Проклятие!
Я схватился за правый глаз.
– Что случилось? – испугалась она.
– В глаз что-то попало. Жжется-то как! У тебя, случайно, не найдется зеркальца? Или твоя хозяйка запрещает слугам иметь предметы роскоши?
– Есть, конечно, есть! А хозяйка про него и не знает…
Девушка выбежала в соседнюю комнатушку, а я продолжал постанывать, изображая страдания. Она вернулась и протянула мне круглое зеркальце в простой деревянной оправе.
– Здесь слишком мало света, – я сделал вид, что пытаюсь рассмотреть что-то, попавшее в глаз. – Сейчас вернусь! – Выхватив у нее зеркальце, я выбежал из комнаты.
Ну вот. Обычное зеркало теперь у меня есть. И есть полный замок вампиров, которые отлично в нем отражаются, причем довольно причудливым образом. Впрочем, я ведь мог и ошибиться, так что сперва нужно было найти какого-нибудь вампира и проверить зеркало на нем. Пришлось снова спуститься в зал, мысленно дав обещание, что я непременно подарю той милой служаночке какую-нибудь красивую безделушку.
И первый же встречный кровосос отразился в позаимствованном мною зеркале такой страшной рожей, что ни о какой ошибке не могло быть и речи. Неудивительно, что они предпочли припрятать зеркала, заменив их на подделки, в которых сами не отражаются! Далеко не каждый смог бы спокойно чувствовать себя в окружении таких монстров, да еще и веселиться. Интересно, а что тогда насчет лояльного отношения представителей рода Мергейл к источнику пищи, которое мне так живописала Кориана? Тоже обман? И что еще скрывают вампиры от окружающих?
Чтобы это выяснить, было бы неплохо обыскать комнату герцога. Желательно старшего, но сойдет и его бледный отпрыск. Осталось только каким-то образом заполучить ключ и узнать, где эта комната находится. К счастью, ответ на оба вопроса в данный момент в полусотне шагов от меня любезно кокетничал с усатым господином в наряде рогатого демона. Я подобрался поближе и проверил с помощью зеркальца. Вампир. Ну конечно!
В зеркале отразилось лицо, почти наполовину лишенное кожи, длинный лоскут которой свисал возле уха. Вместо кожи голова была покрыта гноящимися язвами и дырами. Губы отсутствовали вовсе, открывая моему взору внушительный набор острейших зубов. Впрочем, два зуба у него отсутствовали, а состояние остальных было далеко от идеала: желтые и кривые, зачастую подгнившие. Представив, как должно пахнуть из такой пасти, я едва не вывернул свой завтрак наружу.
Разумеется, я и раньше видел зомби не первой свежести или подгнивших упырей. Но… Без зеркала с прекрасной демонессой беседовал довольно импозантный мужчина с волевым подбородком, твердым взглядом и пышными усами. В отражении же подбородок был крошечный, едва заметный, а усы наклеены на участок плоти, лишенной кожи, там, где когда-то были губы.
Весь этот кошмар был кое-как покрыт слоями грима и белой пудры. Словно все это наносилось в дикой спешке или в темноте. Нашлепка телесного цвета на подбородок, толстый слой грима на щеки и ввалившийся нос, пудра, маскирующая безобразные синюшные пятна на правой щеке и на лбу. От всего этого зрелище становилось еще более жутким.
Подойдя поближе, я прошептал на ухо вампиру:
– А у вас ус отклеился…
– Прошу прощения, милостивая вирра, но я вынужден вас ненадолго покинуть, – откланялся тот и исчез в толпе.
– И что все это значит? – нахмурилась красавица.
– Мне нужен ключ от комнаты Влада.
– Но зачем?
– Не знаю, что я хочу найти. Можешь просто называть это чутьем вредителя.
– У меня нет ключа.
– Нет?!
– Но зато ключи есть у Максимилиана, личного камердинера и наставника Влада.
– И, разумеется, он тоже вампир?
– Его семья много веков служит роду Мергейлов верой и правдой. Но ключ за ним таскает громадный ручной гарм.
– Живой? Или поднятый?
– Обычный. Но на нем лежит какое-то проклятие, которое не сулит ничего хорошего злоумышленникам.
Я лишь отмахнулся. Уж лучше десять проклятий, чем живой мертвец, против которого все мои знания и навыки вредителя – что голая пятка против косы Жнеца. Разберут.
– И где мне искать этого Максимилиана?
– Спроси на кухне. Его пес постоянно что-нибудь жрет.
– Или кого-нибудь, – припомнил я занятия по бестиалогии и попрощался с суккубом.
На кухне царил полный хаос. Все куда-то бежали, спешили, кричали друг на друга – в общем, работа шла полным ходом. В котлах кипело, бурлило и шипело, в печах трещало, шумело и аппетитно пахло… Ммм, пожалуй, подкрепиться не помешает!
Ухватив пару тарелок со стола и увернувшись от громадного черпака почему-то недовольного моей выходкой повара, я отмахнулся от него правым прищуром над левой ладонью. Сил такой сглаз больших не требует, зато эффект оказывает мгновенный. Толстяк в черном переднике сделал шаг вперед, размахивая своим грозным оружием, и тут же ноги его разъехались, словно пол был старательно смазан жиром. Отчаянно пытаясь удержать равновесие, он принялся размахивать руками и только все ухудшил. Ноги повара взметнулись вверх, взлетели выше головы, и он рухнул на пол. Пнув упавшего толстяка в бок, я выскочил из кухни, совершенно забыв, зачем сюда пришел.
– П-простите, господин, – пролепетал поваренок, которого я едва не сбил с ног в узком коридоре. Совсем молодой, еще мальчишка.
– Ты где ходишь, а? Тебя уже давно на кухне обыскались! – рявкнул я.
– Уже бегу, – отозвался тот.
– А ну стой! – Я ухватил его за рукав. – Господин Максимилиан уже кормил своего зверя?
– Вот-вот должен подойти. Запаздывают они.
– Ладно, беги за своими тумаками.
В засаде возле кухни я просидел около часа. Да уж, «запаздывают»… За такие опоздания меня госпожа Гюрзильда потом заставляла крапиву голыми руками пропалывать или загонять пчел назад в улей… башмаком. Наконец в конце коридора раздалось низкое угрожающее рычание и испуганный женский визг. А вот и наша славная парочка хищников.
Когда я впервые увидал гарма, которого вел на цепи вампир, то не поверил своим глазам: и это живая тварь? Вылезающая клочьями свалявшаяся шерсть, горящие красные глаза, покрытые какой-то слизью хелицеры – похоже, охранное проклятие нелучшим образом сказалось на внешнем облике пса, чьи предки были родом из Нижнего Мира.
Я закрыл глаза и прикусил губу до крови, чтобы наговорить себе ведьминское зрение. И присмотрелся к лениво переваливающейся с лапы на лапу «собаке».
– Магическая сила! Это кто же тебя так? – не сдержался я.
И было от чего! Проклятие выглядело как иссиня-черные жгуты толщиной с мой палец, и они, словно жуткий кокон, были обмотаны вокруг гарма. Небрежно и грубо, с нахлестами и петлями, я даже отыскал пару смертельно опасных узлов, за которые ведьма Урсулина, наша мастерица по проклятиям, на занятиях обычно грозилась «ручки-ножки вырвать, местами поменять да вставить, раз уж повырастало не то и не там…». И вся эта мерзость пульсировала, словно была живая. Это сколько же силы нужно было влить в проклятие, какую ненависть испытывать? Одно мне было ясно точно – кто бы он ни был, это сделал не человек.
