Они были идеально круглыми, диаметром несколько миль, и не возникало сомнений — даже на секунду — что прилетели они откуда-то из космоса. Они висели в миле над Землей примерно над 30-й параллелью, над Лос-Анджелесом, пустыней Сахара, Багдадом, Канарскими островами и Шанхаем. Землю опоясало кольцо из дисков. Между краями дисков расстояние было миль десять. Каждый, кто их видел, нисколько не сомневался в их силе и угрозе которую они несут.
Они висели неподвижно. Как будто чего-то ждали.
Ожидание повисло над Землей.
— Самое удивительное в этом, генерал, то, что время от времени один из них просто щелкает и исчезает. Через некоторое время раздается щелчок и на его месте возникает другой! — С другими надписями на корпусе. Никто не может понять, что это такое.
Говорящий, капитан Альбертс, был невысок, щеголеват, мундир сидел на нем как влитой, на затылке уже намечалась лысина. Капитаном, адъютантом генерала он уже служил давно и устал ждать повышения в чине. Внимательным взглядом, проявляя должное почтение к генералу, он сложил руки на животе, закончил свою речь и откинулся на спинку стула.
Генерал сцепил свои толстые пальцы домиком и принялся молча раскачиваться взад-вперед в большом кожаном кресле, пристально глядя на своего адъютанта. Адъютант: политически правильное слово, оно звучало лучше, чем «раб», обозначающее парня, который выполняет за генерала большую часть его работы. Генерал нашел Альбертса, когда тот был младшим лейтенантом, и понял, что у него есть сокровище, когда Альбертс решил десять сложных задач за два дня. Он не собирался повышать этого капитана в чине… Капитан был нужен ему прямо здесь, чтобы служить генералу.
— Сколько времени — с точностью до часа — они уже здесь, капитан? — Тон генерала был почти обвиняющим, определенно агрессивным.
Он молча ждал ответа, пока адъютант листал папку, сверялся с часами и закрывал глаза, подсчитывая. Наконец адъютант наклонился вперед и сказал:
— Три дня, восемь с половиной часов, генерал.
— И с ними до сих пор ничего не сделано, — лицо генерала угрожающе грозное. Это был не вопрос, а утверждение, требующее либо объяснений, либо оправданий.
— Но, генерал, что мы можем сделать? Мы не осмеливаемся поднять в воздух истребители-перехватчики. Эти твари… никто не знает, что они предпримут, если мы предпримем враждебные действия… или даже если это будет выглядеть враждебно. Мы не знаем, откуда они взялись и чего хотят. Или что у них внутри. Но если они были достаточно умны, чтобы добраться сюда, они наверняка достаточно умны, чтобы остановить любые наступательные действия, которые мы могли бы предпринять. Мы в тупике, генерал. У нас связаны руки.
Генерал наклонился вперед, и его проницательные голубые глаза словно тисками сдавили лицо адъютанта.
— Капитан, никогда не употребляйте это выражение в моем присутствии. Первое, что я усвоил, когда учился в Вест-Пойнте, это то, что руки у военно-воздушных сил Соединенных Штатов никогда не связаны. Вы это понимаете?
Капитан неловко поежился и сделал вопросительный жест рукой:
— Да, но, генерал… что…
— Я сказал «никогда не связаны», капитан Альбертс! И вам лучше выйти и сделать что-нибудь прямо сейчас.
Адъютант поспешно поднялся на ноги, отодвинул стул на дюйм и быстро отдал честь. Повернувшись на каблуках, он вышел из кабинета с застывшим на лице выражением недовольства. Впервые с тех пор, как он получил это тепленькое местечко у генерала, ему предстояла опасная работа.
Тарелки держались плотным строем. Они парили в воздухе, не опускаясь ни на дюйм. Их разделяло миль десять пустого пространства, но ясно, что они в состоянии, сбить любого, кто пролетит между ними… если захотят.
Они были огромными, без защитных оболочек или шасси, без каких-либо видимых выступов. Их обшивка была сделана из какого-то слабо отражающего металла. Это делало вероятность того, что это был какой-то сверхпрочный материал, еще более вероятной. Это были безмолвные гиганты, изменившие все мировые авиалинии. Они не двигались и не подавали признаков жизни. Они просто были там, и что тут можно было сказать?
Каждые несколько часов, через неравномерные промежутки времени (без какой-либо закономерности, которую можно было бы засечь или вычислить), исчезал один из кораблей. Над пустынными песками Сахары, или над многолюдными улицами Шанхая, или высоко над неоновыми огнями Лас-Вегаса один из кораблей на мгновение покачивался, как будто на какой-то невидимой волне, а затем щелкал! и исчезал. Вскоре после этого — иногда почти сразу; иногда проходил час или два, и на месте исчезнувшего появлялся другой корабль. Это был другой корабль, потому что у этого нового корабля была другая раскраска, но размеры у него были точно такими.
Над кораблями сгустились грозовые тучи и пошел дождь. Вода струилась по их гладким металлическим поверхностям и стекала вниз, пропитывая землю на милю ниже.
Они не предпринимали никаких действий и не проявляли враждебности, но, как сказал торговец скобяными изделиями из Сан-Франциско: «Боже мой, эти твари могут взорвать нас в любую секунду!» А, представитель берберского племени, разговаривая со своими товарищами на верблюдах промолви: «Да, они молчат, но они откуда-то появляются, и мне страшно, очень страшно».
Так продолжалось целую неделю, ужас сковал землян по всему миру. Это не было какой-то катастрофой, произошедшей в штате Миссисипи, чтобы жители Коннектикута могли прочитать об этом и покачать головами, а потом больше не беспокоиться. Это затронуло всех, и мысли значительной части населения Земли были только об этих изящных металлических транспортных средствах с какой-то далекой звезды.
Это было воплощением всеобщего ужаса.
С каждым днем морально-психологическая атмосфера на Земле становилась все хуже и хуже.
Адъютант чувствовал, что его глубокая злость и отвращение к этому напыщенному генералу быстро растут. Он проработал адъютантом
