— Ты к чему?
— Сейчас осталась только одна Игра. Виртуальность. Созданная лишь для того, чтобы убивать само желание жить. Созданная, чтобы закрыть рилайф от человечества… Те, кто уходят в виртуальность, в ней остаются уже навсегда.
У меня мороз прошел по коже. Подобные мысли меня посещают довольно часто, особенно когда вижу, что Сеть наполняют заменителями реальности: общением, бизнесом, отдыхом, сексом и развлечениями. Но думаю я о таком лишь в периоды обострения депрессии. Может быть, у девочки тоже проблемы с чипом виртуальности?
— Всегда остается выбор, — проговорил я с осторожностью. — Нельзя решать за человека, быть ему в Сети или нет.
— Какой может быть выбор у зависимых?
— Зависимость не начинается сама по себе. Даже наркоманам нужна не одна доза.
— Вот и виртуальность заманивает, «Нью Хоуп» делает все, чтобы люди посещали ненастоящий мир.
— Ты забываешь о вольных поселениях, фермерах. Там и не слышали о Сети.
— А ты забываешь, о проекте «кибер-сеть», — парировала Алиса. — Виртуальность проведут по всем обжитым территориям.
— Это бизнес, — покачал головой я. — Всего лишь бизнес. Ничего больше.
— Это геноцид! — воскликнула Алиса. На нас стали оборачиваться. — Они сделают так, чтобы люди полностью зависели от виртуальности.
— Даже если это не бред, в чем я сомневаюсь, то причем здесь я?
— Ты можешь помочь нам. В твоих силах противостоять системе.
Мне диалог стал напоминать разговор в психушке. Я уже пожалел, что пришел сюда. А еще не верил, что, когда Сеть только создали, было много фанатиков, мешающих ее распространению.
— Ты ведь говорила, что на меня идет охота? Как я помогу? Да и нет у меня желания ввязываться в бредовые авантюры, в которые я даже не верю.
— Ты откажешь в помощи другим людям? — с надрывом прошептала она. — У тебя же есть силы! И возможность есть! Почему?!
Я пожал плечами, лихорадочно раздумывая, как бы завершить неприятный разговор.
— Люди все неблагодарные сволочи, а я — мизантроп. Не хочу наполнять водой решето. Как говорится, не в коня корм…
Ее лицо перекосила гримаса отвращения.
— Ты… чудовище!
— О да, люблю неформальные отношения, — осклабился я, переводя ее эмоции в другую плоскость. Лучше уж пусть злится на мои дебильные выходки, чем продолжает уговаривать. — Всегда должно быть место для грубости…
— Ты отвратительная скотина. Ты мерзок!
— Эй, женщина, полегче!
— Полегче? — Кулаки Алисы сжались. — Мы говорим о жизнях тысяч людей, а ты предлагаешь компромиссы?
— Если человек идет на компромисс, — парировал я, — это значит, что он интеллектуально повзрослел.
— Это значит, — отчеканила Алиса, — что он — трус!
Ее глаза вспыхнули, я даже дыхание задержал, готовясь к взрыву, но Алиса сдержалась. Пару минут ее глаза метали молнии, потом она сказала со вздохом:
— Прости меня… я не должна была на тебя давить.
— Да ладно, я сам виноват. Понимаешь, есть у меня одна знакомая грубиянка, так она настолько сурова, что у нее все пальцы средние. Вот я и набрался от нее, теперь сам хамлю.
Алиса кивнула, я видел, что в глубине ее глаз все еще тлеет огонек, разбуженный моим отказом. Она вздохнула:
— Я понимаю, Сэйт. У каждого должен быть выбор. Только… где же мы в итоге окажемся?
Я пожал плечами:
— Там же, где и всегда: или построим новый мир, или в пропасти…
Она не ответила, беззвучно болтая ложечкой в чашке. А я добавил беспечно:
— Но, согласись, в том, чтобы катиться в пропасть, есть свое декадентское очарование, да?
Она посмотрела с сомнением, а я добавил:
— А еще можно свалиться в пропасть и там уже построить новый мир.
Она улыбнулась! Ну наконец-то! А то я уже совсем пожалел, что пришел, думал, купился на типичные фанатские бредни.
«Впрочем, — шепнул голосок в голове, — выбора у тебя не было. Ты сейчас в такой ситуации, которую обычно иначе называют седалищным термином. Так что прийти был обязан…»
Я поднялся.
— Приятно было повидать тебя еще раз, Алиса. Я рад, что у тебя все хорошо, но мне нужно идти.
— Подожди еще минутку. — Она тоже поднялась, успела быстрей меня черкнуть подпись на листочке счета. — Я хочу тебе кое-что показать.
— Что? — Я насторожился.
— Сам увидишь, — улыбнулась она загадочно и направилась к выходу.
Выставочный центр по-прежнему полон народа, даже как будто людей стало еще больше. От каждого стенда летят голоса рекламщиков, пользователи то и дело исчезают в подпространстве. Голографические дельфины под куполом исчезли, вместо них теперь красочные картины космоса, кометы, взрывы сверхновых.
Мы прошли мимо выставочного уголка с портативными деками для мобильного подключения к виртуальности. Я хотел было остановиться, всегда был падок на подобную продукцию, но Алиса уже ушла вперед. Пришлось догонять, не без некоторого удовольствия наблюдая за очень женственной походкой. В глубоком вырезе платья белеет нежная кожа, ложбинка на спине вызывает желание погладить, поцеловать…
— Вот, здесь нас никто не услышит.
— Что?
Мы остановились у неприметной двери с надписью «Посторонним вход воспрещен», тонкие изящные пальчики Алисы легли на ручку.
— Пойдем, — подмигнула она и шагнула в темноту.
«Внимание! — шепнул компьютер. — Подкладочная реальность…»
Легкий и прохладный порыв ветра окатил, будто морской волной. Я ощутил запах костра из еловых веток, томные ароматы диких цветов.
— Красиво?
Мы оказались на широком горном плато. Под ногами шелковистый ковер трав, по краям гор теряются в вечерней темноте кусты и сосны, оттуда доносится цвирканье сверчков и уханье филина. Я задрал голову, с удовольствием рассматривая чистое звездное небо.
— Красиво, — согласился я. — А что это?
— Подпространство для отдыха, — сказала Алиса. Встряхнула головой, черные волосы красиво улеглись на плечах. — Сюда никто не войдет, допуск есть только у меня. Остаточная прерогатива бывшего директора, когда наша продукция еще здесь выставлялась.
Алиса шагнула к костру, нагнулась, в ее руках оказалась длинная палка, которой она поворошила дрова в огне. В ночное небо с хрустом выстрелило облако вишневых искр. Я усмехнулся.
— Что? — не поворачиваясь, спросила Алиса.
— Забавно наблюдать за девушкой в коктейльном платье, подбрасывающей дрова в костер.
Она рассмеялась, я снова ощутил глубокую симпатию. Красивый у нее смех.
— Это ты рисовала? Всю эту красоту.
Она обернулась, в глазах плясали веселые искры:
— Нет, но по моим эскизам.
Такая реакция меня порадовала, обычно люди не любят говорить о виртуальности обыденными и точными словами вроде «рисовал» или «моделировал». Обычно все объясняется романтичным и бессмысленным: «создал».
Где-то у подножия красиво завыл волк, я заслушался. Интересно, это простые звуки или тут и животные есть?
Сзади неслышно подошла Алиса, обняла с нежностью. Я обернулся, ее глаза мне показались глубже ночного неба.
— Меня всегда влекло к сильным мужчинам, — прошептала она внезапно охрипшим голосом. — А ты — сильный.
Я попытался нащупать застежки на ее платье, она легко высвободилась из моих объятий.
— Я сама.
С легким шорохом черная ткань опала к ногам Алисы, я задержал дыхание при виде ее обнаженного тела. Волна сладких и будоражащих запахов напрочь выбила из головы мысли, оставив лишь то, что в поле зрения — женщина.
В следующий миг мы уже целовались, ее пальчики ловко расстегнули ширинку, я скинул куртку и джинсы. Прикосновение ее тела, в особенности приятно затвердевших сосков на крупной груди, заставляло дрожать от возбуждения. У меня голова закружилась от резкого отлива крови, в ушах гулко застучало.
Не переставая целоваться, мы окунулись в пучину мягкой травы, Алиса забралась на меня сверху. Я услышал ее протяжный и напряженный вздох, когда я вошел.
Вокруг была идеальная красота идеальной ночи и природы, но я смотрел лишь в темные и глубокие глаза Алисы…
Потом мы долго лежали, вслушиваясь в нарисованную жизнь ночных гор. Говорить не хотелось, вместо этого мы целовались, страстно, будто вскоре должны были расстаться навсегда. Сразу появлялось желание, и опять все начиналось сначала. Мне казалось, что Алиса каждый раз отдает себя без остатка, ее оргазм напоминал атомный взрыв, выжигающий даже меня, но через минуту она опровергала мои догадки новым, еще более ярким порывом.
В тишине несмело ухнул филин. Алиса пододвинулась ближе, я поразился тому, насколько горячо ее тело, прямо обжигает. В голове была приятная пустота, а теле — кремовая расслабленность. На миг в сердце кольнула печаль, что такие замечательные мгновения жизни ушли. Возможно, больше никогда и не повторятся…
Наконец я поднялся. Костер почти погас, белесый дым от вишневых углей истаивал в фальшивом небе.
— Ты куда? — спросила Алиса. Мне почудилась в ее голосе печаль.
— Мне пора, прости.
Перед глазами у меня полыхал сработавший таймер, безжалостно напоминающий о реальной жизни.
