– А и правда, – Трофим вдруг повернулся к жрецу, – может быть, пророка убьем? Его казнить проще, у него богатыря в стражниках нету.
– Верно, с него же все началось, – поддержал соратников третий исполнитель.
– Еще чего, – нахмурился жрец, – мученика из него хотите сделать? Страдальца за веру? Нам его теперь охранять надо. Нет, надо княгиню казнить. Да так, чтобы все видели – Перун еще власти своей не потерял. Жрец он изначально не наш, он с Буяна пришел, там все за милостивого бога. А вот княгиня – она должна была нашу веру от пришлых смутьянов защищать.
– Верно говоришь, – вздохнул Трофим, – значит, будем делать то, что сложнее. Великую княгиню убивать будем. Жди вестей, собирай наших сторонников по деревням. Мы проиграли битву, но вполне можем выиграть войну.
– Удачи вам, мужики, – жрец поднялся с места, – мешать больше не буду: вижу, человек ты серьезный, верю в тебя, то есть в вас.
Все собеседники поднялись из-за стола.
– Молния сверкает! – прощаясь, бросил жрец.
– Перуну слава! – отозвались трое заговорщиков.
Глава 60
Невероятные пророчества птицы гамаюн
Вольга любил огни ночного Китежграда. Другие города вечером или даже ночью погружались во тьму, и только небольшие участки освещались факелами или кострами, с Китежем все было не так, ночью он преображался, расцветая яркими огнями. Марья Искусница что-то старательно записывала на красивой грамоте, а Вольга терпеливо стоял возле окна и рассматривал ночной город.
– Так что теперь? – снова повторил богатырь свой вопрос, который в прошлый раз властительница тайного города пропустила мимо ушей или проигнорировала.
– Теперь? – Марья подняла свои очи на богатыря, и тот поспешил увести взгляд в сторону.
– Царь Мстислав мертв, что теперь? – снова терпеливо повторил он.
– Ах ты про это, – махнула рукой Искусница, – не забивай себе голову. Мстислав и Святогор были нужны на определенном этапе пути и со своей задачей справились. Мне нужно было вывести из игры самого опасного противника, Даниила Галицкого. Теперь они больше не нужны. Теперь нам предстоит выполнить вторую часть плана.
– Тебе что, его совсем не жалко? – удивился Вольга. – Он же хорошим человеком был, правильным, честным. Мне, например, его очень жалко. Считаю, Мстислав хорошим был бы царем.
– Да-да, конечно, – легко отмахнулась Марья, – но, видишь ли, правда в том, что люди умирают. И плохие и хорошие. Я уже свое давно отревела по погибшим родным и знакомым, да и ты, думаю, тоже. Не смотри на меня так: жалко мне твоего Мстислава; доволен?
– Он не мой, – многозначительно произнес Вольга, – он был наш.
– Так мы к его смерти никакого отношения и не имеем. Он сам себя убил, когда решил буку оставить в живых. Ты же ему говорил, что нельзя этому чудищу доверять?
– Говорил.
– Вот и спи спокойно.
– Так и что мы теперь, без царя? У нас теперь не на кого ставить. Чьей победы мы хотим?
– Как и всегда, – удивилась Марья, – победы Руси.
– Русь теперь у каждого своя.
– Нет, Русь – она одна. А ты как себе все представлял?
– То есть как, – удивился богатырь, – ты зря, что ли, такое железное войско наклепала? Бросаем в нужный момент твоих… наших железных воинов в бой, одерживаем победу, устанавливаем свои законы…
– …и живем долго и счастливо, – закончила за него Марья иронично. – Ты умный человек, Вольга, но иногда мыслишь слишком просто.
– Зато ты – слишком сложно, – огрызнулся оборотник неожиданно зло.
– Милый, – хозяйка тайного города тяжело вздохнула, – прошу, не начинай снова.
– Хорошо, – недовольно буркнул богатырь в ответ.
– Послушай, – Марья встала из-за стола и подошла вплотную к богатырю, – мой план тоньше и куда интереснее. И без тебя у меня ничего не получится, потому что ты, как и всегда, в центре моих замыслов.
– Недостаточно в центре.
– Без тебя я как без рук. Тем более не стоит переоценивать железных ратников. Они могут двигаться сами по себе очень недолго. Создать сочленения и суставы просто, но заставить их выполнять твою волю уже сложнее. А придумать то, что будет их двигать, – еще сложнее, и у меня получилось плохо.
– У тебя – и плохо? Так разве бывает?
– Бывает. Лучшее, что я смогла пока придумать, это использовать силу разжимающейся пружины. Но как бы сильно ты пружину ни сжимал, дольше чем горит лучина она не работает.
– Так мало? – опешил богатырь, – а зачем тогда ты их столько сделала?
– Я надеялась, да и сейчас надеюсь, что мне удастся придумать, как заставить их двигаться иначе. Слишком много времени и сил ушло на попытки приспособить пар работать на движение.
– Пар? Как от супа?
– Он самый, пар.
– Очевидная же глупость! Пар не сможет заставить двигаться кусок железа. Это и мне понятно.
– Наоборот, очень неплохо все работает, но… к каждому придется человека приставлять, чтобы следил за давлением. Так что пока у меня здесь неудача. С другой стороны, для того, что я задумала, и того времени, что дают пружины, хватит. Но это потом… пойдем, покажу, что я для тебя приготовила.
Марья подошла к чему-то закрытому занавеской и резко отдернула ее.
– Ну как? Пугает?
– Меня испугать непросто, – усмехнулся Вольга, – но вот этому очень хочется дать кулаком промеж рогов. Кстати, что это?
– Это костюм для тебя.
– Я должен буду вот это надеть? – Вольга опешил. – Зачем? И если уж на то пошло, то сделала ты очередную глупость. Если у этого существа такие рога, значит, оно травоядное. У хищников нет рогов. А ты смотри, какие клыки ему в рот поместила, как у волка… даже нет – в два ряда! Такого вообще не бывает. И копыта еще… точно травоядное животное.
– Тем не менее нужно именно так, – мягко улыбнулась Марья.
– Зачем? Если честно, мне не очень хочется лезть в такой костюм. Им только людей пугать.
– В точку! – рассмеялась мастерица. – Именно для этого. Но не только, есть у него и другая особенность, но с этим мы подождем. Я тебе потом все объясню. Ты мне ответь пока на один вопрос: сможешь ли ты незаметно выкрасть одного человека из стольного Киева?
– Выкрасть? Охрана у нашей княгини слабенькая против меня. Подхватил под мышку девчонку, запрыгнул разом на крыши, вырубил Колывана – и бежать. Выкрасть могу, не так сложно, но вот незаметно… не думаю, что получится.
– Кто тебе сказал, что речь идет о Аленушке? Нет, меня сейчас куда больше интересует ее братец.
– Иван Царевич? Он же пропал…
– Он пропал, а мы нашли. Кто ищет, тот всегда найдет.
– Зачем он нам?
– Забыл пророчество?
– Ты свою птицу Гамаюн слишком много слушаешь. А она тебя дурит пророчествами своими. Меня лучше слушай.
– Так уж и дурит… – улыбнулась Марья лукаво.
– Именно что дурит. Это кем надо быть, чтобы предположить, будто мы со степняками будем в одном государстве дружно жить. Горячечный бред.
– Еще и братьями станем, – улыбнулась Искусница.
– Братьями… С кем? Со степью или с татарами? Испокон веков они нас режут, а мы – их; они работорговцы!!! Вся нация, все поголовно. Вырезать их под корень, таких братьев.
Вольга не на шутку завелся, но Марья его остановила:
– Помнишь, пять сотен лет ты про курских так же говорил?
– То Курск. – Богатырь одернул руку, которую женщина попыталась положить ему на плечо. – Разбойный город был, это верно. Но не татары же! Нет, никогда мы не будем братьями. Брешет твоя волшебная птица.
– Вот и посмотрим, – Марья примиряюще улыбнулась богатырю, – всего-то лет триста осталось, мы же доживем!
– И что будет, когда мы доживем до той поры и ты увидишь, что я прав?
– Ты вначале окажись прав.
Вольга только надул шеки и шумно выдохнул.
– Да это же очевидно. В братство с северными оленеводами я еще могу поверить, там народ не злой. Но с татарами? Ни в жизнь не поверю, хоть режь меня.
– А ты представь, что мы с ними живем рядом и дружно, вместе с бедой справляемся, разве плохо?
– Плохо. – Вольга стукнул кулаком по стене, но плохо соизмерил силу и проделал дыру. – Прости.
– Не ломай мне дом, – рассмеялась Марья озорно.
– Я случайно. Просто татары – работорговцы, понимаешь? Они живут тем, что наших людей угоняют в рабство! Как с ними можно жить в мире? Я не понимаю.
– Я думаю, что они перестанут быть работорговцами.
– Держи карман шире. Они откажутся, как же…
– И все же представь, разве плохо будет?
– Это у тебя фантазия богатая, ты и представляй. А я человек простой, и правило у меня простое: увидел работорговца – убей его. Сколько раз увидел, столько и убивай.
– Вот и предоставь заботиться о судьбе державы тем, кто в этом понимает. И поверь: и оленеводы, и татары, и многие другие станут нам братьями. А мы – им.
