Мамина грудь под мягкой голубой футболкой поднялась и опустилась. Она потянулась к моим рукам.
— Мила, я знаю, что тебе тяжело, но мне нужно, чтобы ты меня выслушала.
Я позволила ей взять меня за руки. И стала ждать. Ждать объяснения, которое могло бы придать этому всему какой-то смысл. В конце концов, должно было быть простое, логичное объяснение. Должно было.
По маминым щекам разлилась несвойственная ей бледность.
— Сколько человек это видели? — требовательно спросила она. Когда я только молча уставилась на нее, ошарашенная ее реакцией, она схватила меня за плечо и даже встряхнула. — Сколько?
— Только… только двое. Кейли и еще один друг.
— Ты уверена?
— Да! Ты меня пугаешь — пожалуйста, просто объясни мне, что происходит!
Хватка на моем плече ослабла. На лице мамы застыло выражение обреченности.
— Иди за мной.
От этой простой фразы, после которой она развернулась и вышла из кухни, плотину внутри меня прорвало, и волна за волной меня стали захлестывать тревога и сумасшествие. Просто чудо, что к тому времени, как мы дошли до ее спальни, я еще не тряслась всем телом.
Хотелось развернуться и бежать. Попросить ее забыть о том, что я только что требовала объяснений, забыть обо всем этом. Мы бы замотали мою рану какой-нибудь не снимаемой повязкой и притворились, что ее нет.
Хотелось сбежать. Но я этого не сделала.
Зайдя в комнату, мама направилась к старинному комоду из красного дерева и опустилась перед ним на корточки. Нижний ящик сначала, как обычно, не поддавался, но в конце концов выдвинулся.
Я тупо смотрела на стопки разноцветных футболок, не понимая, как они могут быть связаны с моей инопланетной рукой. Тогда мама выдернула ящик полностью, отставила его в сторону и потянулась рукой внутрь шкафа. Я присела рядом с ней и сразу увидела, что она хочет достать. В дальнем углу из-под кусочка малярного скотча торчало что-то блестящее.
Ключ.
Достав ключ, мама вернула ящик на место и повела меня в хозяйственную комнату, остановившись у двери, ведущей в гараж. Здесь она обернулась, убрала прядь волос с моей щеки и снова уронила руку.
— Мила, прежде чем мы пойдем дальше, мне нужно, чтобы ты знала — мне правда не все равно. На самом деле, сейчас я даже больше, чем когда-либо, верю, что ты стоишь любого риска.
От этих слов у меня внутри все заледенело.
Войдя в гараж, она подвела меня к стопке пустых картонных коробок, аккуратно составленных у дальней от входа стены. По крайней мере, я думала, что они пустые. Стащив на пол верхние три, она открыла нижнюю и вытащила оттуда за ручку блестящий металлический ящик, по размеру чуть больше ящика для инструментов.
Когда она развернулась с ящиком в руках, я отшатнулась, чтобы он случайно меня не коснулся. Естественная реакция организма, почувствовавшего без тени сомнения: что бы ни скрывалось внутри этого безобидного на вид контейнера, оно, скорее всего, навсегда изменит мою жизнь.
Когда мы пришли в гостиную, мама поставила ящик на кофейный столик и указала на пухлый зеленый диван:
— Присядь, Мила. Это займет какое-то время.
Я села. Серебристый ключ вошел в замок. Три секунды, и моя жизнь взорвется.
Ключ повернулся. Две секунды.
Крышка открылась. Одна секунда.
И…
Какие бы безумные предположения я ни строила по поводу содержимого ящика, я могла с уверенностью сказать, что ни одна из них не включала серебристый айпод с наушниками такого же цвета. Но именно его мама и достала.
— Вот. Послушай, пока я приведу в порядок твою руку. Эта запись все объяснит.
Мама отвернулась, незаметно промакнув глаза кончиками сильных, ловких пальцев. Затем она протянула мне наушники. Два черных кружочка, всего по полсантиметра в диаметре, лежали в ее ладони как крошечные бомбы.
Я засомневалась. Я точно хочу это знать? Точно? Потому что в чем бы ни заключалась правда, все было достаточно плохо, чтобы довести до слез Николь Дейли.
Нет, по правде говоря, я не хотела знать. Но должна была.
Мои пальцы сомкнулись на наушниках. Я вставила их в уши, пока не успела передумать. Мама достала из ящика еще несколько предметов: крошечную отвертку, какой-то хитрый пинцет и лазер размером с шариковую ручку. Заметив мой пристальный взгляд, она выдавила слабую улыбку.
— Это для руки, — буднично сказала она, словно это было совершенно нормально.
Ну конечно, подумала я, разглядывая отвертку. Нормальнее некуда.
— Не волнуйся, больно не будет.
Затем она нажала кнопку воспроизведения на айподе, и мои уши наполнил низкий протяжный мужской голос, прогнавший все мысли. Ну, разве что кроме одной: что мама мне лгала. Рука у меня действительно не болела, другое дело — слова, которыми поливал меня незнакомец в плеере.
От них было больно. Чертовски больно.
От первых же слов, сухо произнесенных мужчиной с южным акцентом, весь мой мир разлетелся вдребезги.
«МИЛА, или Мобильный Интеллектуальный Легкий Андроид, — текущий эксперимент в сфере создания искусственного разума. Проект МИЛА финансируется министерством обороны при поддержке одного из засекреченных подразделений ЦРУ. Цель проекта — разработка сверхскрытного робота-шпиона, способного внедриться в „спящую ячейку“, заснять все передвижения противника и собрать необходимую информацию».
Я нашарила кнопку паузы, нажала. Уставилась в пространство, осмысливая услышанное.
Мобильный Интеллектуальный Легкий Андроид. Андроид. Мое имя вовсе не было сокращением от Мии и Ланы, это была аббревиатура. Означавшая…
Не может быть. Этого не может быть. Это нелепо, невозможно. В жизни ничего глупее не слышала.
Я потянулась к наушникам, готовая вырвать их из ушей, внезапно меня охватило желание швырнуть айпод об стену, чтобы он разлетелся на миллион кусочков… и тут мой взгляд упал на маму. На мою маму, которая в этот момент запаивала трубку в моей руке с помощью лазера.
И вдруг до меня дошло. Бессмысленно убивать гонца, принесшего плохие вести. Это не спасло бы меня от реальности, которая разворачивалась перед моими глазами.
Я нажала на кнопку, и бесстрастный голос продолжил свой монолог.
«Хотя устройство МИЛА 2.0… — Устройство! УСТРОЙСТВО! Как будто я предмет, вещь! И 2.0 — это еще что значит? — …внешне неотличимо от обычной шестнадцатилетней девушки, всеми процессами в нем управляет нанокомпьютер, созданный при помощи реверс-инжиниринга человеческого мозга. Это сложная система полупроводников и живых клеток, дающая устройству уникальные возможности, к которым относятся исключительная реакция и сила, сверхчеловеческая память, способность выполнять несколько задач одновременно, а также навыки взлома компьютерных систем, и многое другое. Компьютер также способен генерировать подходящие эмоции в ответ на сигналы окружающей среды и физические раздражители».
Я… как его там? Нанокомпьютер? Способный генерировать подходящие эмоции? Генерировать? Этот человек ведь не пытается сказать мне, что… сказать, что я… Это исключено. Разумеется, мои эмоции настоящие. Я постоянно всякое чувствую.
Словно в подтверждение этих мыслей, мое горло сжалось.
«В остальном устройство представляет собой конгломерат натуральных и искусственных элементов при преобладании последних. Его кожа состоит из кибердермы — синтетической ткани, содержащей полимерный гидрогель — и биотехнического эпидермиса, исключительно прочного и устойчивого к травмам. Она содержит рецепторы, которые передают сигналы в наномозг — при этом плотность болевых рецепторов очень мала, всего один к тысяче по сравнению с кожей среднестатистического человека».
Я вспомнила свое падение, беспокойство, что я могла повредить позвоночник. Внезапно мамин запрет быстро ездить верхом полностью обрел смысл — страшный смысл. Ее не пугала мысль о том, что я получу травму, — наоборот. Она беспокоилась, что я упаду, и тогда все это дело с отсутствием боли приведет к вопросам. Просто удивительно, что этого до сих пор ни разу не случалось.
Постойте-ка. Почему этого ни разу не случалось? Как я могла за шестнадцать лет жизни не заметить, что практически не чувствую боли?
И тогда на меня обрушилась жестокая реальность. Голос сказал, что МИЛА 2.0 внешне неотличима от шестнадцатилетней девушки. А это значит… что мне никогда не было меньше шестнадцати.
Значит… А как же все мои воспоминания о детстве? Голос назвал их ложью.
Согласно ему, я «родилась» точно такой же, какая я сейчас.
Нахлынула тошнота. Что, учитывая все, что я только что услышала, не имело никакого смысла. Ничто не имело.
