бородачу и резво уклонился, когда тот взмахнул большим молотом, покрытым странной кремовой жидкостью вперемешку с глубоко-карминовыми пятнами. Чуть позже я понял, что за субстанция покрывала оружие гладиатора, когда он, резко переключив внимание, влупил молотом по голове одного из узников, старающегося вылезти из ямы. Мозги и кусочки черепа брызнули во все стороны, заставляя кровожадных зрителей ахнуть и заорать от экстаза. Дикие, блядь, нравы у них. Но что поделать. Только драться.
- Слышь, Пидарасня Юля Сергеевна, - начал я, подняв руки и отвлекая внимание здоровяка от Астры.
- Чего? – набычился тот, услышав непонятные слова.
- Того, гнида. Говорю, что похож ты на Пидарасню Юлю Сергеевну, учительницу мою. Она у нас алгебру в школе преподавала. Такая, блядь, курва была, мама не горюй. От нее мочой воняло, стариками и прокисшим борщом. Ты спросишь, почему Пидарасня? – я нес полную ахинею и в глубине души улыбался, ибо моего противника это здорово озадачило. В это время Астра медленно заходила к нему за спину, сжимая в руках острый кол, найденный возле зарешеченного выхода с ямы.
- Почему? – помотал головой бородач.
- Она любила орать нашим девчатам. «У вас не волосы. У вас волосня! Волосня!». Так и стала Пидарасней. Видишь ли, дружище, учителя малость ебнутые в массе своей, а у Юли Сергеевны волосы были редкими, колючими и уебищными. Завидовала она, короче, всем и вся. А меня потом к директору вызвали, когда эта старая кошелка застукала меня за созданием картины на доске. «Пидарасня срет в прогорклый унитаз». Представляешь?
- Что ты несешь, блядь?
- О, ты ругаться умеешь? А ну да. Мы тут уже нормальное количество времени. Слияние двух лун и все хуйня, дружище, - хмыкнул я, отходя от него все дальше и дальше. Наконец, нервы гладиатора не выдержали и он, взревев, как раненый медведь, бросился на меня, махая гигантским молотом словно Тор, узревший Локи, который вытирал жопу вырванной страницей из личного дневника румяного бога. Злился он, короче. Но стоило бородачу в очередной раз поднять молот, как в груди у него проклюнулось что-то острое, красное и липкое. Я радостно вскрикнул и, подбежав к гладиатору, мощно врезал тому по яйцам, отправив наконец-то на пыльную землю ямы.
- Сука, - прохрипел тот, бессильно царапая грязными пальцами землю.
- Хочешь жить – умей вертеться, братан, - философски заметил я и кивнул Астре, которая выдернула из спины гладиатора кол и многозначительно мне подмигнула. – Как в старые времена, заинька?
- А то, лысенький. Правда твоя болтовня чуть меня не усыпила, но куда сложнее было найти незащищенное место в его спине, - ответила рыжая, улыбаясь безумной улыбкой и стараясь яростно стереть кровь с пальцев. Подойдя к подруге, я обнял ее и тихо прошептал на ушко, что она молодец. Помогло, хоть и немного.
- Ты крута, заинька. Я уж и забыл, как ты с фаллическими символами обходиться умеешь. Свезло мужику, что у тебя самотыка не было, - буркнул я, отступая в сторону, ибо лужа крови, вытекшая из гладиатора, становилась все шире и шире.
- Свезло, что твой язык еще не забыл, как забалтывать таких вот долбоебов, Збыня, - вздохнула Астра, утирая пот со лба. – Что там с Ахиллесом, кстати?
- Выебывает из Черной пантеры алмазы, - ответил я, наблюдая за тем, как грек мутузит кулаками чернокожего гиганта и не смущается напуганного зверя, который мельтешил под ногами. – Скоро можно будет делать ожерелье и продавать его на Сотбис.
- Збышек!
- А?
- Хуй на! Заканчивай свою ахинею нести, - фыркнула рыжая, отвешивая мне подзатыльник. – Хватай молот и…
- Выеби из них Сатану, - кивнул я, с трудом поднимая молот поверженного гладиатора. – Ебать, он тяжелый.
- А ты, блядь, думал? Тяжелее хуя ничего не поднимал, - съязвила рыжая и, предупредительно охнув, откатилась в сторону. Как раз вовремя, ибо к нам спешил еще один гладиатор. На сей раз вооруженный старой рыбачьей сетью и бронзовым трезубцем. Позади него дергались в дымящихся лужах те, кто совсем недавно был с нами в яме. Включая рыхлого толстяка, который затих возле стены, так и не выбравшись на волю. Этот враг был не таким грузным, как убитый Астрой, а его грация говорила о том, что двигается он очень быстро.
- Вот ведь пидарас, - отдуваясь, пробормотал я и в который раз отскочил от жалящего трезубца. Гладиатор ехидно усмехнулся, наблюдая за моими тщетными попытками совладать с молотом. В итоге я не придумал ничего лучше, как крепче ухватиться за рукоять и, раскрутившись на месте словно волчок, метнуть молот во врага. На удивление, помогло.
Молот, набрав чудовищную скорость, ощутимо врезался в грудь гладиатора, не ожидавшего такого приема от толстого неформала, и повалил его на землю. Довольно крякнув, я подбежал к нему и, схватив в руки трезубец, вбил оружие в грудь поверженного война, заставив его дико заорать. Этот крик подхватил и лев, разгоряченный запахом крови и смерти, царящей в яме. Он, резко дернув цепь, раскидал рабов в стороны и гигантскими прыжками помчался на меня. Тщетно я старался выдернуть трезубец из тела корчащегося гладиатора. Проклятое оружие застряло в костях и панцире, не собираясь покидать бренную плоть. Лев был в двух прыжках от меня, и мне оставалось только закрыть от страха глаза. А дальше произошла дикая ебанашечка.
От дикого вопля заложило уши, и в нос ударил терпкий аромат мочи. Приоткрыв один глаз, я увидел то, чего вряд ли бы где увидел. Однозначно.
Ахиллес, схватив льва за хвост, вращал им по кругу, сбивая оставшихся воинов, как дурацкие кегли. Волки, увидев, что делается с царем зверей, протяжно завыли и бросились в разные стороны, но Ахиллеса это не остановило. Грек, взревев так, что ему позавидовали бы слоны, обрушил вялое тело льва на преисполненных ужасом волков, моментально выбив из них всю дурь, а потом врезал тушей по ошарашенной черной пантере, чей хозяин стонал в пыли с переломанными руками и ногами. Да, бойтесь римляне гнева Ахиллеса, ибо за плечами грека тысячи лет на Арене Флегия и первобытная ярость праведника, которого вновь кинули в котел боли и страданий.
- Пиздец, заинька, - только и мог молвить я, смотря за тем, как Ахиллес носится по арене, используя полудохлого льва, как моргенштерн.
- Ага. Я и не думала, что он на такое способен, - кивнула рыжая. – О, зацени. Он направление сменил.
