люди вроде тебя очень стараются. Это хорошо – стараться. Так можно кому-то помочь.
Он поправил завязки на своей кроличьей шапке, шмыгнул носом, развернулся, сел и съехал с горки вниз.
Я не спешил ехать следом, стоял задумавшись. Под рыжим светом фонаря бежевая шапка Андрюши казалась почти клубнично-красной.
Мне стало очень приятно оттого, что Андрюша в меня верит. Так и должны поступать настоящие друзья.
– Эй! – сказал я ему. – Я тоже в тебя верю!
Радостный, я решил съехать с горки, я подумал, Андрюша успеет отойти, но он так и сидел, а я уже несся на него. Так я в него врезался, и он упал носом в снег.
Мне стало так стыдно, а Андрюша сказал:
– Всё в порядке, Арлен.
Он никогда и ни на что не злился. Даже на Борю не злился никогда.
Вот что значит золотой характер.
А сегодня мы обработали перекисью перочинный ножик, порезали себе ладони и побратались навсегда.
Потому что если один раз смешиваешь кровь, то дружба уже никогда не закончится. Кровь смешалась, и всегда теперь мы будем как братья.
Я бы хотел себе брата. Я был бы рад, если бы мама вышла замуж и родила мне брата. Я бы заботился о нем и никогда не давал в обиду.
Как Володя, который, когда мы ходили в лес, мазал Борю гвоздичным одеколоном от комаров, я бы тоже с детства своего младшего брата защищал даже от обычных насекомых. А если бы мы с братом встретили волка, то я бы пожертвовал жизнью.
Если так подумать, Андрюша действительно младше меня, пусть на несколько месяцев.
Однажды, когда мы гуляли, он соврал какой-то старушке, что мы двойняшки. А мы ведь совсем непохожи, но старушка поверила.
Я его тогда не заложил, потому что мне было приятно, только потом сказал, что врать нехорошо.
Шрам болит, и буквы выводить тяжело, особенно некоторые.
А вдруг мне правда нравится, когда мне больно?
Когда мне больно, я чувствую себя сильным.
Когда мне больно, я чувствую себя чистым.
Когда мне больно, я чувствую себя хорошим.
Но саму боль я ощущаю плохо, приглушенно, как через вату, и, когда она все-таки пробивается ко мне, я сразу перестаю думать, что я нехороший или слабый.
Я становлюсь лучшей версией себя.
Вдруг это плохо? Или это мне поможет, потому что я должен испытывать много боли?
Мне должно быть стыдно?
Я все время трогаю синяки на коленях, когда волнуюсь.
Запись 28: Фиточай, зеркала и последняя ночь
Надо рассказать все обстоятельно, все равно сегодня я заснуть не смогу, а уже рассвет и все хорошо видно, особенно если сесть на балконе.
Андрюша, я знаю, тоже не спит, а думает. Я предпочел его не тревожить.
Во-первых, вечером мы пили фиточай. Он очень вкусный, травяной, совсем не такой, как обычный чай, и с таким сладковатым привкусом.
С фиточая все и началось.
Сразу скажу: самой красивой девочки в мире в очереди за фиточаем не было. Но и без нее народу собралось достаточно. Мы сразу же пошли к Ванечке и Алеше, рядом с ними стояла та самая бледная девочка из столовой.
– Привет, красотуля, – сказал ей Боря. – Огонька не найдется?
– Что? – спросил я. – О чем ты?
Девочка сказала:
– Я – Мила.
Голос у нее, как я и предполагал, оказался очень музыкальный. Я сразу вспомнил, как она похожа на пианистку.
– Ты – дочь солдата, который всегда одевается в черное, – сказал я, и Андрюша вздохнул:
– Соболезную.
Мне сразу стало стыдно, я покраснел.
Мила сказала:
– Мама умерла два года назад.
Я сказал:
– Сочувствую.
Она сказала:
– Папа – лучший друг Эдуарда Андреевича. Мы здесь отдыхаем каждый год, даже когда папе и не надо. Но в этом году ему обязательно надо.
– А твоя мама? – спросил Боря. – Тоже была солдатом?
– Да, – сказала Мила.
– Круто.
Теперь уже я толкнул Борю в бок.
Алеша сказал:
– Мила очень хорошо играет на скрипке.
Я почувствовал гордость и разочарование. Я, конечно, угадал, но не полностью.
Ванечка крутился вокруг нас, а потом нашел большую улитку и, кажется, он хотел ее съесть.
Я сказал:
– Если сделаешь это, амеба съест твой мозг.
Кажется, на Ванечку это произвело впечатление.
– Ужас какой, – сказал он. – А вас уже начали препарировать?
– А нас будут препарировать? – спросил Володя.
– Мила сказала, что да!
Мила покраснела и отвернулась.
– Я не то имела в виду, – сказала она, а потом быстро добавила:
– Так папа говорил.
Я сказал:
– Мне решительно все равно, что со мной будут делать, главное, чтобы это пошло на благо Родины.
Мила потрогала свои короткие волосы, и я предположил, что она недавно постриглась – еще не привыкла.
Ванечка сказал:
– А завтра будут вас препарировать?
– Завтра, – сказал Андрюша, – будут.
Мы стояли в очереди, болтали обо всяких повседневных делах: как там Найда (Найда, кстати, в порядке, а ее дети активно растут), куда пристроить щенков, что продается на набережной и можно ли устроить матч по пионерболу между нами и обитателями первого корпуса, наберется ли команда.
Максим Сергеевич курил в стороне, но из-за ветра едкий дым шел в нашу сторону.
Алеша так ничего и не сказал, но достал из кармана ингалятор. Я подошел к Максиму Сергеевичу и сказал:
– Не курите, пожалуйста. У мальчика Алеши астма.
Максим Сергеевич сказал:
– Поуказывай мне еще, Жданов.
И ушел сидеть на скамейку около клумбы.
А я потерял свое место в очереди и получил бы фиточай последним, если бы не Андрюша. Он взял стакан и для меня. Потому что мы как братья.
Пока мы пили фиточай (стакан необходимо было вернуть), завязалась еще одна интересная беседа. Фира сказала:
– Мы с Валей сегодня вызываем духов. С нами будет еще одна девочка, мы познакомились на пляже. Она местная.
– А когда вы будете вызывать духов? – спросил я.
– Ночью.
– Разве ей здесь можно быть ночью?
– Не запрещено.
– А ее родители?
– Они разрешили.
Ни во что из этого я не поверил.
– В общем, – сказала Фира. – Если хотите, Ваня, Алеша и Мила, можете тоже приходить.
– А мы? – спросил Володя.
– А вы – нет.
– Почему это?
– Потому это, – сказала Валя.
Завязался спор, в котором мы с Андрюшей не участвовали. Ванечка показывал нам огромную гусеницу.
Андрюша спросил его:
– Ты что-нибудь знаешь о паразитических осах?
Ванечка покачал головой. А вы что-нибудь знаете о паразитических осах?
Вместо жала у них яйцеклад. Они впрыскивают яйца
