– Ненависть к кагану Яртуру затмила твой разум, Пересвет, – процедил сквозь зубы Бутуй, – и ты сам не заметил, как стал игрушкой в руках властолюбцев, изменивших Перуну и своей земле. Бояре Бутуй и Синегуб сначала присягнули Моране, а теперь ищут защиты у богини Деваны, жаждущей занять место своего отца.
– Ты лжешь, Бутуй, – брызнул слюной в неуступчивого боярина кудесник. – Ты хочешь поссорить меня с князем Гостевидом и влиятельными старейшинами.
– Я собственными глазами видел, как Влад и Синегуб сочетались браком с гарпиями, – неожиданно вмешался в спор кудесника и Бутуя боярин Бренко. Его треснувший от страха голос, похоже, отрезвил Пересвета. Во всяком случае, он вновь сел в кресло и в задумчивости уставился на мага: – Ты уверен, что не ошибся, боярин?
– Уверен, – твердо произнес Бренко. – А гарпии до сих пор лежат в развалинах не погребенными, и тлен почему-то не коснулся их тел.
– Странно, – глухо произнес кудесник. – Гарпии такие же существа из плоти и крови, как и мы с вами… И давно они там лежат?
– Десять дней.
– Тебе лучше покинуть храм, кудесник Пересвет, – тихо сказал Бутуй. – И увести с собой волхвов. Ну, хотя бы в Асгард. Твое присутствие в замке помешает изменникам сдать его врагам.
– Если мне понадобится совет, боярин, то я обращусь к Перуну, – спокойно произнес кудесник. – А тебе я не верю, и ты знаешь почему.
– Давай встанем вместе у жертвенного камня, и пусть Ударяющий сам скажет, кто из нас прав, – прошипел Бутуй, рассерженный упрямством старца.
Боярин Бренко икнул от испуга. Видимо решил, что Бутуй тронулся умом, коли предлагает кудеснику столь суровое испытание. Ибо слово Перуна вполне может стать смертельным как для Пересвета, так и для боярина, осмелившегося бросить вызов первому ближнику Ударяющего бога.
– Я принимаю твое предложение Бутуй, и пусть бог покарает неправого.
Бутуй и сам был уже не рад, что ввязался в спор с кудесником, но слово – не воробей, вылетит – не поймаешь. И пришлось боярину плестись вслед за Пересветом к жертвенному камню. Сам Бутуй в своей правоте был уверен, и двигала в этот раз им не корысть, а горячее желание уберечь родную землю от напасти, но боги иной раз столь причудливо судят людей, что далеко не каждому дано понять, в чем же заключается справедливость вынесенного ими приговора.
Бутуй так и не понял, каким образом весть о предстоящем божьем суде распространилась по храму, но когда они с Пересветом вошли в главный зал, там собрались все волхвы, обитающие в святилище Ударяющего бога. Полсотни седобородых старцев холодно взирали на боярина, и на их лицах, изрезанных глубокими морщинами, читалось глубочайшее презрение к человеку, осмелившемуся бросить вызов любимцу Перуна. Похоже, Бутую действительно оставалось уповать только на бога, ибо волхвы уже вынесли ему свой приговор.
Кудесник торжественно воздел руку к небесам, призывая присутствующих к молчанию, но в зале и без того царила мертвая тишина. Седобородый старец, тот самый, что открыл ворота храма гостям, уже вознес нож над рукой Бутуя, дабы кровь напитала жертвенный камень, но как раз в этот момент вдруг прозвучал жуткий человеческий вопль. Бутуй вздрогнул и отшатнулся, кудесник Пересвет круто развернулся на пятках лицом к входу и тут же рухнул на каменные плиты, пронзенный стрелой, угодившей ему прямо в глаз. Боярин Бренко взвизгнул и метнулся к узкому проходу, ведущему в подвал храма. Бутуй ринулся следом за ним, еще не совсем понимая, что же все-таки случилось. Однако жуткий вой, взметнувшийся к потолку, тут же разъяснил ему суть происходящего. Волкодлаки богини Деваны, в этот раз, правда, в человеческом обличье, накинулись на волхвов Перуна с обнаженными мечами в руках. Чужая кровь брызнула в лицо Бутуя, и он невольно присел на корточки. И это движение спасло ему жизнь. Меч волкодлака просвистел над головой боярина, а прикрытая волчьей шкурой грудь перекрыла ему путь к спасению. Бутуй, взревев от страха и ярости, вогнал в шею волкодлака кинжал по самую рукоять.
– Бежим! – взвизгнул Бренко, скатываясь вниз по крутой лестнице. А Бутуй, прежде чем ступить в неизведанное, оглянулся. Люди, облаченные в волчьи шкуры, бесновались в святилище Перуна, а Ударяющий бог даже бровью не шевельнул, чтобы защитить своих волхвов. Убеленные сединами старцы падали один за другим на плиты перед жертвенным камнем, а их алая кровь уже готова была потоком хлынуть в подземелье. Бутуй ринулся вниз, спасаясь от ужаса, царящего наверху. Хилая спина боярина Бренко маячила впереди. В подвале царил полумрак, но маг, похоже, чутьем находил нужное направление. Бутуй даже не успел осознать, каким чудесным образом ноги сами вынесли его через подземный ход на свежий воздух. В себя он пришел, когда со всего маху уткнулся лбом в ствол дерева, вставшего вдруг на его пути. Боярин Бренко скулил от ужаса в трех шагах от Бутуя, стоя на четвереньках перед распластанным на земле телом.
– Цел? – тихо спросил у Бренко Бутуй.
В Священной роще было светло и от луны, столь не вовремя вывалившейся из-за туч, и от факелов в руках беснующихся волкодлаков. Похоже, ближники богини Деваны охотились за немногочисленными мечниками, охранявшими в эту страшную ночь храм Перуна.
– Вперед! – крикнул Бутуй и, ухватив за ворот кафтана боярина Бренко, рывком выбросил его на тропу.
Беглецы долго петляли между соснами, спасаясь от улюлюкающей погони, потом ползли на четвереньках через залитую лунным светом поляну, бежали вдоль поросшего густым кустарником ручья, раздирая в клочья одежду и, наконец, каким-то чудом достигли развалин, где и затаились, с трудом восстанавливая сбитое дыхание. – Вроде живы? – неуверенно спросил Бренко у товарища по жуткому ночному приключению.
– А где мы находимся? – прохрипел Бутуй, ошалело оглядываясь по сторонам.
Ответом ему были человеческие голоса, зазвучавшие неподалеку. Не сговариваясь, бояре скользнули в щель между огромными камнями и затаились там, боясь пошевелиться. – Пришли, – услышал Бутуй уверенный голос боярина Влада едва ли не над своей головой. – Там дальше находится жертвенный алтарь старой богини, на котором колдуньи варили свое зелье.
– И ты его пил, боярин? – спросила ночь голосом княжны Златы.
– Пил, – нехотя отозвался Влад. – Надо было отвлечь внимание гарпий, пока наши мечники подползут поближе.
– Колдуний вы тоже убили?
– Вон они лежат, – послышался голос Синегуба, – рядом с гарпиями.
– А сколько здесь крылатых тварей? – спросила Злата.
– Шесть, – с готовностью отозвался Синегуб. – Две стояли рядом с нами, а остальные – чуть в стороне.
– Какая из этих двух твоя?
– Вон та – слева.
Боярин Бутуй чуть приподнял голову и выглянул наружу. Двое мужчин и одна женщина стояли в десяти шагах от него возле огромного камня. Бутуй без труда опознал всех троих.
Мечники, числом около десятка, робко кучковались в стороне.
– Вы, – обернулась к ним Злата, – берите тех четырех гарпий и несите их в храм, а этих двух оставьте.
– А что делать с колдуньями? – спросил один из мечников дрожащим от испуга голосом.
– Сбросьте их с обрыва и убирайтесь отсюда, – прикрикнула на своих людей Злата. Мечники повиновались безропотно. Два тела были сброшены вниз, а четыре других – подхвачены на руки и унесены с глаз долой. Злата в задумчивости стояла над телами оставшихся гарпий, лежащих у самого жертвенного камня, и, кажется, пристально их разглядывала.
– Как живые, – произнесла она негромко, – тлен не коснулся их тел.
– Почему? – спросил Синегуб треснувшим голосом. – Ведь от других пованивало.
– Потому что вы не завершили свадебный обряд, – холодно произнесла Злата.
– И что ты от нас хочешь? – спросил Влад.
– Положи свою жену на жертвенный камень, Синегуб, – приказала Злата.
Боярин подчинился ведунье с большой неохотой. Бутуй слышал его натужное дыхание.
Судя по всему, ноша была тяжеловата для далеко уже немолодого Синегуба.
– И что дальше? – спросил боярин, отступая.
– Теперь ты заключишь ее в объятия, а потом, когда она очнется от сна, ты нанесешь ей удар вот этим ножом в сердце, – тихо, но твердо произнесла Злата. – Они станут жертвами, принесенными вами богине Деване. И никогда более не будут тревожить ваш покой.
– А если я откажусь? – в бешенстве вскричал Влад.
– Тогда она будет приходить к тебе по ночам, требуя свое. И ты будешь ублажать ее до конца дней своих в мире этом, но не получишь освобождения и в мире том.
– А если их сжечь? – спросил Синегуб.
– Они не подвластны не только тлену, но и огню! – почти прокричала Злата. – Торопитесь, бояре, до рассвета всего ничего. И тогда никто не поможет вам, ни я, ни даже богиня Девана. Вы и так требуете от нас слишком многого.
Боярин Синегуб крякнул и шагнул к камню. Бутуй с ужасом наблюдал, как он взгромоздился на гарпию, то ли спящую, то ли мертвую. Скорее все же первое, чем второе. Во всяком случае, Бутую показалось, что перепончатые крылья гарпии, свисающие с жертвенного камня, вдруг приподнялись, а придавленное Синегубом тело шевельнулось, в надежде обрести новую жизнь. И в этот страшный миг боярин с жутким воплем нанес удар. Гарпия дернулась, издала чуть слышный стон и затихла.
