Перемещаться бегом Баку было и не по чину, и не по комплекции. Поэтому он ну о-очень быстро шагал: настолько живо, что, казалось, по столичной улице резво катится мячик.
Хоть сожалей о том, что сам по полигону не скачешь, повторял он про себя, обливаясь потом и задыхаясь, но не сбавляя темпа.
Первый перекрёсток. Второй. Третий.
Теперь повернуть направо.
Уф. Успел.
Офицер резко сбавил темп, украдкой смахнул влагу со лба и превратился в раскрасневшегося, но вальяжно вышагивающего мужика в форме лет эдак за сорок.
Потасовка между силовиками и (как думалось непосвящённым) обычной молодёжью превратилась в равную позиционную борьбу: привыкшие к вялым эскападам изнеженных столичных жителей, представители министерства внутренних дел на сей раз столкнулись не с пьяной разрозненной толпой, а с организованной группой, способной противодействовать.
По словам мастер-сержанта, которые офицер слышал через канал подопечного, кое-кто из оппозиционной цветной команды на данном поприще тоже кое-что умел профессионально, как бы не на уровне полиции. Правда, с другой стороны баррикад.
Какое-то время Бак наблюдал с тротуара, затерявшись среди зевак: раньше времени появляться нельзя, можно всё испортить. Его появление подобно пистолету с одним патроном: отработаешь раньше времени — труба.
— Слава богу, не ошибся, — пробормотал себе под нос подполковник по-испански, когда с трёх улиц к воюющим помчались и военная полиция, и высокие чины фискалов, и даже кто-то из высшего руководства МВД (номера транспорта и сопровождения знакомы из внутренних документов министерства обороны, гриф для служебного пользования).
Настал час куратора.
Подполковник раздвинул соседей по толпе и быстрым шагом направился через проезжую часть: по всем признакам, следующим этапом противник собирался задействовать гражданских прокуроров.
Это был сильный ресурс, который при определённых условиях способен перевесить армию в конкретном месте.
Значит, Бак должен любой ценой задержать разбирательство, не давая никому никуда переместиться: на помощь армейским в противовес торопилась прокуратура военная (правда, видели это очень немногие и преимущественно через интерфейсы служебных мессенджеров, гражданским недоступных).
* * *
— ИМЕНЕМ ЗАКОНА! — одна из машин, прибывшая поддерживать противника, выплёвывает изрядного в размерах мужчину, чем-то отдалённо напоминающего Бака.
Только глаза недобрые. Пустые и стеклянные, как у обдолбившегося наркомана или человека, знающего за собой кучу грехов. И в них много лет упорствующего.
— Кто это? — тихо спрашиваю Хаас, поскольку с такой формой ещё не сталкивался.
— Офис генпрокурора, — шепчет в ответ маленькая блондинка, резко напрягаясь.
Затем и вовсе грязно материться, добавляя:
— Приехал толкать программу той стороны. Формально имеет право выписывать полномочия самому себе прямо тут, не отходя от кассы.
— Опасно?
— В моменте — да. Под его прикрытием можно натворить вагон беспредела на месте, а потом… — она многозначительно не заканчивает.
С другой стороны, контекст понятен: мёртвые не кусаются. Ну или не кусаются нейтрализованные по дороге отсюда в… куда там повезут незаконно задержанных нас.
«О, твой куратор наконец-то решил подойти», — сообщает Алекс. — «Стоял пару минут, словно чего-то ждал».
«Почему ты раньше не сказал?» — лично я Бака в толпе зевак не заметил, были занятия поважнее.
«Подполковник ничего не делает просто так. Если он оставался на той стороне, значит, чего-то ожидал. Скорее всего, не случайно».
Логично.
— Именем закона! — представитель самой главной прокуратуры ввинчивается между сторонами конфликта так, словно он бессмертный. — Вы задержаны! Все! Немедленно прекратить сопротивление, выйти на ровное место, идентифицироваться! — мужик идёт к нашему строю, состоящему преимущественно из цветных и латинос, с видом белого миссионера, несущего культуру в массы.
Такой же непоколебимый, сдержанно суровый и благородно непреклонный.
— НЕУСТАНОВЛЕННОЕ ЛИЦО В ФОРМЕ ПРОКУРАТУРЫ, ПРЕКРАТИТЬ ДВИЖЕНИЕ! — над головами оживает вертолёт нашего министерства. — В СЛУЧАЕ НЕПОДЧИНЕНИЯ БУДЕТЕ УНИЧТОЖЕНЫ!
Подтверждая серьёзность намерений, стальная птица даёт коротенькую очередь из правого ротора выстрелов на пять.
Болванки размером с хороший огурец дырявят асфальт и врезаются в него несмотря на достаточно острый угол попадания: мощность патрона, начальная скорость пули, прочие прибамбасы из курса Корпуса.
Прокурор тормозит и задирает голову: до этого момента он, видимо, в небо вообще не смотрел.
— Привыкли к другой обстановке? — с дружелюбной улыбкой интересуется у него Бак, подходя сзади и без затей хлопая по плечу. — С огневой поддержкой с воздуха не сталкивались, поди? Ну да, мир меняется. ТВД, они разные бывают.
— Кто такой⁈ — деятель юстиции подпрыгивает от неожиданности, оборачиваясь на сто восемьдесят градусов едва ли не в воздухе.
Сквозь форму видны волны, бегущие по слоям жира.
— Говорите мне «вы», уважаемый. — Резко бросает куратор в ответ. — Вы не уличная бабка и находитесь не в кабаке.
Взгляд прокурора скользит по знакам различия подполковника, в глазах мелькает сложная смена намерений:
— Кто вы⁈ На каком основании?..
— ¡Legión, quédense quietos! ¡Informe! — не удостаивая оппонента вниманием, Бак поворачивается к нам.
Хаас бьёт меня локтем по рёбрам:
— Что он сказал?
— «Легион, смирно. Доклад».
— Господин подполковник! Находясь в законном увольнении… — видимо, роли заранее распределены в армейских мессенджерах, потому что ответ моего знакомого начинает звучать на всеобщем. — … получив электронное распоряжение, заверенное начальником штаба бригады, дислоцированные в этом районе наладили между собой взаимодействие и выдвинулись сюда…
— Ну и рожа. — Анна с интересом наблюдает за представителем юстиции.
По мере разворачивающихся событий лицо толстяка теряет уверенность и напор.
— … объект был идентифицирован лично мной, после чего взят под сопровождение… Мастер-сержант Ло, доклад окончил!
— Старший группы — вы? — буднично интересуется куратор по-испански, демонстративно игнорируя лихорадочные перестроения фискалов, полиции и кто там ещё с ними прибыл.
— Никак нет, — мулат переходит на португальский. — Я — единственный, на ком хоть какая-то форма. Приказ начальника штаба бригады был: действовать, как там, по возможности демонстрируя принадлежность к вооруженным силам. А видимая атрибутика только на мне, — он хлопает по нагрудному карману жилета, где расположены единые во всей федерации нашивки числа и тяжести ранений. — Старший вон.
— Не расслабляемся! — Бак говорит по-прежнему по-испански, обменявшись кивками с тем, на кого указал Ло. — Есть основания полагать продолжение! Отходим вон в тот переулок!
Куратор делает несколько шагов и присоединяется к нам, скрываясь от фискалов и полицейских за первым мусорным баком.
Опять грохочут по асфальту колёсики, импровизированный заслон из мусорок мигрирует в переулок, отгораживая нас от площади.
— Алекс, вы как? — подполковник выглядит наредкость участливым.
Странно, что это с ним.
— Полностью в ресурсе, не пострадал. — Чуть подумав, решаю спросить, как есть. — Чего опасаемся? Арестовать или задержать меня уже не дали, та сторона не сильнее нас. Зачем прятаться?
Указываю взглядом последовательно на зенитный комплекс и на «газонокосилку» в руках наших.
— Отойдём, — предлагает куратор.
Дисциплинированно следую за ним, перемещаясь на два десятка шагов.
— Блекстер сейчас по своим каналам выясняет, какие силы с той стороны задействованы. — Подполковник серьёзен, собран и всем видом намекает, что ничего ещё не кончилось. — Та сторона повела себя неадекватно, лучше перестраховаться.
— Сложно спорить, — соглашаюсь. — Когда такой беспредел и столько народу из-за обычного пацана на ушах, за норму считать сложно.
