глоток. Впрочем, я не был слишком уж далек от истины, ибо это была еще одна яма. Побольше и попросторнее нашего прежнего места заключения, с земляным полом, покрытым странными, кровавыми разводами. В воздухе пахло кровью, зверями и горячим железом. Мерзкая смесь, если честно. Но куда деваться.
- Ну ебаный же ты карапучелло, - буркнул я, когда нас впихнули на арену и сняли петли с горла. – Опять двадцать пять. Так, что хочется сказать, блядь. Но нельзя, ибо получится опять.
- А чего ты хотел, лысый? – спросила Астра, массируя запястья. – У них тут развлечений кот насрал и в лоток все закопал. Или распинай всех на потеху толпе, или зверями да гладиаторами трави.
- Однохуйственно, заинька. У нас каждый раз такое случается. Плен, арена с дракой и какой-нибудь ебанат в качестве врага, - кивнул я и успокоил надувшегося Ахиллеса. – Ты не ебанат, дружище. Я о других.
- У, сука. Опять боль, - рыкнул грек, смотря исподлобья на трибуны, где было полным-полно пьяных римских солдат и богатых иудеев. – Пидоры, нахуй!
- Пидоры идут, пидоры идут. Гомосеки там и тут, - напевая, я приблизился к краю площадки и разочарованно вздохнул. – Блядь. Тут стены гладкие, как пизда престарелой проститутки. Хуй выберешься без посторонней помощи.
- Придумаем что-нибудь, лысый, - ответила Астра и вздрогнула, когда среди пьяных воплей раздался протяжный сигнал рога. Ворота в противоположном конце ямы открылись, впуская на арену четверку здоровяков, одетых в бронзовые, помятые панцири и вооруженные классическим оружием гладиаторов. Один из них, высокий чернокожий тип с грацией хищного животного, вел на цепи самую настоящую пантеру.
- Ну вот. Зацените. У них даже Т'Чалла есть, - бросил я и присоединился к моим друзьям. Кажется, представление было только в радость Ахиллесу. Мы с Астрой готовились к тяжелой битве. Сложно быть человеком. А я отвык, каково это. - Внемлите, люди, благородному гаю Антонию, - возвестил чей-то громкий голос сверху, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. До голоса с Арены Флегия чужак не дотягивал, но все же обладал особыми басовитыми нотками. – Да хранят все пантеоны префекта нашего, Понтия, коий даже не догадывается, что делается под его мудрым носом.
- Неплохо так обосрал, - хмыкнул я, наблюдая за толстяком с дебильным париком на голове, который величаво обвел всех присутствующих пухлой ладошкой. – Я и забыл, как они краситься любят. Чисто педерасты, заинька.
- Угу. Я давно это говорила, - ответила рыжая, тоже внимательно слушая знатного римлянина. – Речь у них тоже не меняется. Побольше пафоса, поменьше смысла.
- Сегодня перед вами выступит троица галлов, прибывших, невесть как, в сей славный город, - продолжил толстяк. – Среди них и девица с волосами беду предвещающими, и гигант, что мускулами с самим Геркулесом помериться может, и рыхлый любитель вина и еды, несомненно зверями желаемый.
- Это я-то, блядь, рыхлый? – надулся я и, подняв голову, заорал во всю мочь легких. – Слышь, конь, бля? Ты кого это рыхлым назвал, сука? А ну как поднимусь и дам тебе пизды за такие слова нелестные. Сам тот еще жиробас, жопы ближних желающий. Гнида, блядь!
- Остынь, лысенький. Он не о тебе говорил, - усмехнулась Астра и ткнула пальцем в еще одного толстячка, который нервно трясся, пытаясь спрятаться за спину Ахиллеса.
- Да и похуй, - ответил я. – Это не умаляет моих слов и того, что этому напомаженному типу надо ебыч раскроить. По рецепту дружищи Ахиллеса. Слышь, ты, хуй поиметый! Я к тебе обращаюсь!
- Дерзкий мальчишка, не ведавший боли, - ничуть не смутился толстый, - познает боль здесь. В яме славного Антония, коий владыкой всех ям является.
- Пафоса-то сколько, - буркнул грек и, отпихнув в сторону одного из трясущихся узников, скинул с себя мантию, представ перед публикой во всей красе. – Чё, бля! Давай, сука, раз на раз!
- Ну все. Пиздец вам, римляне, - констатировал я, смотря за тем, как глаза Ахиллеса чернеют, а из горла вырывается сиплый рык. То, что грек тщательно скрывал, вырвалось на волю. Впрочем, громогласного римлянина это не смутило. Наоборот, на его губах промелькнула тень лукавой ухмылки.
- Сегодняшняя забава не будет исключением, славные гости владыки Антония, - с нажимом произнес он и, махнув рукой, приказал рабам поднять еще одну решетку в противоположном конце ямы. Цепи противно заскрипели и, спустя несколько минут, на арене появились звери. Да и зверями их сложно назвать. Это были натуральные мифические чудовища. Один лев только чего стоил. Мощный, с внушительной гривой и острейшими, желтыми клыками, которые заставили даже меланхоличную Астру проглотить комочек страха, возникший в груди. Еще были два серых волка, ростом с доброго теленка, которые тащили за собой упирающихся рабов, с трудом сдерживающих цепи. Толстяк радостно засмеялся и, подняв руку, дождался тишины, после чего тихо продолжил. Но услышали его все. – Да начнутся добрые забавы. Сперва гладиаторы, вызванные из самого Рима, а затем звери, ежели кому-то покажется мало. Пейте, добрые люди, ешьте жареное мясо и передавайте другим, как хорошо у славного Антония.
- Древний пиар во всей красе, - буркнул я, настороженно следя за четверкой здоровяков, которые, пригнувшись, двинулись в нашу сторону. А слева от них медленно крались дикие звери, почему-то не обращавшие внимания на гладиаторов, зато дико и страшно смотрящие на нас.
- Эфиоп, бля, мой, - коротко сказал Ахиллес, сжимая до хруста кулаки. – А вы другими займитесь.
- Легко сказать, дружище. У нас твоей силы нет, - вздохнул я, оглядываясь в поисках хоть какого-нибудь оружия.
- Сила есть всегда, - усмехнулся грек, на секунду став самим собой. А потом его глаза опять затянуло тьмой. – Она внутри, и никуда не денется, поляк. У, сука!
- Ага, - кивнула Астра, смотря за тем, как один из узников, рыхлый толстяк, пытается взобраться на стену. – Сейчас мы это сами увидим. Давай, лысый. С кого начнем?
Я решил, что грузный здоровяк с плешивой бородой, в которой застряли кусочки хлеба, лучшая цель. Кивнув Астре, я принялся обходить его сбоку, стараясь держать в поле зрения и диких зверей. Рабам, сдерживающим их, было все сложнее и сложнее. Да и хули тут темнить. Они ждали знака от напомаженного балбеса на балконе, чтобы спустить зверей с цепи. Но пока в ход пошли люди.
Сжав зубы, я сделал осторожный шаг к
